Осознание (1/1)

Микки еле как успокоился. Он не оборачивался, так как думал, что если увидит морду этого козла опять, просто не сможет сдержаться. А сейчас он не мог позволить себе такой роскоши. Ему нужно придерживаться роли, которой придерживался последние годы, иначе всё пойдет прахом.Погода как обычно была мерзкой... она будто отзеркаливала ментальное состояние парня. Огромные тучи перекрывали солнце, но дождя не было. Будто небо все свои переживания держит в себе, не желая портить другим людям их планы. Было сыро, земля покрылась приятным туманом. Было достаточно темно, хотя сейчас только день.

Это любимая погода Микки. Такая мрачная и загадочная. Только тогда он чувствовал себя чуточку лучше, будто бы мог слиться с этой мрачностью, но сейчас даже это не особо помогало.Сигареты шли одна за другой. Милкович даже не успевал насладиться любимым вкусом, как та уже догорала.

Брюнет должен был что-то придумать, ну не может же он спокойно наблюдать за всем этим сложа руки. Так не должно быть.Он услышал, как проворачивается ключ в замке и, поворачиваясь, взглянул на рыжего, замечая, что ничего не изменилось.

Сперва вошел Ноа с улыбкой от уха до уха, а за ним и Игги, но тот был не таким довольным. Точнее от него хлынуло страхом и напряженностью, которая моментально заполнила всё пространство в комнате.Микки понимал, что теперь уж точно ничего не исправить. Он чувствовал эту ебаную беспомощность, которую так ненавидел, и которую ощущал всегда рядом со своими "друзьями". Их взгляды с братом встретились и Микки понял, что всё прошло ужасно... не для Ноа, само собой.Тот любил видеть страх в глазах других. Когда те плакали, просили не делать тех или иных вещей, а Ноа лишь усмехался. Ему это приносило удовольствие, и так он поднимал свой авторитет.

Милкович понятия не имел, как чьи-то страдания, особенно ничем не повинных людей, могут приносить такой кайф. Это же словно избивать животное для удовольствия, для смеха...Чувствовать власть над кем-то... знать, что жизнь этого человека зависит только от тебя. Ты понимаешь, что можешь сломать человеку жизнь, или его самого, и тебе это нравится. Ты осознаешь абсолютно всё, что делаешь. Делаешь неисправимые вещи, непростительные, жуткие... и всё это на трезвую голову.Это нельзя оправдать воспитанием, которого по сути и нет; нельзя оправдать районом, в котором живешь; нельзя оправдать тем, что не было достойного примера... нельзя оправдать ничем. Ведь если ты ужасный человек, то это не зависит ни от чего и ни от кого, это зависит лишь от тебя.Микки бы был только рад не чувствовать угрызения совести за каждое несправедливое избиение, за каждую подставу, которую его заставили совершить. Но каждый раз он ненавидел себя всё больше и больше, и это сделало из него невероятно сильную бомбу, которая когда-то взорвется и заберет всё, что есть поблизости, и он очень надеялся, что это будут те мудаки.***Даниэль тут же подскочил на ноги, а глаза его загорелись, смотря на Ноа.— Ну чё, как всё прошло?— спросил он с неподдельным интересом и нетерпеливостью.Ноа опять натянул эту ужасную улыбку, от которой хотелось опустошить желудок.— Всё просто замечательно, у них есть неделя. Видели бы вы их рожи, оборжаться можно. Обосрались они знатно,— он захохотал и взглянул на Игги, который еле как смог выдавить самую ненастоящую улыбку.Микки понятия не имел, что тот сейчас переживает. Он ведь всё время считал их настоящими друзьями, думал как им повезло с ними. Если брюнет уже несколько лет не ведется на их аферу, то к Игу только пришло осознание всего. Он только сейчас понял насколько те опасны и токсичны. Он только сейчас понял, что они погрязли в этом по самые не балуйся, и чтобы выбраться из этих паутин надо иметь невероятную силу воли и очень хороший план.

Игги так же понимал, что сейчас ничего не поделать, поэтому надо продолжать им подыгрывать, иначе всё закончится очень плохо.— Короче, мы решили, что будем меняться, а то одного его оставлять здесь нелогично,— пропел парень, переведя взгляд на рыжего.— Какого... мы не говорили об этом,— удивился Игги.— Какая разница? Всё равно решения принимать буду я. Итак... я хотел с вами поговорить,— он повернулся и запер дверь, положив ключ себе в карман, от чего у Микки уже участилось дыхание. Ведь это всегда было его место... Место, где он мог чувствовать себя хорошо и непринужденно, где мог быть самим собой. И даже это у него отобрали. Он знал, что бы сейчас тот не сказал, он должен держать себя в руках, он не может сорваться...— Кароч, я теперь не могу доверять ни тебе,— он указал своим пальцем на Микки, и переведя на Игги, продолжил,- ни тебе. Поэтому я хотел вас сразу предупредить, что если вы ослушаетесь меня, либо ещё что, плохо будет не только вам. Плохо будет ещё и Мэнди.От этого у Микки чуть глаза не вылезли, но ноги будто приросли к полу, не желая дать совершить ему ошибку. Парень понимал насколько всё серьёзно. Слова застряли в горле комом, но он продолжал слушать, и впитывать каждое слово.— Если вы подставите меня, я обязательно позабочусь о Мэнди. О вашей маленькой девочке, которую вы так яростно защищали всю жизнь. Представьте, как будете дальше жить, зная, что всё случилось из-за вас... из-за того, что вы не умеете быть верными и послушными. Я вижу в ваших глазах жалость к этому ублюдку, так что можете сейчас решить, кто вам важнее,— он подошел к Микки и смотрел на него сверху вниз дикими глазами,— ты же сам знаешь, что этот пидорок не стоит этого. Он ничего не стоит. Он лишь жалкий, вонючий, мерзкий больной ублюдок, которых надо топить, так как нельзя, чтобы такие жили вместе с нормальными людьми,— он четко выговаривал каждое слово, всё ближе наклоняясь к Микки и смотря ему прямо в глаза, но брюнет не шевелился. Его дыхание сбилось к ебеням, ногти уже прорезали кожу на ладонях, а кровь будто кипела, но он всё так же продолжал стоять, ничего не предпринимая.— Я знаю, что вы бы ни за что не предали нашу дружбу ради такой ошибки природы,— он опять пытался ими манипулировать, но на этот раз это понимали все,— вы же помните, как мы когда-то клялись друг другу в верной дружбе..."Хахах. Вроде не мы начали заполнять нашу "дружбу" ядом и токсичностью, которая убивала нас изо дня в день."— Мы столько времени провели вместе, всегда помогали друг другу, поддерживали, прикрывали..."Это ты случайно не о тех случаях, когда мы прикрывали ваши шкуры своими? Или когда вы высмеивали мои проблемы? Или когда пиздили за "неправильный" выбор?"— Мы всегда были одим целым..."Никогда и ни за что. Возможно, это ты так считаешь, потому что сделал из нас свой "робот-пылесос", который всегда брал на себя всю грязь, и теперь тебе просто не выгодно терять это."— Мы не сможем существовать друг без друга, и вы это прекрасно знаете..."Ооо, нет, дружок. Это ты без нас уже никуда, а мы станем свободны, выбравшись из твоего кокона. Ты уже не сможешь нормально выживать без нашей помощи, и ты это прекрасно понимаешь. Но поверь, настанет день и ты пожалеешь абсолютно обо всём дерьме, в которое нас втянул. И этот день чертовски близко.",— он не мог ему ответить лично, но и отказать себе в удовольствии выговорить всё в мыслях не собирался. Это немного успокаивало, давало время придти в себя и взять снова под контроль."И поверь, когда всё закончится, ты будешь чертовски жалеть обо всём, что сделал. Ты сломал нас... теперь наша очередь. Никто и никогда не посмеет угрожать Мэнди. Готовся.",— Милкович считал, что Мэнди — единственная из их семьи, кто ещё может выбраться и стать самодостаточным человеком. Она не настолько сломлена, не настолько отчаявшаяся, и никто не встанет у неё на пути... Микки позаботится об этом. Ноа знал об их отношениях с сестрой, и он знал, что тронув её — объявляет им войну.— Правда же, Микки?— он прожигал его взглядом, а лицо было искажено злобой, которую он из себя излучал постоянно, даже не замечая этого.Наконец-то брюнет смог обуздать свои эмоции, и сделал самое невинное лицо из всех, которое только мог.— Конечно. Ты прав, это было не круто с моей стороны,— как же сложно было говорить это в лицо человеку, которого хочешь убить,— и да, я бы ни на что не променял нашу дружбу,— вдох... выдох... самое сложное позади. Он лучше бы пережил Афганскую войну, чем повторил это ещё раз.Несколько секунд Ноа всё ещё стоял с гримасой на лице, будто ища подвох в этих словах, а они были переполненны им. Но в следующий же момент он легонько улыбнулся и, поворачиваясь к Игги и Даниэлю, продолжил.— Вот и отлично. Короче так: сообщение мы лично донесли до адресата, и он, кажется, всё понял,— его улыбка стала ещё шире,— до конца недели десять штук будут у нас на руках, тогда мы и придумаем, как их поделить, и наконец-то избавимся от этой мерзости,— он повернул голову к Йену.— Алё, ты там живой? Пееедик?— он усмехнулся, и уже хотел было подойти, как Даниэль сказал.— Да он больной какой-то, за всё время ни слова не сказал, даже когда я ему губу рассек,— он ухмыльнулся гордой ухмылкой, будто послушный пес, ждущий косточки от хозяина в знак похвалы.— Реально ни слова не сказал?— удивленно переспросил парень, ведь всегда все "жертвы" либо молили о помощи; либо огрызались, ожидая неизбежного; либо бились в истерике... но такого, чтобы человек просто безэмоционально сидел — это что-то новенькое для него,— Даже когда вы с ним всю ночь сидели?— С ним сидел я,— сразу начал было Микки потому что знал, что нельзя допустить какой-то ошибки, нужно всё продумывать прежде, чем говорить, а Игги сейчас не в состоянии,— и да, он был таким всё время после нашей драки.— Так ты забыл рассказать из-за чего вы подрались?— с подозрением заметил Ноа, прищуривая глаза.Милковича охватил жар, а ногти с ещё большей силой впились в ладонь, хорошо, что рукава куртки прикрывали всё это. Он ответил таким же непринужденным и обыденным голосом, как и до этого.— Он начал докапываться и бычить. Всё как всегда. Этот мудила, так же, как и любой другой, не смеет так со мной разговаривать,— он говорил через ком в горле, который давил с невероятной силой. Микки прекрасно знал, что тот сидит сзади него и всё слышит. Но это для его же блага. Брюнет не мог позволить никому причинить ему ещё большего вреда. По-другому нельзя.Это настолько странно. Он ведь знаком с этим человеком меньше двух дней, а уже так яростно пытается защитить его. Такого раньше никогда не было. Чтобы какой-либо человек застрял в его мыслях так сильно. Особенно, когда это практически незнакомый тебе человек. Но Милкович чувствует, что должен помочь ему. Он не понимал почему и для чего, но единственное, что он знал наверняка — если он этого не сделает, то никогда себя не простит. Микки должен защитить его от этого монстра, что бы ни случилось, но нужно это делать очень аккуратно.Милкович думал, что после того, как рыжий это услышал, тот больше никогда не захочет с ним говорить. Ну впрочем это и так очевидно. Что бы там ни было, Микки — похититель, Йен — похищенный, ничего иного быть и не могло. Никаких других отношений у них быть не может, и Милкович это понимал с самого начала, просто позволил дать себе слабину. Только один раз. Только на одну ночь он позволил побыть себе собой с другим, неизвестным ему человеком. Микки понятия не имел, понимал ли Йен это, но надеялся, что да.

Он надеялся, что Йен так же чувствовал себя. Что когда он говорил или шутил — это было искренне, что он не чувствовал какого-то напряжения, как это было до этого. Что он просто позволил им быть такими, какие они есть в компании друг друга... без осуждения, страха или стеснения.Брюнет хотел, чтобы Йен знал, насколько это было важно для него. Рыжий ведь не знает, что Микки никогда не волнуется о том, голоден ли кто-то, либо холодно ли ему... особенно, если это похищенный. Он всегда делал то, что должен был и глазом не моргнув. Ему было плевать на самочувствие этого человека. Да и о родных в этом плане никогда не волновался, так как знал, что они сами могут позаботиться об этом и найти какой-то выход.Он не любил с кем-то разговаривать на какие-то семейные темы. О своей семье он никогда не говорил, так что если что-то случалось у них, этим обмудкам всё постоянно рассказывал Игги, а Микки лишь стоял в сторонке. О чужой семье тем более не любил говорить, потому что ему было плевать... но не в этом случае. На этот раз он слушал всё, казалось, не дыша, чтобы не перебить.Микки никому не позволяет лишний раз себя касаться. Для него это слишком интимно, поэтому то, что он позволил Йену, было шоком для него самого... но на удивление, он чувствовал себя более чем комфортно в этот момент.Ему казалось, что за это время он открылся рыжему больше, чем кому-либо. Он говорил такие вещи, которые не сказал бы никому, потому что он говорил от души... говорил то, что думает, поэтому любой другой человек, знающий его, никогда бы не поверил в это. Да они впринципе не поверили б его словам, так как все знают, что он бесчувственный. Ни у кого по этому поводу даже сомнений не возникает.Микки не знал что сейчас происходит с Йеном, почему он так себя ведет? Это не тот Йен, который был вчера... тот Йен не замолкал бы ни на секунду, он бы протестовал до тех пор, пока его б не избили. С одной стороны, Микки рад, что этого не случилось... но с другой, он понимал, что с ним что-то не так. Но что? Может у него посттравматическое стрессовое расстройство? Хоть он и Саутсайдовец, но брюнет не думает, что его уже похищали и угрожали семье. Плюс ко всему он подросток... нервишки шалят, всё слишком сильно воспринимает.Ну не может же человек так себя вести весь день, тут точно что-то не так... но Микки пока что не мог ничего поделать с этим.***— Ну вот и отлично, молодец,- начал Ноа,— так вот, что я решил: как я уже сказал, мы будем меняться. Я и Игги будем днем, а вы с Даниэлем ночью. Ну, если денег нам не отдадут, или начнут просто выебываться — вы сами знаете, что мы сделаем.Микки уже было открыл рот чтобы запротестовать, но сразу закрыл, понимая, что это лишь усугубит ситуацию. Милосердия в этой чёрной прогнившей душе даже днем с огнем не отыщешь... поэтому он просто еле заметно кивнул, убеждая себя, что так правильно... он поступает правильно.Оставалось лишь надеяться на то, что рыжего не изобьют до смерти во время его отсутствия.— Кормить будем раз в день, я ебал тратить на него бабки. Этого сэндвича, самого дешевого, будет достаточно, чтобы он не сдох. Вот и всё, теперь вы можете проваливать отсыпаться, чтобы в восемь были как штык, всем понятно?— он пересказал им все инструкции, и теперь, нахально улыбаясь, ждал ответа.Даниэль без колебаний ответил и начал собираться, Игги с тяжестью в голосе, но тоже согласился. Теперь только Микки. Ноа смотрел на него выжидающим взглядом, пока тот собирал всю волю в кулак. Ему понадобилось приложить невероятных усилий, чтобы выдавить тихое, сухое "да".— Вот и чудненько,— улыбнулся Ноа и плюхнулся на пол, указывая Игги сделать то же самое. Их с Микки взгляды только на секунду пересеклись, высказав всё за них, и Микки знал, что Иг всё понял.Ноги сами понесли его к выходу, но сердце с каждым шагом всё больше болело, будто его привязали к этой комнате... к Йену. Брюнет не знал что случится, когда он уйдет, но знал, что деньги для Ноа важнее, поэтому надеялся, что Йен не начнет нарываться, ведь Ноа точно не будет таким сострадательным, как Микки.Закрывая дверь, он всё же позволил себе поднять взгляд на рыжего. Тот сидел так же, как и всё время до этого.Заперев дверь и услышав, как в ней проворачивается ключ с той стороны, он вздохнул и, оперевшись о дверь, спустился по ней на пол. Глаза начало жечь, и он позволил этому случиться. Одинокая слеза скатилась по его бледной коже, оставляя за собой холодную дорожку. Конечности ослабли, а желудок скрутило.Он понимал, насколько сильно влип, но только сейчас остался наедине с этими душераздирающими мыслями. Надо придумать какой-то план, иначе он никогда не выберется из этого. И мало того, что Микки сам, по своей воле когда-то втянулся в это дерьмо, так ещё и других приплетает.Но так же парень понимал, что должен быть сильным и бдительным, иначе ничего не получится. Милкович всегда со всем справлялся, и с этим справится... но нужно время.Он вытер солёную дорожку со щеки и поднялся, направляясь домой.***Йен опять слышал какие-то голоса. Он знал, что скорее всего эти мудаки уже вернулись, но от этого осознания становилось только хуже. Опять самые худшие варианты событий прокручивались в его воображении. Внутренний голос Галлагера так и орал о его убожестве и тленности, о том, насколько он слабый, раз даже родную семью защитить не может, а наоборот, подвергает их опасности.Почему они настолько громко говорят? Этот звук эхом раздавался в его голове, и из-за этого он не мог разобрать ни слова. Даже кто говорит не мог понять. Господи, если бы рыжий понимал хоть некоторые из слов, возможно он бы смог понять насколько всё плохо. Но всё, что слышал парень — внутренний голос, который был громче остальных, и Йен прекрасно знал, что не сможет это изменить.Это было саме худшее: понимание, что ты ничего не можешь с этим поделать. Ты не можешь обуздать свои мысли, не можешь взять всё под контроль, и это ещё больше угнетало. Осознания своей беспомощности рушило его шаг за шагом.Он всё ещё, потупившись, смотрел на осколок. Спустя какое-то время голоса опять затихли, но ему уже было плевать, ведь если бы Микки хотел ему помочь, он бы уже это сделал. И Йен не мог винить его в обратном. Понятно, что между ним и братом тот выбрал бы брата. И, честно говоря, Йену было бы впринципе уже плевать на сложившуюся ситуацию, так как его судьба его уже давно не особо волновала, но тот факт, что остальным членам семьи опять придется разгребать его проблемы, просто прожигал его сердце.Остальные мысли уже отошли на задний план, остались только некоторые, кружившиеся на репите, сменяющиеся один за одним, и так по кругу. От этого казалось, что он сошел с ума окончательно. Парень полностью погрузился в себя, так, что даже осколок уже видел смутно, а всё тело, не учитывая головы, вообще не чувствовал, но даже на это ему было плевать. На всё плевать.***Так прошло три дня... ничего не происходило. Они менялись, так что Микки и Игги вообще практически не виделись. За три дня братья даже ни разу не говорили, но по взгляду всё всё равно передавали.

Йен ни разу за это время не ел. Ноа говорил, что это к лучшему, ведь так на него хоть тратиться не приходится, но Милкович то понимал, что это ненормально. С ним точно что-то не так.И каждую ночь он ждал, пока этот уёбок Даниэль уснет... хотя бы на ебаные полчаса. Но нет, он высыпался днем, так что ночью всё время залипал в игру. Микки понятия не имел, как у того ещё глаза не вылезли, но это его не волновало. Они редко общались даже в их "компании", но сейчас за ночь максимум двумя словами перекидываются. Обоим было неинтересно друг с другом, но это даже радовало.Если бы тот начал лезть к нему с разговорами, Микки бы точно этого не выдержал.

Но он не мог ничего сделать, пока тот не спит, поэтому каждую ночь Милкович просто смотрел на бедного парня, который уже четыре дня сидит привязанный. И каждую ночь было ощущение, что его душу раздирают.

Он не ел три дня... Три, ебанный в рот, дня. За три дня, он не вымолвил ни слова. За три дня он даже самостоятельно взгляд не поднимал, и Микки уже не мог это терпеть. Это было невыносимо. С ним что-то не так... а если что-то серьёзное? Да понятно что серьёзное, иначе он бы физически не смог продержаться в одном положении столько времени.

На удивление, Ноа его ни разу не тронул за это время. Он просто радовался, что проводит дни как всегда, ещё и бабки за это получит. Младший Милкович невероятно сочувствовал брату. Он понятия не имел, как тот до сих пор держится. Он всё время вел себя непринужденно, будто всё хорошо и ничего не случилось.Видимо, Микки сильно недооценил Игги. Если Даниэль хоть его не трогает, то они с Ноа всё время проводят как "друзья". Они разговаривают, пьют, курят... всё как обычно.

Игги пишет брату когда есть возможность, сообщая, как там рыжий.

И тот в шоке от того, насколько его брат всё-таки сильный. Он думал, что блондину будет намного тяжелее всё это понять и принять, что, по сути, так и есть, но держится он молодцом.

Конечно, Микки никогда бы не признал это в слух, но он реально поражен и приятно удивлен, что его брат так хорошо справляется, потому что Микки уверен, что не смог бы так. Он провалился бы в первый же день.***Милкович уже просто не мог это выдерживать, как, о чудо, на третью ночь этот дебил всё-таки уснул. Брюнет подошел ближе, махая рукой перед его лицом, чтобы удостовериться в этом. После этого он подошел к Йену.Руки в миг начали трястись, а тело покрылось мурашками. Он нервно сглотнул и присел на корточки. Глаза парня были закрыты, Микки ещё раз обернулся на Даниэля, потом легонько, еле ощутимо, коснулся подбородка рыжего.— Эй,— прошептал он, и Йен открыл глаза, но всё ещё смотрел в пол. Микки моментально убрал руку, будто ошпарившись.— Ты в порядке?— его голос был очень тихим, ведь если бы он разбудил Даниэля, закончилось бы всё плохо. Но от Йена опять никакой реакции. Хоть было темно, Микки всё равно видел, насколько бледной была кожа парня.

Хорошо, что Игги хоть додумался поить его. Ноа согласился, так как если без еды он мог протянуть какое-то время, то без воды — нет. Делал это Иг, что радовало обоих парней, ведь за это время блондин тоже тысячу раз успел пожалеть обо всем, и это меньшее, что он только мог сделать.Старший Милкович так же понимал, что что-то не так, но что именно, понять не мог. Он пообещал, что если так будет продолжаться дальше, он не будет сидеть и смотреть на это. Это его вина, и он позаботится об этом. Он не позволит этому бедному парню умереть вот так вот. Это было бы на его руках и совести, и этого точно не произойдет.— Йен?— Микки всё же поднял его голову за подбородок так, чтобы тот смотрел ему в глаза. И Микки на секунду показалось, что он улыбнулся. Его взгляд был пустой, было ощущение, что он вообще смотрит мимо него. Он был безжизненным. И это пиздец как напугало Микки.

Во рту мгновенно пересохло... он чувствовал тепло кожи под пальцами, но это было ничто, по сравнению с тем холодом, который внушал в него взгляд Йена. Этот холод пробирался медленно по всему телу, распространялся, словно маленькая порция яда, попавшего в организм.— Ну же, скажи хоть что-нибудь,— его голос немного сломался, но он держал себя в руках. Ответа не поступило.В этот момент его телефон издал громкий звук, который указывал на новое сообщение, и Милкович мысленно вспомнил все маты, которые только знал. Он задержал дыхание, и рефлекторно убрал руку, а Йен снова прикрыл глаза.

Секунда... Две... Ничего не происходит. Он медленно поворачивает голову, но Даниэль всё так же спит, и только тогда Микки выдыхает воздух. Брюнет тихо вернулся на своё место и достал телефон.Это был Игги, что было и так понятно, но какого хуя он пишет так поздно? Было уже 4:27, хули он всё ещё не спит? Они ведь меняются в восемь.Микки, нахмурив брови и ничего не понимая, открыл сообщение.(Дебил — 4:26)Я пхд понял, что с ним! Нам надо поговорить, не могу сказать по СМС.Микки не знал чувствовал ли облегчение или наоборот. С одной стороны, это хорошо, ведь узнав что с Йеном, они возможно смогут помочь, но с другой, он боялся услышать что-то ужасное.

Проведя рукой по лицу и зарывшись в волосах, он обдумывал и переваривал это, после чего напечатал быстрое "хорошо", отложил телефон и закурил...