Марионетки (1/2)
Микки смотрел на своих "друзей" и чувствовал, как кровь закипает в жилах. Он вспомнил всё. Все моменты, с самого детства, которые они пережили вместе. И он не чувствовал ничего к этим людям. Абсолютно ничего, кроме ненависти. Ни привязанности, ни сожаления, ни уважения... НИ-ЧЕ-ГО. Эти мудаки лишь портили его жизнь всё время. Они подавили его настоящего, из-за них он создал образ и так привык к нему, что просто не знал кто он такой. Какой он... чего хочет и что чувствует.
Всё казалось таким фальшивым и ненастоящим. Микки должен был бы чувствовать хоть благодарность, ведь они столько времени провели вместе, через столько всего прошли... но в чем смысл? В чем смысл всего этого, когда они никогда не принимали его таким, какой он есть. Всегда говорили что правильно, а что нет. Что нужно делать, а что нет. И что делал Микки? Он их слушал, позволял им манипулировать собой и создавать того, кого они хотят видеть. Он ведь был совсем ребёнком, когда Игги втянул его во всё это.
Нет, Микки не винил брата ни в чем. Игги не виноват в том, что он такой слабак. Он не виноват, что брюнет такой бесхребетный и бесхарактерный, что позволил им засесть в его голове настолько глубоко, что даже мыслил не сам.
"А что они подумают?""А как они к этому отнесутся?""А как бы они поступили?""А что, если им это не понравится?", — это первое, о чем он думал в любой ситуации."Микки, сделай то.""Микки, не делай то.""Не веди себя так.""Не говори так.""Не делай так.""Не будь таким.", — это было сначала."Нахуя ты сделал это?" — кулак..."Я сказал не общаться с ним." — кулак..."Я предупреждал..." — кулак..."Сам виноват/Сам напросился." — кулак..."Ты же понимаешь, что проебался?" — кулак...И он терпел. Они пробрались настолько глубоко в его голову, в его подсознание, что выбраться из этого всего просто невозможно. Игги всё понимал, но понял слишком поздно... они погрязли в этом с головой, им не выбраться так просто... может вообще не выбраться.Если бы всё началось позже, может он бы смог дать отпор, может он бы не поддался их провокации и спас и себя, и брата от их яда, от их гнили. Но нет... Всё случилось так быстро, что он даже не понял. Он не понял, когда начал бояться СВОИХ ДРУЗЕЙ. Когда они начали лепить из него кого-то другого. Кого-то, кого им выгодно держать возле себя. И он позволил.. он совершил эту глобальную ошибку, и теперь его просто так не отпустят.Он не то что "подавлял в себе гея", он подавлял самого себя.. он смотрел в зеркало и не понимал кто он. Но Милкович рад, что осознал всё быстрее брата, он буквально собирал себя по кусочках, для того, чтобы в один момент вытащить их обоих, и помочь Игги собрать себя. Ему пришлось приложить невероятные усилия, чтобы выбраться из этого морально. Чтобы вернуть себя себе. Он уже давно не их собачка, но они об этом то не догадываются. Они всегда были и останутся Саутсайдовским дерьмом, они навсегда останутся в этой помойке. Они сгниют там, и всем станет легче. Они сгниют, и о них никто не вспомнит, все будут лишь благодарны.Для них главное в жизни — власть; страх в глазах других при виде их. Они думают, что их все уважают, но их ненавидят. Но им то всё равно. Пока им "целуют ноги" им всё равно, что о них думают. Да, они сильны. Да, они буквально держат за яйца весь район. Но опять же, в чем смысл? Зачем всё это, если ты пуст внутри, если тебе плевать на всех.
Осознание Милковича всего этого началось тогда, когда он сумел полюбить. Он сумел полюбить парня. А самое важное то, что он принял это. Он перестал думать, что он бракованный, что с ним что-то не так, и этот человек помог ему в этом. Микки понял, что всё, что они вдолбили в его голову – полнейший бред.
Хотя нет, единственное, что было правдой — это то, что любить в Саутсайде нельзя. Это запутает тебя; это затмит тебе разум; это сделает из тебя слабака; это будет твоя слабая сторона, и этим обязательно кто-то воспользуется; это сломает тебя; это убьет тебя. С Микки так и случилось... Но перед этим он сумел понять, что нужно быть сильным. Что бы ни случилось нужно бороться, как бы не было больно. Это то, чему его научила жизнь. То, что он почувствовал на собственной шкуре, и запомнил этот урок на всю жизнь."Со временем станет легче.Ты сможешь.Ты обязательно справишься.Ты сильный.Ты должен сделать это для себя.Ты должен помочь себе, ведь кроме тебя этого никто не сделает." — это то, что он говорил себе на протяжении последних лет. Он знал, что должен выбраться. Он сможет выбраться. Он сможет спасти брата пока не поздно.***Злость затуманила его взгляд, но он пытался держать себя в руках и у него получалось. Это, кажется, был первый раз, когда получилось контролировать свой гнев. Микки понимал, что сейчас это ничем не поможет.
"Борись. Ты сможешь. Это начало конца!",— он прикрыл глаза и сконцентрировался на своем дыхании, которое начинало выравниваться.
— Короче,— начал Ноа со своей ужасной ухмылкой, которая всегда была на его лице, когда он творил или задумывал какой-то тотальный пиздец,— мы встретились с Липом. Это брат этого пидораса,— он указал на рыжего и взгляд Микки машинально упал на него. Он увидел ужас в его глазах, который мурашками пробрался под кожу брюнета. В эту же секунду он увидел наворачивающиеся слёзы у того на глазах. Йен смотрел прямо на него, прямо в душу. Милкович будто услышал в своей голове его крик. Крик, который разрывал сердце Микки на тысячи мелких осколков.
В его мыслях тут же пронесся весь список Галлагеров. Он помнил каждого, о ком ему рассказал Йен. Лип — старше того на два года, его лучший друг и человек, ради которого он бы пожертвовал жизнью.
Микки почувствовал весь спектр эмоций. Даже те, о которых уже давно забыл, и это всё из-за взгляда этого парня, сидевшего неподалеку... но Ноа ничего не видел... или ему просто было похуй, как обычно, поэтому он продолжил.— Так вот, мы ему сказали, что его брат-гандон у нас, и если он или ещё кто-то хотят увидеть этого пиздюка ещё хотя бы раз, они должны найти 10 штук. У них есть неделя, иначе мы изобьем его до полусмерти и оставим истекать кровью, пока он не захлебнется ею,— он продолжал скалиться, время от времени поглядывая на Даниэля, который всё что делал — это кивал и смотрел на него с восхищением.Микки почувствовал, как ком застрял в его горле, не давая сделать нужный вдох, а сердце пропустило удар... или несколько. Он просто стоял и смотрел на этого амбала со всей ненавистью, которую только имел, даже не пытаясь скрыть её. Конечности начали неметь, а в голове задул ветер, не давая мыслям хоть какой-то порядок, а заставляя кружить их без остановки. Микки почувствовал, как язык начал прилипать к нёбу — настолько сильно пересохло в горле.
Он был готов убить его прямо здесь и прямо сейчас. Пусть его посадят, зато он будет знать, что это животное гниет глубоко под землей, а его тело пожирают черви и разные другие насекомые. Пусть он проведет всю свою молодость за решеткой, зато это чудовище никому больше не причинит боли; не сделает своей марионеткой, как это случилось с ним и Игги; не сломает и, самое главное, не убьет никого больше. Будь это морально или физически — это неважно.
Почему люди должны бояться выйти или выпустить своих детей на улицу, зная, что там разгуливает монстр, который пожирает человеческие души, словно из самых страшных детских сказок? Зная, что если ему зайдет, он может просто так отпиздить первого попавшегося, будь то подросток, мужик или женщина — ему всё равно. Вот такая у него слава, которая его больше чем устраивает.На него даже боятся посмотреть. Если его видят издалека, то стараются обходить, а если он это замечает, то тогда тебе точно мало не покажется. Сколько людей из-за него пострадало, сколько остались инвалидами и сколько сейчас просто лежат под холодной землей — он и не вспомнит всех.Микки хотел взглянуть на Йена, но он не мог. Он думал, что если увидит лицо этого парня, ему просто снесёт крышу. Он знал, что семья для рыжего — самое важное. Что-то неприкасаемое. Микки знал, что если взглянет на Йена то обязательно убьет Ноа. Он вспомнил те глаза, которые вчера так светились, когда рыжий говорил; которые, несмотря ни на что, смотрели на него с таким теплом и пониманием, и он знал, что сейчас они наполнены слезами и горечью. И тут он не выдержал.— Какого хуя вы вообще что-то предприняли не посоветовавшись с нами!?— он выкрикнул так неожиданно, что Игги, который стоял справа от него, аж подпрыгнул. Микки сам не ожидал, что выйдет так громко, но ему уже всё равно.— Потому что нам виднее,— не задумываясь, ответил Ноа и Милкович увидел его зрачки и сразу всё понял: они ещё и накуренные,— или ты что-то имеешь против? Мы всегда решаем что делать с похищенными.Он видел, как брат смотрит на него перепуганными глазами. Он помнил это чувство. Помнил очень хорошо: когда ты только начинаешь осознавать весь объем пиздеца, в который ты был втянут практически всю жизнь. Чувство, будто твой мозг снова принадлежит тебе, но ты не знаешь, как им пользоваться самому. Да, он Игги уже не раз предупреждал, но понимал, что тот должен сам это понять, сам прочувствовать. Им слишком хорошо промывали мозги все эти годы, но теперь всё изменится, и Микки знал это.— И кто это так решил, блять? Мы не ваши собачки и...В следующий момент они вдвоем влетели в комнату и ударились о стену. Ноа прижал его к ней, держа сильной рукой за горло, и продолжал скалиться. От парня настолько сильно несло перегаром, что было ощущение, будто он нюхает барный пол.— Да, вы именно наши собачки и вы будете делать то, что мы скажем. Мы будем решать что делать с этим пидорком, а вы будете слушаться. А иначе и вы, и этот рыжий пиздюк, и, само собой, Мэнди, закончите так, как Бен,— его радужку невозможно было разглядеть из-за расширенных зрачков, а эта дьявольськая ухмылка расползлась по лицу.Услышав это, сердце Милковича опять пропустило несколько ударов."Мэнди, Игги, Йен...", он прокручивал эти имена в своей голове снова и снова. Он не знал когда к списку важных ему людей добавился ещё и Йен, но за него он волновался не меньше. Милкович знал, что тот не шутит. Он без колебаний выполнит свою угрозу, и на следующий день уже забудет обо всем, найдя себе других щеночков.Бен был одним из их банды. Он был на год младше Микки, но они были чем-то похожи. Чёрные волосы, голубые глаза. У них обоих был ебнутый юмор, который часто кроме них никто не понимал. Бен был на несколько дюймов выше Микки и любил того этим подкалывать. Он был хорошим. Он был как Микки и его брат — жертвой манипуляций.В один день они зависали у Ноа на хате. Накуривались, бухали. Всё было как обычно, хотя нет, не всё. Травка была слишком дерьмовая. Дерьмовее той, что они всегда курили. Он понятия не имел где Ноа её достал, но, видимо, она была дешевая, раз её было реально дохуя. И они всё скурили за раз. Это была очень большая ошибка.Они разговаривали, смеялись. Весь дом был буквально пропитан этим едким дымом, от которого слезились глаза, но на это они внимания не обращали.