Часть IV. Unknown star. Глава 22. Fucking star (1/1)
Начиналось все довольно безобидно и даже, пожалуй, мило. На пересушенный холодный асфальт упала крохотная капля, затем вторая, третья... Одна за другой, они разбивались о землю, о пожухлые хрустящие листья, стекали по упругой ткани разноцветных зонтов, скользили по зеркальным гладким бокам автомобилей. Дождь становился сильнее, хлестал деревья, дома и людей несколько часов кряду, но останавливаться, похоже, не собирался. Однако Кагамине Рин не уступает никому и ничему. Так с чего бы ей позволять дождю лишить ее утренней прогулки, которую она планировала еще со вчерашнего вечера?
Рин умела наслаждаться чем угодно. Она наслаждалась собственной беспочвенной злостью или столь же беспочвенной радостью, она с наслаждением кричала и с наслаждением смеялась, и даже ледяные капли, стекавшие за шиворот, пропитывающие волосы, проникающие в обувь, приносили ей наслаждение. Конечно, она пыталась уговорить Кайто пойти вместе с ней. Но на этом поприще ее победы ограничились тем, что ей удалось вытащить его из кровати. После этого, хлебнув обжигающего кофе, парень засел за создание новой песни, и Рин пришлось махнуть на него рукой. Вернувшись в квартиру, изрядно промокшая, но счастливая девушка обнаружила Кайто на том же месте, в той же позе, с той же кружкой в руках. Картина была настолько родная и предсказуемая, что Рин, умиленная увиденным, осторожно подкралась к Шиону со спины и набросилась на него с холодными и мокрыми объятиями.
Поначалу он немного покричал от шока, а затем, привыкнув, позволил ей уткнуться подбородком в его плечо, и тогда Рин, наконец, затихла. С ее волос на пол и на одежду Кайто капала вода, пропитывая все вокруг свежим запахом дождя. – Я думал, сегодня солнечно, – вдруг невпопад пробормотал Кайто. – Дождь идет уже второй день, – с напускной строгостью отрезала Рин, словно собираясь отчитать своего парня за то, что он недостаточно часто бывает на улице, – Ты вообще из дома выходишь? Кайто поднял голову и встретился с ней взглядом, в котором плескалась безграничная и слегка снисходительная готовность потакать любым ее капризам.
– Я пишу новую песню, – оправдался он, приподнимая и показывая девушке свою нотную тетрадь, – Это будет хит! – Ты говоришь так про все свои творения, – усмехнулась Рин. – В этот раз я действительно уверен, – улыбнулся ей Кайто и снова уткнулся в исписанные листы. Руки Рин соскользнули с его плеч, которые уже успели промокнуть насквозь. Блондинка устроилась на полу, рядом с Кайто, который свил себе целое гнездо из подушек, вместо того чтобы цивилизованно усесться на диван.
– Тогда, может быть, споешь мне эту песню? – спросила Рин, склонив голову и стараясь заглянуть Кайто в лицо. Но он только мотнул головой, упрямо нахмурившись: – Она пока не готова. Рин помолчала еще пару минут, продолжая наблюдать за Шионом, а затем вновь прервала молчание вопросом: – А о чем она? Теперь Кайто все же поднял на нее глаза и мягко улыбнулся: – О тебе. Все мои песни о тебе. – Даже та, которая про смерть, боль и безысходность? – рассмеялась Рин. – О, эта – особенно! – воскликнул Кайто и притянул девушку к себе. Позволив ему себя поцеловать, Рин почти сразу вывернулась из его рук и, тряхнув мокрыми волосами так, что повсюду разлетелись крохотные прозрачные капельки, отправилась в ванную комнату. Кайто смотрел ей вслед, пока за девушкой не закрылась дверь, затем подождал несколько минут, и, как только раздался звук бегущей воды, потянулся за телефоном. – Привет, – негромко бросил он, когда прервалась череда длинных гудков, – Встретимся через полчаса, где обычно? Выслушав ответ, Кайто улыбнулся, быстро попрощался и завершил звонок. Снова зачем-то воровато обернувшись в сторону двери, за которой скрылась Рин, Шион набросал короткую записку на клочке бумаги, вскочил за ноги и, прихватив куртку и зонт, вышел из квартиры. Едва за ним щелкнул замок, шум воды сразу стих. Рин осторожно приоткрыла дверь, оглядела опустевшую комнату и, увидев записку, быстро подскочила к ней. Пробежав жадным взглядом по кривой строчке, сообщающей, что Кайто срочно понадобилось подъехать на работу, Рин скрипнула зубами и скомкала листок в руке. Она стояла на месте, не шевелясь, ровно десять секунд, мысленно отсчитывая каждую из них. А затем, в очередной раз разочаровавшись в этой якобы успокаивающей методике, рванула к стене, у которой на застеленном газетами полу стояли прочно закрытые банки с краской. Схватив кисть, Рин окунула ее в самую яркую краску, которую нашла, и размашисто вывела на стене неровные крупные буквы. После этого, удовлетворенно окинув горящим взглядом результат, Рин метнулась к оставленной Кайто нотной тетради. Схватила ее и вернулась обратно к баночкам с краской. Постояла пару мгновений, сжимая дрожащими пальцами все песни, которые Кайто когда-либо сочинял. А затем с кривоватой болезненной полуулыбкой опустила их в краску. Листы быстро покрылись ярким плотным цветом, а затем и вовсе потонули в баночке. Рин позаботилась о том, чтобы уголок, на котором читались еще ноты и слова, торчал на поверхности. Так Кайто сразу поймет, куда делось его главное сокровище... Вещи свои Рин собрала довольно быстро. Она не имела привычки привязываться к какому-то месту, расставлять различные мелочи по всем горизонтальным поверхностям, – проще говоря, метить территорию. Ей достаточно было покидать в дорожную сумку одежду, забрать из ванной комнаты гигиенические принадлежности, и стерлись все следы ее пребывания в этой квартиры. Кроме, конечно, огромных ярко-красных букв, полыхающих на стене. Перед тем как захлопнуть за собой входную дверь, Рин еще раз обвела взглядом место, в котором была так счастлива. Затем она бросила на столик ключи, а рядом положила белый бантик, который стащила с головы. Все это время она носила эту повязку, восприняв свою шутливую договоренность с Кайто всерьез. Только теперь она осознала, как это было глупо. Когда за ней захлопнулась дверь, Рин не испытала облегчения или удовлетворения от того, что поступила правильно. Она давно знала, что уйдет, если Кайто будет ей лгать. Даже за самую крохотную дозу вранья он должен был расплачиваться – в этом она была уверена.
Но что, если ее ухода будет недостаточно? От этой мысли Рин внутренне содрогнулась. Она ничего не могла придумать ничего другого – только уйти. Это был последний рубеж, больше она никак не могла его наказать, заставить его одуматься... Это был ее последний козырь, самая отчаянная ее попытка что-то изменить. Капли по-прежнему с каким-то тайным остервенением барабанили по плечам. Рин запрокинула голову к свинцовому небу, закрыла глаза и подставила лицо воде, которая стекала по коже, смешиваясь со слезами.
Рин могла бы долго стоять вот так. В конце концов, что может быть правильнее, чем плакать под дождем, когда в руках сумка со всеми вещами и когда некуда идти? Она могла бы пожить у брата. Но разве не глупо переселяться в соседнюю квартиру, если решила хоть один раз бросить парня всерьез? Рин криво ухмыльнулась, подумав об основной причине, по которой для нее уже не было пути назад. Она ведь уничтожила то, чем он дорожил больше всего – его песни. Теперь лучше будет не попадаться ему на глаза.
Девушка сцепила зубы, сжала побелевшие губы в тонкую линию и решительно побрела вперед, яростно шлепая по стремительно разрастающимся лужам. Но, сделав несколько шагов, остановилась снова. Куда идти? Этот вопрос кружил в голове, заглушая боль и злость. Рин задышала чаще, наблюдая, как изо рта вырываются клочки пара. Ей становилась холодно, она промокла и почему-то ужасно устала. Слезы хлынули из глаз с новой силой. И именно когда ее отчаяние достигло высшей точки, на нее дрожащее плечо робко опустилась чья-то легкая рука. Первое предположение, пришедшее в голову Рин, прежде чем она оглянулась, – к ней подкрался какой-нибудь маньяк. Насильник. Или грабитель.
Ну, в самом деле, разве знакомый станет вот так молча привлекать к себе внимание? Человек, которого она знает и который знает ее, скорее окликнет по имени или просто поздоровается.
Поэтому, оборачиваясь, Рин уже готовилась с размаху запустить в незнакомца увесистой сумкой и убежать. И желание проделать все это только усилилось, стоило ей увидеть того, чьи невесомые пальцы тут же быстро соскользнули с ее плеча. Рин с остервенением потерла покрасневшие веки краем рукава и с нескрываемой ненавистью воззрилась на того, кто посмел помешать ее уединенным страданиям, а затем удобнее перехватила ручку сумки – чтобы сподручнее было ее кидать...