Часть III. Unknown winner. Глава 14. Loser winner (1/1)

Он не знал, стоило ли ему за ней идти. Не был уверен, нужно ли ее догнать, поговорить с ней. Он, в общем-то, не был уверен ни в чем, что касалось его сестры. Потому что не так уж хорошо ее знал. Сейчас, глядя ей вслед и постепенно замедляя шаг, Лен снова вспоминал день, когда решил изменить свою жизнь раз и навсегда – день похорон. В тот вечер выпал снег. Он таял почти сразу же, как только касался земли, и наполнял мир вокруг чем-то чудесным, сказочным, помогал смириться с тем, что люди тоже исчезают. Также легко, тая, подобно снежинкам, тихо и почти безболезненно.

Винить в чьей-то смерти можно кого угодно, но этим уже ничего исправить нельзя. Лен предпочитал винить в смерти матери своего отца. В тот день, когда уже все было кончено, близнецы остались вдвоем возле свежей могилы. Они боялись поднять глаза, боялись заговорить, но ни один из них явно не собирался уходить. Они могли и без слов поддерживать друг друга, просто находясь рядом.

Они не виделись со времен развода родителей вплоть до этих похорон, и уже не были уверены, что могут быть так близки, как должны бы быть брат и сестра. И все же, когда Рин решилась нарушить тишину кладбища, ей удалось сказать именно то, что ему было так необходимо услышать:

– Я точно знаю, что она была счастлива. И еще я знаю, что это ты делал ее счастливой, Лен. Он опустил голову, спрятав глаза под вечно растрепанной челкой, и еле слышно прошептал: – Спасибо... Рин обхватила себя руками, крепко сжав плечи пальцами, и побрела прочь. Она еще больше, чем ее брат, не любила показывать свою слабость и свои слезы.

Она шла все быстрее, ускоряя шаг, и вскоре уже почти бежала, свернув с тропы и стремительно приближаясь к старому кованому забору, ограждающему кладбище. Быстро оглядевшись и убедившись, что никого нет поблизости, она подобрала полы черного плаща, задрала юбку и ловко перелезла через забор.

Выглянув из-за кустов, в которых оказалась, спрыгнув на землю, блондинка принялась наблюдать за своим отцом, стоявшим возле машины, припаркованной у главных ворот. Мужчина нетерпеливо поглядывал на часы, поджидая дочь, которая, улучив момент, со всех ног помчалась в противоположную от него сторону.

Она бежала, пока не почувствовала, что может больше не бояться быть пойманной, а затем спокойно пошла пешком до автобусной остановки.

Ей повезло: нужный автобус приехал почти сразу. Не прошло и получаса, как она оказалась возле дверей в подпольный ночной клуб, куда ее пропустили безо всяких проблем, потому что каждый здесь знал – она ?своя?. Оказавшись в помещении, тесном, темном и шумном, Рин направилась к одному из столиков, с трудом лавируя между танцующими. Как только она приблизилась, к ней кинулась девушка, тут же стиснувшая ее в объятиях с облегченным возгласом: – Я тебя уже заждалась!

Рин молча высвободилась из теплых рук подруги и плюхнулась на ее место, небрежно и устало бросив: – Мне нужно выпить, Гуми. Все сидевшие за столиком почти мгновенно ретировались под самыми благовидными предлогами, отлично зная, что, когда у Кагамине плохое настроение, к ней лучше даже не приближаться. Исключение могло быть сделано только для одной девушки, которая уже возвращалась с бутылкой и двумя стаканами в руках. – Тяжелый был день? – сочувствующе поинтересовалась Гуми, усаживаясь напротив. – А как еще может быть на похоронах? – буркнула Рин в ответ. В ту ночь они выпили не так уж много. Но и этого было достаточно для того, чтобы наделать глупостей.

Рин часто ночевала у Гуми, и тогда тоже не захотела возвращаться домой. Они вызвали такси, и уже в машине целовались, как сумасшедшие, наплевав на все, на глазах у шокированного водителя. Впрочем, поцелуи не были для них чем-то новым – это давно казалось невинным развлечением, приятным баловством, ни к чему серьезному не приводящим. До этой ночи. Они обе не сразу заметили, как и когда перешли черту, но останавливаться уже не захотели. Неизвестно, что именно заставило зайти так далеко: алкоголь, состояние Рин или то, что они слишком долго раззадоривали друг друга легкими безобидными поцелуями. Но в том, что инициатором той ночью была Рин, сомневаться не приходилось. Утром, очнувшись ото сна в обнимку с подругой, блондинка рванула в ванную и склонилась над унитазом. Ее долго рвало, и после этого она неподвижно сидела на холодном кафеле, ни о чем не думая, уставившись в одну точку и видя перед собой лишь мамино лицо. Никогда еще ей не было так больно, и никогда уже не будет. И никогда еще ей не хотелось умереть так сильно. Проснувшись, Гуми нашла подругу в своей ванной комнате в ужасном состоянии, постаралась привести ее в порядок и позвонила ее отцу, убедив его не беспокоиться о дочери.

Рин провела в квартире Гуми всего сутки, и почти пришла в себя, благодаря неустанной заботе и опеке, когда отец снова связался с ней, чтобы сообщить – Лен сбежал. Просто собрал вещи, взял оставшиеся деньги и ушел в неизвестном направлении.

Сейчас, стремительно шагая вперед и стараясь не оглядываться, Рин снова вспоминала день, когда решила изменить свою жизнь раз и навсегда – день после похорон. Она не знала, хотелось ли ей, чтобы брат шел за ней. Не была уверена, нуждается ли в том, чтобы он догнал ее, поговорил с ней. Она, в общем-то, не была уверена ни в чем, что касалось ее брата. Потому что не так уж хорошо его знала. Но хотела узнать. Именно поэтому тогда, после похорон матери, услышав о его побеге, она отправилась за ним, не слушая отца и никому не сказав ни слова – даже Гуми. Она просто исчезла, разом перечеркнув всю свою прошлую жизнь, избавившись от отца и друзей, словно от хлама, который тянул ее вниз, в пропасть. Потому что должна была найти его, вернуть, если получиться, или остаться с ним – неважно, лишь бы изменить хоть что-то в своем существовании. Возможно, все это было напрасно. Можно было сколько угодно убегать от привычной жизни, от прошлого, от людей, которые знали ее, но от самой себя она убежать так и не смогла. Осталась такой же: неуправляемой, несправедливой, несносной, эгоистичной. Только нашла других людей, чтобы подчинять их и мучить, только стала чаще притворяться, только целовала теперь парня, а не девушку... – Рин, подожди!

Она остановилась, узнав голос брата. Единственного, кто пришел из ее прошлой жизни и кого она не ненавидела за это. – Все в порядке, Лен, – сказала она, оборачиваясь, – Мне просто нужно немного побыть одной. Он замер на расстоянии пары шагов от нее и с сомнением заглянул ей в глаза. Лучше ли они знали друг друга теперь, по прошествии почти трехмесяцев со дня похорон? Стали ли они ближе? Может быть, и нет, но все же, когда Лен решился нарушить тишину, ему удалось сказать именно то, что ей было так необходимо услышать: – Я точно знаю, что ты будешь счастлива, Рин... – Заткнись, – рявкнула она вдруг, закрыв лицо ладонями. Лен замолчал, не зная, что должен сделать. Она плакала, и он понятия не имел, как ее утешить, даже прикоснуться к ней боялся, чтобы не разозлить. Однако отчаяться он не успел – из-за его спины вдруг вышла Мику и рывком притянула к себе всхлипывающую девушку. Уже через мгновение Лен ошарашено наблюдал, как его сестра рыдает на плече у Мику, которую еще недавно сама же хотела порвать на части, которую ненавидела всей душой и пыталась уничтожить взглядом при первой возможности. Это показалось ему до того невероятным, необъяснимым и странным, что он глазел на сие чудо несколько минут, ровно до тех пор, пока Рин не успокоилась и не отстранилась от своей заклятой подруги. – Ну, хватит, – процедила блондинка, украдкой вытирая щеки от слез, – Достаточно на сегодня соплей и нежностей... Мику поморщилась и отступила подальше, на всякий случай, встав за Леном, будто спрятавшись за ним. И вот тут всем троим стало действительно неловко. Впрочем, долго это не продлилось – ситуацию спас появившийся в конце коридора Кайто, который быстро шагал к ним, громогласно вопрошая: – Вы что, все время были здесь? – А в чем дело? – поинтересовалась Мику, окидывая парня удивленным взглядом. Он, запыхавшийся, одетый в костюм, который уже слегка сбился, но сидел все также хорошо, подошел к ним и негодующе выпалил: – Хреновые вы друзья! – Ну, положим, из тебя друг еще хуже, – пожал плечами Лен, – И вообще, с чего вдруг такие заявления? – Я хотя бы посмотрел ваши выступления, – рявкнул Кайто. Его слова были встречены стеной непонимающего молчания, и он закатил глаза: – Вы даже до зала не дошли? Серьезно? Ни один из вас? Мику ахнула, поняв, наконец, о чем он говорит: – Кайто, прости! Я думала, что успею... – И как ты выступил? – перебила Рин. Кайто небрежно махнул рукой: – Я не прошел. Мику хотела было из сострадания погладить парня по плечу, но решила ограничиться сочувствующим вздохом. Рин, полагающая, что все еще должна демонстрировать, насколько она обижена и зла, никак свои эмоции не выразила. А Лен, до сих пор немного озадаченный тем, как ненавязчиво его назвали другом, только нахмурился. Впрочем, Кайто как будто не нуждался в поддержке и не расстроился совсем. – Значит, из всех нас в следующий этап попали только вы двое? – спросила Рин, скользя пристальным взглядом по своему брату и Мику. Лен вскинул глаза на девушку, и на мгновение повисла еще более неловкая тишина. Наконец, разорвав затянувшийся зрительный контакт, Мику негромко и неуверенно заговорила: – Если хочешь, я могу отказаться... – Да мне плевать на этот конкурс! – скривился Лен, не дав ей договорить. – Мне тоже! – воскликнула Мику, смущенно и почти оскорбленно. Услышав это, Кайто недовольно хмыкнул и иронично поинтересовался: – Тогда почему прошли вы двое, а не я?