Часть III. Unknown winner. Глава 5. Suffering winner (1/1)
Чувства развиваются постепенно – капля за каплей, шаг за шагом – люди становятся все ближе друг к другу, и, в конце концов, сами того не замечая, привязываются настолько, что предательство может причинить поистине непереносимые мучения. Оно может сломать, растоптать, унизить, заставить забиться в угол и собирать себя по кусочкам, склеивать воедино то, что осталось после пережитой боли. Это просто – ненавидеть и пытаться забыть, это так примитивно и тривиально. Но не для того, кто страдает, не для того, кто был предан, не для того, кто предал сам... Пауза длилась недолго – пока не раздался пронзительный, почти отчаянный возглас Рин: – Какого черта здесь происходит?! Кайто дернулся, мгновенно выйдя из оцепенения, и вскочил на ноги, готовый бросится к девушке, которая, чуть дрожа от шока или от злости, стояла перед ним. Однако он не успел ничего сделать, потому что прямо перед ним вдруг с невероятной скоростью мелькнула фигурка Мику. Девушку словно подбросило с дивана, когда Лен, разорвав невыносимый, длившийся будто бы целую вечность зрительный контакт, развернулся и молча пошел прочь. – Лен, постой! – крикнула она ему вслед. Он даже не замедлил шаг. Впрочем, никто, включая саму Мику, этого от него и не ждал.Однако она проявила упорство: за пару секунд догнала его и потянула за руку, вынуждая обернуться. Он окинул ее ледяным взором, от которого она задрожала и поспешила отступить, но все же заставила себя говорить: – Пожалуйста, позволь объяснить... – Как ты собираешься это объяснять? – вскинулся он, скривив губы в непривычном жестоком оскале, – Скажешь, что я все не правильно понял? Что это не то, чем кажется?
С каким наслаждением сейчас он причинил бы ей боль! Как бы он хотел заставить ее страдать, чтобы она по-настоящему раскаялась, чтобы поняла, какую чудовищную совершила ошибку...
Она его не узнавала, до того исказились его всегда мягкие черты, стали стальными и холодными глаза. Ей было действительно страшно – за него и за себя саму. Понимание катастрофичности происходящего обрушилось на нее как-то сразу и почти оглушило, отбив способность мыслить здраво.
Он окинул ее ненавидящим, полным презрения взглядом и резко, грубо стряхнул ее пальцы, все еще неосознанно держащиеся за его руку.
Слезы, уже успевшие было высохнуть, снова заблестели в уголках ее глаз. – Это была просто... ошибка... – прошептала она. Ее голос так дрожал, что дажедляКайто и Рин, хоть они и не видели ее лица, стало очевидно – она вот-вот заплачет. Однако на всех это произвело разное впечатление: Рин торжествующе хмыкнула, будто страдания Мику могли хоть немного компенсировать ей ее собственные, а Лен лишь стиснул зубы и сдвинул брови, но не выдал никаких эмоций, что стоило ему немалых трудов.
Кайто же, увидев реакцию блондина вдруг, неожиданно для самого себя выступил вперед со словами: – Послушай, она ведь ни в чем не виновата, не нужно ее мучить... На него тут же воззрились три пары шокированных глаз, и он мгновенно пожалел, что вообще открыл рот. Если он и мог еще больше усугубить свое положение, то именно это он сделал, только что, заступившись за Мику. – Ты хочешь, чтобы я сейчас же ее простил? – спросил Лен со словно окаменевшим лицом, и в его голосе как-то странно, непривычно зазвенела сталь. Кайто боялся даже взглянуть на Рин, которая вела себя удивительно, необычайно тихо, но отступать уже не собирался: – Я хочу, чтобы ты не отталкивал ее и дал возможность объяснить. Секунду Лен молча, с убийственным равнодушием смотрел на парня, а затем вскинул руку и медленно провел едва заметно дрожащей ладонью по непослушным светлым волосам, чтобы хоть немного успокоиться, прийти в себя. Мало кто мог бы представить, что он испытывал, и только хуже становилось оттого, что он вынужден был оставаться здесь, рядом с теми, кто его предал. Рядом с той, которую он любил... Ему так хотелось развернуться и просто бежать, куда угодно, лишь бы подальше, но он не в силах был заставить себя сделать это. Как, впрочем, и каждый из них. Сложно было бы сказать наверняка, кому приходилось труднее, но ни один больше не двигался с места, не пытался уйти, как бы сильно ни хотелось оказаться где угодно, но только не здесь, не в этой комнате.
Наконец, Лен вскинул глаза на Кайто и совсем тихо, но удивительно твердо проговорил: – Ты просто ничтожество. На миг снова повисло молчание, пугающее, душащие их всех, мешающее дышать, думать. Шион не смог даже возразить, слишком сильно он растерялся от того, как непривычно было ему видеть Лена таким. Лишь спустя несколько долгих секунд он попытался заговорить, сам толком не сознавая, что именно намеревается сказать: – Лен, я могу... – Нет. Не можешь, – перебил блондин с неожиданной и обжигающей ненавистью во взоре, – Ты предал мою сестру и поцеловал девушку, в которую я влюблен. Теперь ты не можешь даже имени ее произносить, просто не имеешь права... – Прости, о чьем конкретно имени ты говоришь? – вдруг иронично усмехнулся Кайто. Этой реакции, этого сарказма в голосе, этой жестокости во взгляде от него никто не ожидал, и потому снова на него уставились в молчаливом изумлении все присутствующие. А он просто смотрел Лену в глаза, но теперь уже без прежней растерянности. – Кайто... – попыталась воззвать к нему Мику, чувствуя интуитивно, что он может сейчас испортить все окончательно и бесповоротно, ухудшить ситуацию совсем, так что уже точно ничего не удастся исправить. Однако парень больше не собирался скрывать своих мыслей. Ему не хотелось испытывать эти болезненные муки совести, не хотелось выслушивать нападки и, уж тем более, не хотелось оправдываться. В конце концов, лучшая защита – нападение... Он втянул носом воздух, заполняя легкие, и, со злой покорностью судьбе кривя губы, торопливо заговорил: – Ты можешь винить во всем меня или Мику. И мы действительно виноваты, но, знаешь, все ведь совсем не так просто... – Кайто, прекрати, пожалуйста! – Мику сделала еще одну отчаянную попытку его остановить, но он словно не слышал: – Неужели ты и правда считаешь, что я все это время таился, выгадывал момент, чтобы изменить Рин, и постоянно ждал этого поцелуя? А ты не думал, что это не я ее целовал, а она – меня? – Лучше заткнись... – едва слышно прохрипел Лен, и его руки сами собой сжались в кулаки. Кайто и этого замечать не хотел. Ему почему-то становилось все легче, с каждым сказанным им словом, он словно отпускал чувство вины, которым втайне мучился все последние дни, а может быть и месяцы... – Ты ведь знаешь, как все было на самом деле и почему это произошло. Не я виноват в том, что ей недостает твоего внимания. Не я виноват, если она просто хочет чувствовать себя желанной... Лен рванул к нему, не сдержавшись и явно намереваясь хорошенько врезать Шиону, но не успел – не издав ни звука, с немыслимой скоростью на парня вдруг накинулась Рин.
Про нее уже все успели забыть, а она, молча наблюдая за разыгрывающейся перед ней сценой, испытывала все более сильное, яростное желание врезать своему любимому, обожаемому парню.
С исказившимся от злости лицом, кусая губы и не произнося ни слова, она прыгнула к нему и принялась бить его что было сил, не целясь особо, но стараясь сделать как можно больнее, чтобы он понял, наконец, чтобы осознал, какие страдания посмел ей причинить. Кайто даже не пытался защищаться – слишком уж он был шокирован таким внезапным нападением, да и чувствовал к тому же, что терпит подобное абсолютно заслуженно.
Дав своей сестре около минуты и придя в себя от удивления, Лен оттащил разбушевавшуюся блондинку, которая не стала даже сопротивляться, и быстро покинул квартиру Шиона. Он ни на кого не взглянул напоследок, словно ни Мику, ни Кайто ничего уже не могли для него значить. Теперь он был сосредоточен только на Рин, потому что слишком хорошо знал, насколько ей должно быть сейчас больно. Он запер дверь изнутри и, тяжело дыша, словно после марафона, нехотя повернулся к ней. Она стояла спиной к нему без движения посреди коридора несколько секунд, а затем вдруг взвыла пронзительно и тонко, прижала ладони к лицу и осела на пол. Лен не мог пошевелиться – лишь стоял и смотрел, как его сестра рыдает, так отчаянно, безудержно, навзрыд. Он хотел бы заставить себя опуститься рядом с ней, обнять ее за плечи и утешить хоть как-нибудь, но вместо этого просто прислонился к двери и закрыл глаза, слушая, как она всхлипывает и как судорожно вздыхает, глотая слезы. Он хотел бы осознать все до конца, полностью понять произошедшее, но и этого сделать не мог, потому что все казалось ему только сном, дурным кошмаром, от которого он очнется, стоит ему только открыть глаза. Рин размазала слезы по щекам и затихла, подрагивая и обнимая себя за плечи трясущимися руками. Она готова была рвать и метать, носиться по квартире и швырять мебель, крушить все вокруг, она жаждала вернуться и выкрикнуть ему, им обоим, все то, что роилось в ее голове и жалило ее изнутри. Но она тихо сидела на полу, слушая тяжелое дыхание брата и боясь обернуться, чтобы не увидеть отражение собственной боли на его лице, потому что знала – этого они оба уже не смогут вынести...