Глава девятая, в которой Пумба замечает стервятников (1/2)
Хозяйственный зуд, обуявший Тимона, никак не спадал, и двор хижины постепенно преображался - в соответствии с его личным пониманием красоты и пользы.Стать быстрым этот процесс не обещал: Тимон никак не мог остановиться на чём-нибудь одном. Пумба сначала деятельно сочувствовал его дизайнерским метаниям,но скоро перешёл к выражению поддержки в основномна словах, а на практике старалсятихо гнуть свою линию.Как в случае с высоким круглым очагом, которыйПумба выложил из плоских камней, пока Тимон разрывался между идеями уличного камина в классическом стиле и чем-то вроде мангала.
Очаг Тимон одобрил и даже сложил рядом хорошенькую поленницу из веток, тщательно нарезанных по размеру костра- и очень не одобрял попытки Пумбы пустить их в дело, так как это, по его выражению, портило всю эстетику.Для защиты от будущих дождей над очагом был установлен навес –стоящий без крыши, потому что Тимон никак не могрешить,чем его покрывать - банановыми листьями или тростником.
Полностью пока было закончено только одно строение – сортир, которым Тимон гордился чуть ли не больше, чем хижиной.Пумба весь день рыл глубокую яму (на Тимона была возложена миссия вытаскивать наверх корзины с землей и ссыпать ее поодаль), установил настил и ?трон?, обнёстростниковым заграждением.Но как только он посчитал дело сделанным, Тимон, послеразмышления в процессе эксплуатации,потребовал оформить сортир в том же стиле, что и хижину. В итоге сооружение стало больше всего напоминать улей-переросток, но Тимон был доволен и в качестве завершающего аккордаторжественно повесил внутри брошюру Герцога о ?Полях Радости?.- Я мечтал об этом с первого дня в колонии, - поведал он Пумбе. – Жаль, бумага мелованная, но если вдруг забудем набрать воды в калебас, сойдёт. Только мять надо подольше.- И ты только для этого её с собой таскал? – удивился Пумба.- Пумба, я больше года жил вместе с этой мудацкой писаниной и знаю ее наизусть. Должна же она наконец обрести подобающее ей место?Зато с концепцией внутреннего убранства хижины проблем у Тимона не возникло, а воплощение оказалось очень даже уютным.Каждую пядь пола устилали циновки, на шестах,приделанных Пумбой вдоль стен, был развешен их скромный гардероб, а с потолочных балок свисали пучки сушёных трав и корней, наполнявшие хижину приятным ароматом. Тимон приделал над прорезанными в стеновых матах окнами самые красивые кикои,придумал и соорудил нечто вроде плетёной этажетки, на которой хранились калебасы, мешочки икоробочки с Пумбиными снадобьями и прочие мелочи. Над матрасом, уже отлично набитым и дополненным такими же подушками, была закреплена москитная сетка на случай октябрьского нашествия кровососов.В этой хижине было легко и сладкозасыпать и приятно просыпаться, особенно когда будили Тимона не только птицы, но и руки или губы Пумбы, весьма красноречиво выражавшие его настрой снова заняться любовью – настрой, который Тимон каждый раз с энтузиазмом разделял. А потом начинался длинный прекрасный день, заполненный только тем, чем им действительно хотелось заняться.Иногда они уходили купаться на песчаный пляж, где прошёл их первый день в долине – там быстрое течение реки позволяло не бояться крокодилов. Пумба сажал Тимона на плечи, разбегался, и они оба, со смехом и воплями, кубарем летели в воду.Наплававшись вдоволь, грелись под ярким солнцем на песке, болтали или уютно молчали.
- Пумба, - как-то спросил Тимон. – А почему тебя так торкают мои браслеты?Я что, смахиваю в них на девчонку?- Нет, как разна девушку ты совсем не похож, -Пумба ласково провёл рукой по рыжей поросли на его ноге. – Не знаю даже, это просто очень красиво. Именно на тебе.- А мне, - Тимон взял его руку и повернул её ладонью вверх, - ужасно нравится, что у тебя кожа как чёрный шоколад, аногти и ладони – светлые, так охуенно. И косичка твоя мне нравится, и… и… и вообще всё!Они бродили по долине, открывая для себя новые и новые уголки;понемногу приводили в порядок двор и плодовые рощи; ловили рыбу и собирали улиток на тростниковых отмелях, на лугах ставили ловушки на цесарок и зайцев.Часто, просто от избытка сил, носились друг за другом и устраивали шумные потасовки – или, наоборот, танцевали подзвуки купленного в деревне тамтама. И всё, что они делали,сопровождалось распеваемой хором немудрёной песенкой, которую сочинил Тимон – текст её состоял в основном из повторения на разные лады Hakuna Matata.Пумба взялся решить очередную инженерную задачу - как из бамбуковых шестов и циновки сделать гамак, но Тимона его деятельность поначалу не заинтересовала.Однако стоило Пумбе после нескольких попыток достичь успеха, подвесить, пусть и не строго горизонтально, плод своих трудов между деревьями и устроиться в нём, сибаритски покачиваясь, как Тимон тут же появился рядом.- Тут кое-чего недостаёт, - вынес вердикт Тимон после внимательного осмотра гамака. – Сейчас принесу.Он прибежал обратно с палкой, к которой было привязано несколько пальмовых листьев:- Пумба, встань, пожалуйста, и возьми вот это.- А что это? – Пумба вылез из гамака, взял палку, и в тот же момент Тимон улёгся на его место.- Это опахало. А теперь качай меня и обмахивай, - Тимон попытался умильно похлопать глазками, как вдруг оказался вываленным из гамака, а опахало обрушилось на его задницу.
- Ладно, ладно, это твой гамак! – с хохотом отбивался Тимон, но Пумба уже сменилиллюзорный гнев на свою обычную милость.
- Залезай, - великодушно разрешил он. -Я ещё один сделаю. Но обмахивать себя всё равно будешь сам.- Ни в ком нет сочувствия, - посетовал Тимон, снова удобно вытягиваясь в гамаке, и метко брошенное опахало шлёпнуло его по голове.Но самым любимым временем Тимона стали вечерние часы, когда после ужина они устраивались в обнимку у очага, и Пумба начинал рассказывать сказки – о находчивой девушке Онихове и ее подругах, о хитром зайце, каждый раз оставляющем в дураках гиену, о детях-тыквах, о злой ящерице, притворившейся прекрасной невестой, о волшебном калебасе, о жадном рыбаке… Его низкой голос сплетался с песнями цикад и шумом водопада, над головой сияли яркие звезды, рука привычно обнимала Тимона за плечи.В очаге догорали угли, и по ним время от времени пробегали яркие искры – от всего этого у Тимона на душе становилось хорошо и спокойно.Это было настоящее, и когда однажды Пумба спросил его: ?Тебе не скучно здесь??, Тимон очень удивился.
Он родился и вырос в городе, и любил эту жизнь, но то, что он узнавал здесь, нравилось ему не меньше. Пумба рассказывал ему о зверях и птицах - и совсем не так, как это делали проводники на сафари; учил извлекать пользу из всего, что попадалось под руку, от кокосовой скорлупы и травы до пустых банок - Тимон знал теперь, почему говорят, что в Африке ничего не пропадает. И, пожалуй, понял, что имел в виду Герцог, говоря о колыбели человечества: те умения, что требовались здесь, были ровно такими же, как у их далёких пращуров. Циновки он плёл точно так же, как те древние мужчины и женщины, менялись только узоры на них.
Ему был по душе этот неторопливый уклад, без особых новостей и потрясений. Казалось, жизнь так и будет течь, как река через долину - ровно и безмятежно, но однажды и она сменила русло.***Тот день не заладился с самого начала – утром Тимон валял дурака, гоняя забредшего к хижине дикобраза, и не реагировал на призывы Пумбы оставить животное в покое.За что и поплатился – одно неловкое движение, и в руку Тимонавонзились несколько черно-белых игл.От боли и неожиданности он закричал, и Пумба кинулся к нему.
- Не трогай, - заорал он, видя, что Тимон собирается выдернуть одну из игл. – Их нельзя так, обломаешь!- Пумба, блядь, больно-то как!- Я знаю. Пошли, сейчас будет ещё больнее. Не тряси рукой, они только глубже войдут!Тимон сидел, вцепившись в ствол дерева здоровой рукой, и то завывал, то матерился, пока Пумба осторожно, стараясь не сломать, выкручивал иглы. Наконец операция была закончена: Пумба промыл раны джином, смазал их заживляющей мазью и перевязал.- Ну, будем надеяться, что не загноятся.Это ущерб оказался не единственным – Пумба, бросаясь на помощь, опрокинул миску с тестом, и о горячих лепёшках пришлось забыть.И, в довершение, над скалой, откуда низвергался их любимый водопад, показались большие птицы.
- Надо идти наверх, - сказал Пумба, понаблюдав за ними.- Зачем? – мрачно спросил Тимон, баюкая пострадавшую руку – боль ещё не ушла.- Это стервятники, значит, там что-то сдохло.Наш водопад питает родник, не хотелось бы, чтобы туда попала падаль. Ты оставайся, я один схожу.- Нет, я уж лучше с тобой.Первый раз, когда они только ещё поселились здесь, Пумба забирался на водопад прямо поскалам, но потом нашёл более длинный, зато безопасный путь на нагорье. Он начинался от полянки за кокосовой рощей, поднимался по относительно пологому склону, вёл через редкий лес, затем пересекал обширную пустошь, ив итоге выходил к нагромождению огромных каменных обломков, из-под которых и бил родник.Когда они вышли на пустошь, Пумба остановился и из-под руки посмотрел на стервятников, собравшихся стаей вокруг чего-то тёмного.- От воды далеко, но я не могу понять, что это там у них.Подожди… Да это человек! Тимон, бежим.Потенциальная жертва стервятников была ещё жива – высокий и очень худой чернокожий мальчик-подросток.Пумба легко подхватил его на руки, тот на секунду приоткрыл мутные воспалённые глаза, и снова потерял сознание.
Когда они вернулись к хижине, Пумба уложил мальчика в тени, снял с него одежду – рваные и очень грязные майку и шорты, и принялся осматривать.- Пумба, он умрёт? – Тимон принес калебас с водой и кружку, сел на корточки рядом, испуганно глядя на парнишку.- Не должен, - Пумбаосторожно ощупал распухшую лодыжку незнакомца. –У него обезвоживание, он явно несколько дней ничего не ел, и на голове здоровенная шишка.Это если не считать ноги, и того, что он весь в ссадинах. Намочи кикой и принеси сюда.Он протер мокрой тканью лицо мальчика, и тот снова открыл запавшие глаза, беззвучно пошевелил пересохшими, запёкшимися губами.Дышал он часто и коротко.- Всё будет хорошо, - сказал ему Пумба, расправляя на нём влажный кикой. – Пока молчи, потом поговорим. Сейчас дам тебе воды, пей маленькими глотками.