sunrise (1/1)

Даже после самой длинной ночи на горизонте обязательно робко задребезжит бледно-жёлтый рассвет. Чёрт знает, сколько прошло времени, сколько рассветов/закатов успело смениться. Оглушающая тишина, изредка прерываемая полными скорби голосами на первом этаже Дома Тайн, потихоньку сводила с ума, да только уже которая по счёту выпитая до дна бутылка виски не даёт пасть духом. Даже смешно?— Джон Константин до сих пор глупо верит, как наивный подросток, в чудо. И вроде бы, давно надо признать поражение, давно пора бы смириться со случившимся?— как он делал несчётное количество раз, теряя раз за разом, близких, друзей да и просто знакомых. Однако именно сейчас ему отчаянно хочется верить, что кошмарный сон вот-вот закончится; что вот-вот на смену длинной ночи придёт долгожданный рассвет, неся с собой надежду. Желание убить Клариона обострилось до предела и, не ошивайся рядом с безутешным Витчбоем Затанна, Джон определённо подстроил бы ?любимому? зятю смерть в результате несчастного случая. Но Зи словно предчувствовала мысли экзорциста и поэтому не отходила от Блика. …вслед за ночью приходит долгожданный рассвет… Он винил себя. За то, что не успел вовремя. Что не спас собственную дочь от участи, некогда постигнувшей его мать. Кто бы там что ни говорил, каким бы бессердечным ублюдком ни пытался казаться Джон Константин, но и у него были свои слабости, одной из которых была Эш. Он никогда в этом не признавался вслух и, тем более, не признавался ей. Ненавидел Хелу за то, что скрыла от него собственного ребёнка, и он узнал об отцовстве только, когда на пороге Дома Тайн появилась та семнадцатилетняя оборванка, утверждающая, что она его дочь. И как бы долго они ни притирались друг к другу, Джон всегда видел в Эшли отражение самого себя?— в отвратительных вредных привычках, манере речи, невыносимом и упрямом характере… внешнее сходство с её божественной стервой-матерью было налицо, но всё-таки больше она взяла от отца, о чём постоянно твердила Зи. Как бы там ни было, дочь всегда оставалась для него одним из самых дорогих и близких людей, которым он доверял как самому себе. И даже её настигло то самое пресловутое семейное проклятие, которое она и сама несла своим друзьям и знакомым. На тщетные попытки утешения от Зи, что он якобы сделал всё, что мог, Джон каждый раз ядовито усмехался?— нет, не всё. А если и всё, то сколь ничтожно мало он помог собственной дочери. Убиваться жалостью к себе было совершенно не в стиле Константинов?— напиться вдрызг, лишь бы вычеркнуть-вытравить этот ужасный день из памяти, лишь бы хотя бы ненамного приглушить боль утраты, лишь бы не утонуть в пучине отчаяния и всепоглощающей силе вины. Он заранее ощутил слабое сердцебиение и замедленное дыхание,?— прерогативы новой, загробной жизни в Хельхейме, где чувства жизни и смерти обостряются до предела?— что отрезвило моментально, принеся с собой шок и неверие в происходящее. Обернувшись к бессознательной дочери, Джон с удивлением заметил, как она еле заметно морщится, словно пытается совладать с внезапно накатившими болевыми ощущениями, как легонько затрепетали длинные ресницы при попытке открыть глаза. Отрезвляющий шок вынудил остолбенело наблюдать за происходящим, на подкорке сознания истерически билась мысль ?невозможно?, граничащая с безумным неверием и, тем не менее, небывалым облегчением. Эшли с большим трудом удалось сфокусировать взгляд?— повреждённый левый глаз особо сверкнул в приглушённом свете белёсым бельмом?— на знакомом бежевом плаще, грудная клетка, казалось, налилась свинцом?— свободно дышать оказалось не так-то просто. —?Пап? —?сдавленный хрип сипло сорвался с её губ. Несколько недоуменно она мельком заозиралась по сторонам, словно пыталась вспомнить, что случилось и почему она лежит на обагренных её собственной кровью простынях. —?Где… что?.. —?и с каждой секундой воспоминания возвращались с чудовищной чёткостью, что выражалось в медленно расширяющихся глазах и вытягивающемся от ужаса и без того бледном лице. Джон не сразу сообразил, что она сейчас попытается сделать. Эшли попыталась резко вскочить с кровати, но не сумела даже банально присесть?— при попытке приподняться на дрожащих ослабевших руках перед глазами заколыхался знакомый кровавый туман боли, что молнией прошила низ живота; полубогиня коротко вскрикнула, шипя и морщась от накативших неприятных ощущений, и это вывело экзорциста из ступора. —?Не дёргайся! —?мгновенно среагировал он, присев на край кровати и аккуратно уложив дочь обратно, но по красноречивому взгляду?— полному жутких воспоминаний, отчаяния и безграничного страха?— осознал, что будет бесполезно её уговаривать. Боялась она не за себя?— она боялась услышать, что весь пережитый персональный Ад обернулся крахом. Уж ему ли не знать через край плещущее чувство тревоги за собственное дитя… Покачав головой и тяжело вздохнув, Константин тихо пояснил:?— Ты потеряла слишком много крови. Пришлось зашивать разрывы. Любое неловкое движение?— и кровотечение откроется снова, поэтому, прошу тебя, лежи спокойно. Как ни странно, Эш перестала делать попытки вырваться, однако он по-прежнему ощущал исходившие от неё волны тревоги и паники, на что он спокойно объяснил, пока она снова не попыталась рвануть в попытках вызнать всё самостоятельно: —?Ты родила, Эш. Девочку,?— отчего-то внутри у него появилось непонятное доселе чувство при этих словах, когда в глазах дочери он увидел проблеск облегчения?— он и сам был крайне доволен, что всё обошлось. Как бы там ни было, а смерть ребёнка нехило подкосила даже такую боевую женщину, как Эшли. Где-то промелькнуло внезапное осознание, что он, чёртов холостяк и бабник при жизни Джон Константин, стал дедушкой?— ему даже в какой-то мере стало смешно, но сил хватило только на лёгкую улыбку, которая, казалось, ещё больше успокоила встревоженную дочь. —?С ней всё в порядке. —?Это главное,?— прикрыв глаза, облегчённо выдохнула девушка, после чего слегка приподнялась на локтях под пристальным, насторожённым и несколько укоризненным взглядом отца?— без резких движений, пусть медленно, но приняла положение полулёжа. —?Как ты узнал, что… —?Что ты рожаешь? —?он с полуслова угадал растерянный взгляд, в котором застыло несколько вопросов, ответы на которые ей особо важно было получить. Он совершенно невесело усмехнулся. —?Уж явно не от Хелы,?— она по-прежнему смотрела на него немигающе-искрящимся взором?— ей было не до шуток, не до усмешек, впрочем, как и ему самому; он просто пытался хотя бы немного разрядить и без того накалившуюся обстановку. Посерьёзнев и с силой отогнав острое желание покурить, Джон слегка кивнул:?— Мама сказала. —?Бабушка знала, что ты не будешь сидеть сложа руки в Хеле, поэтому оповестила в первую очередь тебя,?— резонно заметила Эшли, чуть хмурясь. —?Но ты сказал, что с трудом явился в Мидгард, ссылаясь на Хель. Чем на сей раз раздраконил её? На секунду обычно спокойное лицо экзорциста исказила гримаса ярости вперемешку с презрением, но он быстро взял себя в руки, хотя раздражение сквозило во всём: в мрачном взгляде голубых глаз, в напряжённых губах, которые то и дело грозились сложиться в угрожающе-опасный оскал, во вздувшихся на крепко сжатых кулаках изумрудно-синих венах… Эшли сразу поняла, что он не просто сердится на богиню смерти?— отец был взбешён. Отношения между её родителями всегда были несколько непростыми?— начиная с той ссоры, когда Константин высказал Хель всё (весьма доходчиво, с чисто английскими ругательствами), что он думает о решении скрыть от него факт отцовства. —?Без обид, лап, но твоя мамаша?— бесчувственная стерва и мразь, которой плевать даже на собственную дочь,?— Джон старательно отводил взгляд, лишь бы не смотреть в исказившееся болью, отчаянием и обидой бледное лицо Эш. Прикрыв глаза и отрешённо покачав головой, он хрипло, еле слышно произнёс:?— Она не хотела, чтобы я вмешивался. Старалась удержать меня в Хельхейме. Говорила, что норны сами решат всё… Презрительная ухмылка, на мгновение появившаяся на его лице, говорила сама за себя?— ?а мне, собственно, было наплевать и на чёртовых норн, и на Хелу?. Эшли никогда не питала иллюзий касательно матери?— уже привыкла к её наплевательско-божественному отношению ко всему смертному миру; привыкла к её холодности и отчуждённости, граничащими с властностью?— у Хель не осталось никаких чувств ни к кому, казалось, мрак и холод царства мёртвых навсегда завладели прогнившим сердцем их владычицы. Едва теплившийся огонёк надежды?— на то, что в какой-то мере мама её, быть может, любит; на то, что не всё потеряно; на то, что их материнско-дочерние отношения могут стать значительно лучше нынешних?— стремительно угасал с каждым годом, с каждой встречей в Хеле, с каждым равнодушным молчанием богини. Боль от осознания ситуации?— что родной матери было совершенно наплевать, если бы она умерла в страданиях и муках, истекая кровью и утопая в беспросветной боли?— остро кольнула в сердце, и Эшли вздрогнула. Джон знал, что она пытается делать вид, что ей всё равно, но он видел насквозь?— видел то, как больно ранило бездействие Хелы. —?Я никогда не питала иллюзий касательно мамы,?— несколько резко, стараясь чтобы голос звучал ровно и без тени сожаления, ответила Эшли, смотря прямо в глаза отцу?— но он всё равно видел в глубине этих знакомых глаз раздирающую в клочья душу боль. —?Хель такая, какая есть. —?Бессердечная сука и божественная падла?— вот, кто она! —?гортанно прорычал Джон, угрожающе сверкнув голубыми глазами. —?Я сам рос без матери, знаю то чувство опустошённости обречённости. Но у тебя-то она есть! И ведёт она себя, как распоследняя мразь,?— Эшли могла поклясться, что услышала еле разборчивое ворчание ?…а ещё она на меня что-то говорит?. —?Но ведь ты пришёл,?— сипло заметила полубогиня, и на это замечание экзорцист заметно поник. Эшли положила ослабевшую ладонь поверх его. —?Папа… —?И едва не потерял тебя,?— еле слышно буркнул тот, сильнее опустив голову, снедаемый чувством вины. —?Приди я чуть раньше… —?Я сейчас жива только благодаря тебе,?— твердо произнесла Эшли. Без лишних слов Джон обернулся и аккуратно прижал дочь к себе, чего та определённо не ожидала, однако, совладав с секундным замешательством, приобняла отца за спину, уткнувшись носом в воротник бежевого тренча?— родной запах дешёвых сигарет вперемешку с алкогольным перегаром даже в посмертии преследовал Константина. Она снова ощутила себя той юной девчонкой, что впервые ступила на порог Дома Тайн?— щемящее в душе ощущение тоски, ощущение вновь приобретённого чего-то давно утраченного… ком к горлу подступил сам собой как следствие закружившихся вихрем воспоминаний, слёзы молча текли по исхудавшим щекам. —?Я так скучала по тебе, папа… —?воя от душераздирающей, вновь открывшейся давнишней раны, просипела Эшли, уткнувшись в сильную отцовскую грудь и жадно вдыхая сквозь слёзы знакомый запах. Он только сильнее сжал дочку в объятиях, словно не желая отпускать больше никогда, и слабо выдохнул: —?Я тоже, солнце. Я тоже… Через некоторое время она отстранилась от отца, старательно отводя взгляд, но он всё понимал?— всегда был свидетелем её секундных слабостей, но никогда не корил за это. —?Ты ведь знаешь, я не мог иначе,?— тихо произнёс Константин. —?Я не мог потерять ещё и тебя… —?И теперь в Хельхейм обратно рванёшь? —?усмехнулась Эшли, рывком утирая уже высохшие слёзы и беря себя в руки?— отчего-то стало немного легче. Он коротко усмехнулся: —?Пусть Хела натравит на меня весь свой Ад, но я не вернусь, пока ты снова не будешь твёрдо стоять на ногах. И мне похуй, если она опять будет беситься,?— он заметил мутноватый блеск усталости во взгляде дочери, из-за чего моментально насторожился:?— Эш? С тобой всё в порядке? —?У тебя сигареты с собой? —?на ошарашенное лицо отца та устало закатила глаза, вздохнув:?— Я заебалась столько времени быть зожницей. Джон впервые за это время позволил себе откровенно рассмеяться, на что Эшли также слабо улыбнулась. Достав из внутреннего кармана плаща пачку сигарет, он протянул её дочери. Полубогиня буквально накинулась на сигареты, как утопающий отчаянно хватается за спасательный круг. —?Ты бы бросала курить, лап,?— хмыкнул Константин, когда девушка пыталась чиркнуть зажигалкой, ворча под нос древнескандинавские ругательства, и на эту фразу удосужился только насмешливого взгляда Эш. —?Ой, да брось! —?с наслаждением затянувшись, она откинулась на подушки. Серый дым витиевато вихрился, растворяясь под потолком. —?Сам-то даже после смерти куришь. Дурной пример заразителен, знаешь ли. В конечном счёте, сон её сморил?— то-то же, когда сил совсем нет?— и Эшли мирно спала, восстанавливаясь после родов, которые могли стоить ей жизни (Джон моментально отмёл эту страшную мысль, чтобы снова не погрязнуть в бесплодном самоедстве). Рядом с ней замерцал сидевший на её постели призрак прекрасной белокурой женщины?— она успокаивающе поглаживала спящую полубогиню по чёрным шелковистым волосам, робко улыбаясь уголками губ; взгляд проницательно-синих глаз, направленный на Эшли, светился теплом и любовью. —?Ты уверена, что она поправится? —?не скрывая сомнения и отчаяния в голосе, поинтересовался Джон, но призрачный силуэт женщины неуловимо мерцал в полумраке комнаты?— казалось, она мурлыкала себе под нос известную только ей песню, словно мама-кошка, ворковавшая над спящим котёнком, чей покой она охраняла. —?Мам?.. —?Я знала, что ты не оставишь её, Джон,?— спокойно произнесла та, обратившись к экзорцисту?— он вздрогнул, как от удара, когда призрак перевела на него свойственный исключительно ей взгляд, полный доброты и бесконечной любви. —?Эшли сильная девочка, выкарабкается. —?Если бы ты меня не предупредила… —?он заметно вздрогнул, резко замолчав и виновато отведя взгляд. Но она и без лишних слов поняла, к чему он вёл. —?Каждый родитель сделает всё возможное и невозможное, чтобы спасти своё дитя,?— на мрачное и задумчивое хмыканье?— на ум Джону пришла отчего-то Хела да и собственный ублюдок-батя?— она продолжила:?— Джон, я знаю тебя. Как ни пытайся казаться бессердечным эгоистом, но ради дочери ты сделаешь всё. —?В отличие от её стервы-мамаши?— да,?— свирепо прошипел он, но тут же обречённо выдохнул. —?А как же малышка? —?С её дочкой всё будет в порядке,?— уверенно кивнула Мэри-Энн, чуть заметно улыбаясь. —?Тебе больше не о чем тревожиться. Отрешённо покачав головой и ничего не ответив, Джон прикурил. Собственные мысли грозили поглотить с головой, да только что ему надо было для полного счастья? Мать рядом и всегда поддержит, дочь жива и, несомненно, будет счастлива?— возможно, Эшли не будет образцовой матерью, так как она слишком уж похожа на своего отца и семья не совсем то, что ей надо; ей подавай власть в Тёмной Лиге да сражения на границах всех миров с разными монстрами и богами. Сейчас главное было знать, что она жива и здорова. Впрочем, волноваться не было причин?— его мать, как всегда, оказалась права: Эшли выкарабкается сухой из любой лужи. Да вот только он всё равно не мог отменить переживания за её жизнь и судьбу?— видимо, как раз этим и характеризуют люди родительскую любовь.