Глава 2. Кокаин. (1/2)
В природе каждое явление — запутанный клубок, в обществе каждый человек — камешек в мозаичном узоре. И в мире физическом, и в мире духовном все переплетено, нет ничего беспримесного, ничего обособленного (с).«Уже полгода, как я учусь в этом институте. Мой отец высылает регулярно мне деньги, чтобы я ни в чем не нуждалась. Но только и всего. Он ни разу не позвонил и ни разу не ответил на мои звонки. Я и не надеялась на большее. Просто хотелось знать, что с ними все в порядке.
После того скандала, который устроил мне Наруто по телефону за мой внезапный отъезд, он теперь звонит мне почти каждый день и рассказывает обо всем на свете. Как всегда – радостный и добрый Наруто.Еще он постоянно спрашивает, как я тут, не завела ли себе новых друзей и не забыла ли о старых. А я каждый раз отвечаю: «Конечно нет, Наруто, как я могу забыть вас?»
Все же... Я скучаю по родным местам. Сильно скучаю. Там спокойно и уютно. А здесь... Здесь вечная суета, вечные споры, вечная бурлящая жизнь. И здесь происходит что-то странное. Не могу сказать, что именно, но такое ощущение, словно все мы, учащиеся института, ходим по лезвию ножа. Вчера приезжали органы охраны порядка... Директор вызвал к себе нескольких учеников, но на этом все и закончилось. Я чувствую – происходит что-то серьезное, и большинство знает, что именно, и молчит. Даже сплетен – ни малейшей не проскользнуло.Как выяснилось, здесь очень высокий уровень смертности. Я не знаю, с чем это связано, но уже пятеро покинули наш мир за все то время, что я здесь. Все так странно... И постоянно все заставляет быть настороже...»
Прочитав собственные записи, Хината горько усмехнулась. Как она могла не заметить в то время самого главного? Как она могла так слепо доверять своим новым друзьям? Но ничего не изменишь. Все, что можно – это бороться.
Взяв ручку дрожащей рукой, девушка сняла зубами колпачок и принялась за давно покинутое дело.«Последняя запись была сделана мной месяц назад. Я говорила, что была всегда настороже? Видимо, недостаточно. Я попалась в их ловушку. И, скорее всего, меня ждет не радужное будущее. Отцовских денег стало не хватать. Я не скажу, что отношения между мной и теми, кто меня окружает улучшились. Все, что нас связывает – ненавязчивые дежурные вопросы, которые не требуют ответов, понимающие взгляды и...общая тайна, которая и тайной то уже не является. Но все привыкли к одной мысли – если она будет объявлена в открытую, произойдет нечто страшное для всех нас.»
Хината отложила все и посмотрела на свою дрожащую руку, сжимая и разжимая кулак, почти в бессилии. Затем, она взглянула на зеркало, которое висело напротив ее кровати. В нем отражалась бледная девушка, чья кожа была уже с зеленоватым оттенком. Глубокие синяки, залегшие под ее глазами, придавали ей еще более жалкий вид, чем исхудавшее лицо и вены, проступившие ярко-синей сеточкой под ее нежной тонкой кожей на руках. Жалкое зрелище...Девушка в зеркале снова криво улыбнулась. Она не помнила, где научилась так улыбаться, но теперь она умела только так...Лишь неосознанно, в минуты воспоминаний или же во сне, когда она видела перед собой Его лицо, ее робкая, нежная улыбка возвращалась к ней... Его карие глаза, самоуверенные и добрые, возвращали ей желание жить. А его слова, сказанные ей напоследок в аэропорту, придавали ей сил оставаться на этой земле.
«Мне жаль, что теперь для меня существует это «для всех нас». Мне жаль, и я хочу с этим бороться. Наруто бы боролся. Обязательно. И что будет, если вдруг когда-нибудь Киба увидит меня такой? Не думаю, что с его губ еще раз сорвется ласковое «Голубка». Жаль, что теперь у меня нет ни единого шанса на то, что он снова позвонит мне. Мой телефон украли, как раз тогда, когда сети паука отбросили на меня свою тень. И восстанавливать номер уже не хотелось... Я не умею врать. Не хочу. Это больно и слишком тяжело. Конечно, я могу позвонить Инудзуке, но что я ему скажу? Привет? Ему я тем более не смогу врать... Пусть лучше все с моим телефоном, которого теперь нет, остается так, как есть...Я не знаю, когда мои глаза закроются, чтобы никогда более не увидеть света, чтобы я больше никогда не чувствовала этих ужасных ощущений во всем своем теле. Поэтому, я стараюсь не забрасывать свой дневник. Поэтому я напишу сейчас то, что напишу.»Хината вновь отложила и дневник, и ручку. Она перевернулась на спину, смотря в потолок. Девушке нужно было собраться с мыслями, чтобы ничего не забыть, не упустить ни единой детали. Это было важно для нее. Возможно, сейчас она не просто собиралась вспомнить все, что произошло за последний месяц, но и понять, в чем она допустила слабость...«Теперь, вспоминая все, что было, я начинаю понимать, что все началось со столовой.Там собирались все – от новеньких до выпускников. Я привыкла проводить время большого перерыва за столиком возле окна, и вскоре ко мне присоединились несколько ребят. Первым был Шино. Его, как и меня, не интересовала суета города, и он не стремился попасть в какую-либо компанию. Однако, после того дня, не было ни разу, чтобы я обедала в одиночестве. Мы не болтали. Между нами существовали лишь тонкие намеки на хорошее расположение друг к другу. Дежурные «привет», «как дела?», «пока».Мы отвечали друг другу так же отстраненно, скупо и сухо. Но этого было достаточно. Я прекрасно знала, что на него в случае чего можно положиться, а он четко понимал, что для меня уже то, что он обратил на меня свое своеобразное внимание, уже многое значит. Мы понимали друг друга без слов. Немного напряженно, но это был Наш способ общения.
Вскоре, к нам присоединились еще двое. Для меня и Шино это было явной неожиданностью. Хотя тогда я не знала, почему на самом деле его так удивило их появление.
Это была пара выпускников. Пейн и Конан. Она – настоящая готичная красавица, такая же молчаливая, как я, и такая же серьезная и апатичная, как Шино.
И все же она была нашей с ним противоположностью. В ней словно не было жизни и тяги к ней, а после того, как я проводила с ней немного времени, я чувствовала себя опустошенной, подавленной. Словно из меня высасывали энергию, как вампиры.
Ее парень – вообще был личностью загадочной. Настоящего его имени никто не знал, а если спросить, как он выглядит, все отвечали совершенно разное. Словно у него был брат близнец, только вместо рыжих, коротко стриженных волос, у него были длинные и черные. А порой, даже его лицо описывали совершенно по-разному. Но это лишь слухи. Во всяком случае обоих «Пейнов» связывало одно – оба они были утыканы пирсингом.Мне этот рыжеволосый парень, каким лично я видела его каждый день, не понравился с первого взгляда. Он был пафосен, надменен и не считался ни с кем, думая только о себе. Даже Конан – и та была словно безвольной девочкой рядом с ним.И все же... Я не уходила из этой внезапно образовавшейся маленькой компании. Мы лишь обедали вместе, изредка перекидываясь парой фраз и не более того.
Месяц назад отношения немного изменились. Тогда мне это показалось хорошим знаком – Конан стала ко мне более внимательна и даже простаивала в очереди, чтобы налить и себе, и мне кипятка в чай. Это показалось мне немного странным, но я была рада, что Конан начала хоть немного раскрываться. Побыв среди людей, по характеру схожих со мной, я поняла, как сильно могла действовать на нервы всем окружающим своей излишней робостью и скрытностью.
С этого момента я начала неосознанно каждый день ждать большого перерыва. Я выбегала из аудитории в числе первых, чтобы попасть в столовую. Если они задерживались – внутри меня словно образовывалась пустота, из которой выходили миазмы депрессии. Жуткое чувство. Так продолжалось две недели. Только спустя это время, я начала понимать, что это не просто желание быть с «друзьями». Это было похоже на наваждение. Словно организм, получая новую порцию скупого общения с ними, прекращал хандрить и после – погружался в неимоверное блаженство. Депрессия покидала меня, а в теле чувствовались легкость и безмятежность. По выходным я просто готова была лезть на стенку, заламывать руки и сходить с ума от безумного желания встретиться снова. В теле появлялись судороги, иногда меня тошнило, а порой – выворачивало наизнанку, и я целыми ночами пугала своего белого фарфорового друга. Меня насторожило это.
Прошло еще два дня. В Токио прошла информационная волна по всем средствам СМИ, призывающая граждан к борьбе с курением, алкоголем и...наркотиками.Наркотики. Это слово застряло в моем мозгу с того первого раза, как я его услышала. Наркотики. Оно не хотело отпускать меня, словно в нем содержалось нечто важное, но мысль утекала от меня, как вода сквозь пальцы. Но вскоре вода превратилась в соломинку, за которую я успела схватиться.
Все было как всегда. Молчаливый Шино. Самонадеянный Пейн. Загадочная Конан... Слово «наркотики» до сих пор пульсировало в моем мозгу, и, задумавшись, я попросила Конан отдать мне свой стакан, чтобы в этот раз я постояла в очереди за кипятком. Мне так хотелось хоть чем-то отвлечься, что я была весьма настойчива. В ту минуту я еще не обратила внимания на то, как Пейн и Конан переглянулись, и как настойчиво она уверяла меня, что ей не сложно самой все это делать каждый раз.Атмосфера была напряженнее, чем обычно. Конан явно была недовольна тем, что я настояла на своем, а Пейн постоянно бросал в мою сторону усмехающийся взгляд. Лишь Шино оставался прежним.Напряжение нарастало. Внезапно, гнев охватил меня с такой силой, что мои руки задрожали сильнее обычного. Да, теперь они часто дрожали, но я не обращала на это внимания. Я впервые в жизни не осознавала, что делаю. Слова текли сами собой, мой голос почти сорвался на крик, а ноги унесли меня прочь из столовой. Неуправляемый гнев. Когда он стих, мне стало так паршиво. Паршиво от того, что я наговорила этим людям, паршиво от того, что «ломка» продолжалась. Что-то было не то.
Я понимала, что если бы все дело было только в общении, то в ту минуту, мне было бы плохо только от ссоры. Но что-то внутри меня требовало вернуться и получить желаемое. Но...что желаемое?Последующие дни я не стала спорить с Конан. Она все так же приносила мне чай, а странные вещи только продолжали твориться внутри меня. Депрессия до встречи становилась все невыносимее, я стала раздражительной и меня начала мучить бессонница. Зато после – неземное блаженство. И чем дальше – тем чаще мне хотелось встреч – одной в день мне явно было мало.Вот тогда я и начала осознавать, что это – зависимость. Самая настоящая наркотическая зависимость. А сопоставив факты, я поняла, что наркотик находился в моем чае. И только тогда, когда мой стакан оказывался в руках Конан.»
Это было чуть больше недели назад. Хината тогда попыталась отказаться от чая, но теперь, осознавая, что только в нем она найдет упокоение, она не могла так просто этого сделать.Потом – Конан и Пейн перестали приходить. Для девушки начался настоящий ад. Ей каждый день до этого подсыпали наркотик, постепенно увеличивая дозу, а теперь – ничего. Ломка охватила ее с головой, постепенно ей становилось все хуже и хуже, а со стороны она и вовсе выглядела отвратно. Но хуже всего стало потом, когда Шино показал ей, что он был в курсе происходящего.Этот молчаливый парень видел, как порошок попадал в ее стакан, видел, как менялась сама Хината. Все видел и... Ничего не делал. На вопрос почему последовал простой ответ: «Не мое дело».Хината не стала на него за это злиться. Она сама была такой. По сути, она не вмешивалась в чужие дела, когда могла помочь именно по этой же причине.