6.2. Interlude: Bleed the Water Red (1/1)

Теперь, когда она знала, что Лайт не был в здравом уме, когда расстался с ней, и его суждения были омрачены потерей воспоминаний, она не собиралась сидеть и ждать. Лайт принадлежал ей, она принадлежала ему, и Миса не будет терять ни секунды, чтобы вернуть их собственный мир в нормальное состояние. Она сложила единственный лист бумаги, предназначенный для Лайта, из тетради Миками и опустила его в карман.Миками, не колеблясь, согласился, положил тетрадь в сумку и вышел из кафе, попросив её подождать перед уходом.—?На всякий случай,?— объяснил он, и она вздохнула. В штабе, конечно же, знали, кто она такая, и если бы они последовали за ней сюда и увидели её, L, несомненно, нашёл бы способ превратить это в наихудший заговор в глазах группы расследования.—?Ну,?— пробормотала Миса в своё остывшее какао. —?Не похоже, чтобы он ошибался.Обрывки бумаги оцарапали ей кожу, и она поёрзала на сиденье. Это было хорошим напоминанием о её сущности и её уязвимости, и она задалась вопросом, сможет ли уговорить Рэм предоставить ещё одну тетрадь. Она не могла видеть Рэм, пока не коснётся второй тетради, вспомнила она и встала, чтобы уйти.В районе, в котором оказалось кафе, было немалое количество магазинов, и Миса потратила некоторое время на выбор правильной одежды, чтобы убедить L впустить её в здание, чтобы умолять о встрече с Лайтом?— или о возможности попрощаться с ним, в чём бы он её ни подозревал,?— и солнце уже склонялось к горизонту, когда она сошла с поезда на остановке, ближайшей к штабу оперативной группы. Она поправила пиджак, убедилась, что туфли плотно сидят на ногах, и подошла к зданию с самым ярким конвертом, который она смогла найти, на видном месте в её руке.Чтобы проникнуть внутрь, требовалось всё её красноречие, насчёт которого Миса не была уверена, что оно у неё есть. Она самозабвенно утверждала, что всё, что ей нужно,?— это чтобы Лайт увидел, что она чувствует, и что, если она не может увидеть его лицом к лицу, она, по крайней мере, хочет, чтобы он держал это письмо в своих руках. Она очень гордилась этой частью плана; это было изощрённой задумкой в том смысле, каким был и L, когда он пытался встать между ними и поймать Лайта, пользуясь своей подозрительной натурой и своей неспособностью что-либо выпустить.Её надежды оправдались: она поднялась наверх и увидела самого L, ожидающего её с протянутой рукой и лицом, закрытым маской с нелепой карикатурой, напечатанной спереди.—?Я отдам ему письмо,?— сказал он.—?Я не верю тебе,?— Миса прижала конверт к груди. —?Я должна передать это Лайту напрямую.?L должен знать, что я потеряла свои воспоминания,?— подумала она,?— но он всё равно с подозрением отнесётся к письму. Он должен сделать это?.—?Сначала дай мне посмотреть,?— L пытался выглядеть невозмутимо, но у него не получалось. Миса могла видеть его насквозь даже под маской, достаточно скрывающей его лицо, чтобы она не смогла увидеть его имя, даже если бы у неё были глаза. Однако она разыграла мрачную обречённость, как если бы находилась на сцене, и вручила ему конверт. L плавно открыл его: Миса его не запечатывала. Она возмутилась его вторжению в их с Лайтом личную жизнь, и L вытащил письмо из конверта. Оно был написано на ароматизированных пурпурно-розовых канцелярских принадлежностях и покрыто блёстками. Сверкая, блёстки просыпались из конверта, оставаясь на его безупречной одежде, и лицо L приняло поистине страдальческое выражение. Всё, что могла сделать Миса,?— это не рассмеяться над его ужасом.—?Я спрошу его, хочет ли он тебя видеть,?— ответил он, когда она протянула руку к письму.Миса осторожно вложила письмо обратно в конверт; оно было написано серебряными чернилами возвышенно и мелодраматично?— на случай, если L действительно прочтёт его,?— и возвещало о её бессмертной любви к Лайту. Он возненавидел бы это письмо, и если бы она действительно пыталась привлечь его внимание, она бы не пошла по этому пути. L явно не знал её почти так хорошо, как он думал, потому как он стучал по телефону одной рукой, а другой тщетно счищал блестки, обильно рассыпанные по его одежде.—?Он придёт? —?спросила она, когда он перестал печатать и оглянулся через плечо.Жуткий всегда присутствующий в этом месте дворецкий, имя которого Миса никогда не могла вспомнить, появился до того, как L сказал что-то о новом комплекте одежды, прежде чем L сказал хотя бы слово; его лицо также было закрыто маской. Он снял рубашку, не обращая внимания на тонкую чувствительную натуру Мисы, и она отвернулась, снова отыгрывая своё негодование до единой эмоции. На этот раз актёрского мастерства было меньше; у этого человека действительно не было никакого чувства приличия, и Миса с нетерпением ждала, когда Лайт сумеет убить его.—?Ты не должен раздеваться перед дамой,?— резко сказала она, вложив всё своё негодование в совершенно разумное заявление.В дверном проёме появился Лайт, предупреждая ответ L. Или, вероятно, нет; У Мисы было чувство, что он всё равно скажет то, что он хочет. Она бросилась вперёд, остановилась, прежде чем наконец добралась до него, и выставила письмо перед грудью, как щит.—?Я хотела поговорить с тобой ещё раз. И… и я хотела дать тебе это.Лайт посмотрел на L поверх неё: невероятно, он делал это настолько осторожно, что она не заметила бы, если бы не наблюдала за ним так внимательно, и он, должно быть, получил какой-то сигнал, потому что взял её за локоть, чтобы вывести в коридор.—?Миса…—?Мне просто нужно несколько минут. Мы можем поговорить где-нибудь наедине?Лайт снова заколебался и повёл её к лифту.—?Всего несколько минут,?— ответил он. Лифт понёсся вниз, и Миса не смогла сдержать дрожь страха, пронизывающую её внутри. Она провела слишком много времени в блоке для содержания под стражей, чтобы хотеть туда вернуться, но лифт остановился далеко от подвала и вместо этого открылся на одном из нижних этажей. Там был короткий коридор, ведущий к комнате, которая могла бы служить в качестве приёмной, но часть мебели в ней не подходила для этих целей и явно не использовалась. Миса была бы оскорблена, если бы действительно пришла, чтобы попытаться вернуть Лайта.—?Я хочу, чтобы это было у тебя,?— пробормотала она, передавая ему конверт. —?Даже если я не знаю, почему мы встретились, я хочу, чтобы ты знал, как сильно я тебя люблю. Как сильно я всегда буду любить тебя.—?Я не могу ответить на твои чувства,?— в отличие от последнего раза, когда она слышала эти слова, они вызвали неистовую ярость. Миса всё равно заставила себя улыбнуться.—?Я знаю. Но я хотела бы, чтобы это осталось у тебя.Клочок бумаги был у неё в тайном кармане, где L не подумал его искать, и она вытащила его, не опуская глаз. Она привлекла внимание Лайта, не отводя взгляда от его лица, и взяла его за руку. Бумага в её руке зашуршала, и она увидела, как на его лице вспыхнуло понимание, которое необъяснимо сменилось отвращением и ужасом, прежде чем она схватила его руку и прижала обрывок к его коже.Спустя миг выражение его лица изменилось и застыло. Она почти видела, как океан воспоминаний омывает его, пока он не сжал её руку так же крепко, как она держала его; его глаза были холодными, как сердце зимы.—?Спасибо,?— сказал он отстранённо. —?Это от… от него?—?Да,?— мягко ответила Миса, подходя ближе. —?Он ждёт тебя. Но нам нужна другая тетрадь. Она здесь, верно?Лицо Лайта слегка исказилось: ярость и разочарование сменили друг друга очень стремительно. Единственной причиной, по которой Миса не вздрогнула, была уверенность в том, что это не было направлено на неё.—?Я смогу достать её,?— это было всё, что он сказал, и Миса не стала думать о последствиях. Она прислонилась к его груди, чувствуя её тепло, даже если их соединённые руки мешали ей по-настоящему обнять его и даже если он не обнимал её в ответ.—?Я скучала по тебе,?— тихо проговорила она.—?Мне нужно подумать.?Полагаю, ты принесла это мне.Мисе потребовалось мгновение, чтобы понять, что он говорит о бумаге, все еще находящейся в её руках. Она отпустила её, стараясь не сдвинуть с того места, где Лайт касался её.—?Да. У меня есть инструкции от Ми… от него.—?Делай то, что он тебе сказал,?— сказал ей Лайт. —?Заплачь, когда будешь уходить. Я выясню, как связаться с вами обоими. Не делай ничего больше?— ничего,?— пока я не приду за тобой.Это было именно то, что он сказал Миками в прошлый раз, но Миса знала, что на этот раз говорил настоящий Лайт. На этот раз она сделала то, что нужно было сделать, чтобы привести его в чувство, и теперь Кира воскреснет. Она безоговорочно и глубоко доверяла ему, и когда он грубо оттолкнул её, ей всё ещё было трудно выглядеть опустошённой. Она заплакала, воскресив в памяти воспоминания о Лайте, сказавшем ей, что между ними всё кончено, позволив слезам пролиться вниз, когда направилась к выходу.?Более быстрые и решительные шаги позволят мне как можно скорее выбраться отсюда, не выглядя подозрительно?,?— стала рассуждать Миса, но затем всё пошло не так. Вспышка кристально-белого промелькнула мимо неё, и Миса повернула голову, чтобы посмотреть через плечо. L повалил Лайта на землю, и на лице Лайта отчётливо прочиталось удивление. Миса обернулась, зная, что движется слишком медленно, и прыгнула на L сзади. Он пытался всё испортить, и она не знала, как он это понял.Всё внимание L было сосредоточено на том, чтобы вырвать клочок бумаги из рук Лайта, и Миса впилась ногтями в его кожу. Он почти не отреагировал на неё, прижимая Лайта ногами и разжимая его пальцы. Промокший от пота лист бумаги, скомканный, упал вниз, и Лайт обмяк в ошеломлении. Миса потянулась к нему, и L оттолкнул её. Миса бросила блёстки ему в глаза и устремилась к важнейшему шарику из бумаги. Она трижды возвращала его Лайту, и каждый раз L методично выдёргивал его вновь, но в четвёртый раз ей помешала железная хватка на её спине, и она не могла освободиться.Лайт всё ещё лежал на полу, L наполовину пригнулся к нему и тяжело дышал. Он поправил окровавленную рубашку и начал тщательно собирать обрывки бумаги, не обращая внимания на блестящую пыль, покрывающую его руки.—?Мне нужна пепельница,?— сказал он, и через несколько секунд появился жуткий дворецкий именно с ней в руках. L бросил в неё бумагу и отодвинул в сторону, удерживая лежащего Лайта, пока не извлёк откуда-то ещё несколько едва заметных клочьев и не бросил в пепельницу их все.—?Жидкость для зажигалок,?— скомандовал он, но дворецкий уже пропитал бумагу едкой жидкостью и поджег её.Обрывки тетради горели, унося с собой надежду Мисы. L подошёл к ней, всё ещё защищённый маской, несмотря на борьбу, со взглядом, исполненным гнева.—?Тебе не победить,?— отрезал он. —?Он мой.Миса закричала на него, бессильная ярость овладела ею, когда её потащили обратно на уровень заключения. Через некоторое время её допросили, хотя безликим фигурам в костюмах она ничего не сказала. Она сказала, что работала одна, и когда они спросили её о тетради, она ответила, что она спрятана. Что она принадлежала ей и только ей одной, что больше никого не было. Не видя их лиц, она не могла сказать, верят ли они ей, но допрос казался почти поверхностным. В соответствии с протоколом и не более того.В глубине души Миса знала, что Миками выяснит, что случилось, когда она не вернётся, что у него есть информация, которая ему нужна сейчас, чтобы освободить и Лайта, и её саму. Даже если ей не удалось полностью вернуть Лайта, они стали на шаг ближе к возрождению Киры. Даже если L был настороже, он не знал, кто такой Миками. Она цеплялась за эти знания и надежду, что они думали, что она была владельцем тетради.Миса поняла, что проиграла, когда её тщательно обыскали в поисках каждого клочка бумаги на её теле. По крайней мере, обыск проводила женщина, и даже если Мису лишили всех деталей одежды, были предприняты попытки оставить ей хоть какое-то достоинство. Она всё ещё боролась, пытаясь защитить себя, но женщина, сокрытая от глаз, как и её коллеги-мужчины, нашла бумагу, которую спрятала Миса, и отняла её.Миса проснулась в пустой белой комнате с чувством утраты, глядя в потолок с невыносимой печалью. Она не могла остановить слёз, даже когда её снова допрашивали. Она не знала, почему, не знала, что она сделала, кроме как попыталась вернуть Лайта, и повторяла снова и снова, что всё, чего она хотела,?— лишь чтобы он любил её. Она знала, что раньше ей задавали другие вопросы, но она не могла вспомнить, какие именно, и сказала об этом лишившим её свободы.Примятые яблоки из её сумочки необъяснимым образом оказались неотъемлемой частью допроса, и она понятия не имела, зачем купила их. Она безмолвно посмотрела на них, когда ей их продемонстрировали, и они остались на столе в её камере?— единственным цветном пятном в безликой комнате, почему-то связанным с её воспоминаниями, о которых она словно инстинктивно знала, что не хочет их раскрывать. Она также не могла избавиться от чувства, что L знает, что она скрывает и почему, даже если она этого не делала.В конце концов она была оставлена ??в покое, чтобы свернуться калачом наедине со своими страданиями и обещанием ей возможной свободы, если судебный процесс пойдёт благоприятным путём.—?Я не Кира,?— сказала она, не обращаясь ни к кому конкретно, и не могла понять, почему слова прозвучали ложью.