7.1. On the Hunt For a Little More Time (1/1)

Среда, 10 сентября, 2015—?Я не ошибаюсь,?— громко сказал Эл. Его никто не слышал: ни Ватари, ни даже Ниа; он удалился?— отступил, насмешливо поправил его разум,?— в самую внутреннюю из комнат, составляющих его личное пространство. Не в комнату, где он спал или где наблюдал за зданием, а в комнату, построенную специально для него.Не имело значения, в каком государстве он находился; он каждый раз строил одно и то же пространство, и знакомые стены служили способом высвободить его мысли и интуицию. Состояние ума, вызванное этим конкретным окружением, было одновременно опорой и полезным инструментом, с помощью которого он делал всё возможное и к которому не мог получить доступ без внешних сигналов. То, что сейчас он оказался здесь, не приняв сознательного решения, тревожило его. С другой стороны, его поведение было вполне объяснимым: теперь он мог видеть всё случившееся с той дистанции, которую сохраняло навязанное извне спокойствие.?Так превосходно для великого L,?— насмехался голос из глубины души. —?Подчиняться низменным инстинктам, как и все вокруг?,?— Эл проигнорировал это; несмотря на то, что эти мысли напоминали величайшую неудачу Ватари?— ту, которая произошла непосредственно перед Эл, его самым большим успехом на сегодняшний день,?— это была не более чем его собственная совершенно человеческая неуверенность. Это был инструмент, как и все остальные, предназначенный для оценки себя и своего образа действий, если у него возникнут сомнения. И, о, у Эл были сомнения.?Вот почему я здесь,?— подумал он. —?Ниа больше не нужны боеприпасы в его крестовом походе против Лайта?.У Ниа было достаточно боеприпасов и касательно Эл, который практически не приставал к Лайту в общественном коридоре, и пусть было уже за полночь, а здание?— почти пустым. Эл мог высказать все аргументы, которые он хотел привести, о связи эмоций с разумом, и Ниа отвергал их все с презрением, внутри и внешне замаскированным под обеспокоенность и разумные сомнения.Даже акт собственного исчезновения, который в настоящее время совершил Эл, будет выглядеть в глазах Ниа как дополнительное оправдание для противодействия решительному образу поведения Эл и как демонстрация того, что суждение Эл было ошибочным. Эл обнаружил, что грызёт ноготь большого пальца?— привычка, от которой, как он думал, он избавился много лет назад,?— и убрал руку ото рта.?Есть ли причина, по которой ты всё сводишь к Ниа??— спросил он себя. —?Ага. Вот оно?.Назначение Ниа в качестве адвоката дьявола[1] было полезным до определённого момента?— необходимость для Ниа и Ватари быть на одной стороне с Эл в отношении запланированных оправдания и искупления Лайта была вполне реальной, но это установило определённый уровень отдаления Эл от рассматриваемой проблемы. Эл никогда не пытался достичь чего-либо посредством самообмана, и сейчас было не время начинать. Нет, Эл пришлось столкнуться лицом к лицу со своими эмоциями, а это означало, что необходимо было признать тот факт, что они, очевидно, у него были.—?Я хочу Лайта,?— пробормотал он. Теоретически он знал, что влечёт за собой это желание, но совсем другое дело, когда в его крови бушевала прежде неощутимая потребность, едва скрытая под кожей, великолепная и устрашающая одновременно. Лицо Лайта, очерченное на самом краю его сознания, отвлекало, порождая сотни мыслей, в которые его разум погружался в отношении самых незначительных деталей поведения или личности Лайта, и прежде чем Эл осознал это, он потратил впустую драгоценные секунды или минуты. Хуже всего было то, что он не пожалел об этом.Прикосновения к Лайту только усиливали каждый аспект дискомфорта Эл, но каким-то образом он всё ещё наслаждался этим. Это было абсурдно, и это было прекрасно, и Эл внезапно почувствовал понимание в отношении всех трюков и жестов, совершаемых во имя любви. Или вожделения, в зависимости от обстоятельств.—?Перестань быть смешным,?— сказал он вслух. Окситоцин[2] не был оправданием идиотизму. —?Меняет ли в конечном счёте тот факт, что я хочу Лайта, мои решения относительно его будущего?Эл принял большинство этих решений до того, как осознал, что он чувствует; вопрос о том, повлияла ли на их принятие его неосознанная предвзятость, был предметом его рассмотрения. Он устроился в удобном положении и начал исследовать собственные мотивы. Он рассудил, что, разобравшись с прошлым, он сможет понять, как действовать в будущем; он поступил предосудительно, прикоснувшись к Лайту без его разрешения.?Ты медлишь?,?— понял он и попытался вернуть свои мысли в то русло, куда они должны были устремиться, но они просто продолжали блуждать в направлении вопроса о том, что Лайт чувствовал под его руками, и Эл застонал. Это всё ещё было смешным.—?Ты можешь извиниться,?— твёрдо сказал он. —?Заверь его, что этого больше не повторится. Позволь ему диктовать границы и уважай их. Ты знаешь, как работает социальное взаимодействие. Теперь обрати на это внимание и сосредоточься на том, осуществится ли в принципе то будущее, в котором тебе нужно будет подумать об этих вещах.Эл уже много лет не разговаривал с собой от лица другого человека. Он сделал дыхательное упражнение и усилием воли обратил свои мысли к разумным и логическим обоснованиям оправдания Лайта, а не его ареста и казни. Он сказал себе, что боль в груди при мысли о том, чтобы потерять Лайта из-за чего-либо вообще, не говоря уже о собственных решениях, не имеет отношения к теме и не имеет отношения к рассматриваемому предмету, но в это было трудно поверить.Некоторое время спустя Ватари остановился у его двери; Эл смутно ощутил, что его шаги приближаются, а затем затихают, и знал, что Ватари объяснит его отсутствие оперативной группе. Они могли бы действовать без него в режиме ожидания, установленном проверкой предполагаемого ложного правила тринадцати дней, по крайней мере, в течение дня, и Эл хотел стать абсолютно уверенным в собственных мотивах, прежде чем заговорит с кем-либо ещё. Первый день перетёк во второй, и Эл не обратил на это внимания, но зарождающиеся мгновения третьего были неприятным сюрпризом.В тот момент Эл находился в комнате в одиночестве?— а в следующий миг всё пространство было заполнено скелетообразной фигурой с единственным зловещим глазом, устремлённым на него; её костлявые крылья просачивались сквозь стену в никуда. Это вызвало неконтролируемую дрожь страха и отвращения, которую Эл безуспешно пытался прогнать.—?Рэм,?— проговорил он, когда его сердце практически вырвалось из горла.Шинигами вытянулась в полный рост?— а что такое пол, кроме социального конструкта, пробормотал уголок разума Эл,?как будто то, какое местоимение он произвольно присвоил богу смерти в собственной голове, имело какое-то значение, — и продолжала смотреть на него, не говоря ни слова. Она казалась крупнее, но не занимала больше места, и Эл обнаружил себя прижатым к стене, словно он обладал способностью пройти через неё, чтобы сбежать. По иронии судьбы тщетность попытки побега была первым шагом к тому, чтобы сдержать ужас: если он не может скрыться от шинигами, он может попытаться контролировать ситуацию.—?Что я могу сделать для вас? —?наконец он сумел сформулировать это.?Странно, но многочисленные встречи с шинигами не притупляют эмоциональную реакцию?,?— подумал он, и это тоже помогло. Составив набор предполагаемых ответов и изучив его, Эл почти пропустил ответ Рэм в своём рассеянном состоянии.—?Что ты наделал? —?спросила она.Эл моргнул; из всех возможных причин, по которым она могла соизволить поговорить с ним, он не определил бы расплывчатое обвинение наиболее вероятным.?— Прошу прощения?Рэм наклонилась вперёд, опустив руки на стену по бокам от него, едва касаясь его плеч.—?Что. Ты. Наделал? —?повторила она, очень медленно произнося каждое слово.—?Я не понимаю, о чём вы говорите,?— сказал Эл уже спокойнее. Это сводилось к мотивации, и он знал, как читать подозреваемых и людей, причастных к делу. Этот случай не был исключением, несмотря на то, что тот, кто стоял перед ним, не являлся человеком. —?Вам придётся конкретизировать.—?Мне не нужно тебе объяснять! —?взревела Рэм, но теперь Эл её не боялся. Всё, что она могла сделать,?— это убить его, что, вообще говоря, было бы худшим сценарием, но он начал расследовать дело Киры, подготовившись к возможности собственной смерти. Он только мог пожелать, чтобы его гибель произошла от чего-то более существенного, чем приступ досады шинигами.—?Если вы хотите, чтобы я ответил на ваш вопрос, вам придётся объясниться,?— он добавил немного резкости в голос. Внезапно его начал грызть червь сомнения: она не могла иметь в виду то, что он сделал с Лайтом, не так ли? Была ли она привязана к Лайту? Могут ли шинигами испытывать эмоциональную привязанность к людям? В конце концов, тетрадь принадлежала Лайту, а шинигами появилась вместе с ней. Если Рэм чувствовала, что Эл вторгается на её территорию, даже несмотря на то, что Лайт больше не был владельцем тетради, она одновременно отвечала этим на несколько вопросов Эл и поднимала десятки других. Не в последнюю очередь среди этих вопросов был тот, откуда она узнала, если он её нигде не видел.—?Твоё лицо говорит мне, что ты лжёшь,?— почти скучающе сказала Рэм. Напряжение в её голосе говорило о другом; она очень старалась казаться отстранённой даже после её вспышки, но Эл видел её насквозь.—?Если это касается Ягами Лайта… —?осторожно начал он.—?Лайта? —?шинигами запрокинула голову и рявкнула, что могло показаться смехом:?— Это не имеет ничего общего с Ягами Лайтом. Это связано с твоим непристойным испытанием.Эл понял, что она говорит о правиле тринадцати дней, и новая информация изменила форму кусочков головоломки, разместив их в разных местах. Он думал, что она видела проверку во второй раз, когда соизволила поговорить с ним, и едва смог скрыть своё удивление, когда она не упомянула об этом. То, что она намекала на это, теперь красноречиво говорило о том, как она была связана с тетрадью и как много могла видеть в расследовании.—?Вы расстроены, потому что я в принципе проверяю тетрадь, или из-за возможных последствий для подозреваемых в деле Киры? —?спросил он, и страх почти ушёл. Слово ?непристойный? подразумевало, что Рэм возражала против самой проверки, но у Эл не было достаточно информации, чтобы утвердить это точно.—?Что произойдёт, когда проверка будет завершена? —?Рэм прищурилась, и это сказало Эл всё, что ему нужно было знать. Рэм не была заинтересована в проверке какого-либо аспекта самой тетради; очевидно, она волновалась за Лайта или, возможно, за Мису.—?Моё отсутствие не повлияет на действия, которые необходимо предпринять после завершения испытания,?— ответил Эл, потому что он мог предсказать, каков был бы образ действий Рэм, если бы она думала, что он был единственной движущей силой расследования. Она не совсем ошибалась, но он не хотел скоропостижно умирать.—?Очень жаль,?— сказала Рэм, рассматривая кончики своих пальцев. Они были похожи на побелевшие кости, и от этого Эл передёрнуло.—?Как вы узнали? —?спросил Эл: любопытство пересилило его здравый смысл. Прошло несколько дней с момента начала проверки, и даже больше?— с тех пор, как он пришёл к этой возможности. Это было одним из первых, что он сделал, прочитав правила в начале тетради, потому что эти два правила так аккуратно освобождали его основных подозреваемых от вины и не позволяли ему уничтожить отвратительное оружие. То, что они эстетически немного отличались от остальных, только укрепило его подозрения, и он немедленно убедился, что у него есть возможность проверить их, если он решит, что это необходимо.—?Глупый человек,?— ответила Рэм. —?Это моя тетрадь.—?А,?— значит, она что-то увидела или услышала случайно, иначе ей бы не потребовалось так много времени, чтобы начать угрожать ему. Кто-то упомянул о проверке или пересмотрел отснятый материал, и никто не знал, что она рядом. Потому что никто, кроме Эл, не мог её видеть.Он снова обратил своё внимание на шинигами. Она не выглядела довольной тем, что её игнорировали.—?Испытание не должно продолжаться.Эл задался вопросом, пришла ли Рэм к выводу, что обыкновенное убийство человека, проводившего проверку, по прошествии тринадцати дней приведёт к ложноположительному подтверждению фальшивых правил, а затем подумал, что она не сделала этого, потому что не знала, кем был этот человек. Он решил сказать остальным членам своей команды, чтобы они на всякий случай не возвращались к видеозаписи и не называли заключённого по имени; он мог настоять на том, чтобы самому посмотреть, как заключённый умирает или не умирает, но если он был единственным, кто мог видеть Рэм, одних его показаний было недостаточно, чтобы продемонстрировать правдивость правил или их ложность.—?Испытание будет завершено,?— сказал он ей.Рэм зашипела, оскалив зубы, и подняла руку.—?Остальная часть оперативной группы также имеет доступ к этой информации,?— Эл пытался говорить спокойно и убедительно, зная, что его голос был чуть выше, чем обычно, и что он говорил быстрее, чем того требовала ситуация. —?Существуют и другие каналы, по которым информация будет распространяться среди лиц, имена которых я не могу назвать по соображениям безопасности, чтобы гарантировать успешное завершение дела Киры независимо от судьбы нынешней группы расследования.Рэм замолчала, держась неестественно неподвижно; рука долго парила в воздухе, прежде чем она медленно опустила её.—?Значит, меня перехитрили,?— горько сказала она. —?Расследование завершится, а смертная казнь…—?Смертная казнь?не обязательна,?— возразил Эл, пытаясь сдержать себя. Она почти подтвердила, что правила были ложными; если они были истинными, то ей не о чем было бы беспокоиться и не было бы причин ожидать смертной казни для подозреваемых, которые были реабилитированы благодаря рассматриваемым правилам. Всё, что ему нужно было сделать,?— это дождаться результата проверки, чтобы подтвердить то, что он уже знал, и дело Киры можно будет аккуратно закрыть.Или частично, напомнил он себе. Четвёртый Кира, их потерянная нить, всё ещё оставался на свободе. Эл был уверен, что он и остальная часть оперативной группы смогут сузить круг подозреваемых и это будет только вопросом времени.?Вопросом времени и вопросом смерти тех, кого Кира продолжит убивать?,?— эта мысль стала голосом его совести, и ему пришлось через силу отвергнуть мысль о том, что преступники, которых убивал Кира, получали только то, что они заслуживали.—?Объясни,?— потребовала Рэм, и Эл вздрогнул. Она не могла знать, о чём он думал. Он вспомнил последние слова, сказанные им вслух.—?Я придерживаюсь мнения,?— начал он,?— что для общества было бы лучше, если бы оба подозреваемых, ранее оправданных в соответствии с правилом тринадцати дней, оставались в живых, чтобы внести свой вклад в его существование.Это казалось притянутым за уши; У Эл не было никаких мыслей касательно потенциальной полезности Мисы, но её наказание не было тем, что он определил.?Лайт?— это особый случай. Я обдумал это, и это правильный вывод. Если Мису нужно отпустить, чтобы спасти Лайта, пусть будет так?.Несмотря на недостаток подвижности в чертах собственного лица, Рэм всё же сумела выразить крайний скептицизм, не сказав ни слова.—?Ягами Лайт принесёт большую пользу в моей профессии,?— сказал Эл. —?Под правильным присмотром.Объяснение Рэм, что ему нужна проверка, чтобы объяснить удержание Лайта на очень коротком поводке, и что он, по сути, не может оправдать Лайта без помилования Мисы в соответствии с некоторыми очень запутанными, но имеющими место положениями, потребовало практически больше усилий, чем попытка убедить себя, что прежде всего он действовал разумно. Когда Рэм заявила, что удовлетворена, и исчезла, Эл измученно прижался к стене. Слишком много вопросов оставалось без ответа, но знание того, что шинигами способны испытывать эмоциональную привязанность к человеку, было потенциально ценным. Эл всё ещё не был полностью уверен, беспокоилась ли Рэм о Лайте или о Мисе, но в любом случае её, похоже, не заботило, что они делают, пока остаются живы и здоровы.Когда Эл вышел, в коридорах было светло?— он не думал, что провёл так много времени, погружённый в собственные мысли. Он удалился в свои комнаты, чтобы принять душ и переодеться, говоря себе, что присоединится к оперативной группе, как только снова обретёт презентабельный вид, но совершил ошибку, задержавшись на мгновение перед уходом. Эл проспал попытку Ниа посоветоваться с ним относительно того, подходит ли Химура для наблюдения за Лайтом, когда тот покидал здание в неизвестных целях, равно как и отчёт Химуры для Ниа о том, что Лайт аккуратно встряхнул её на вокзале, когда внезапно высадился, а затем оставил в толпе, хотя он, казалось, и не подозревал, что она вообще там была.Эл проснулся вовремя, чтобы увидеть, как камеры зафиксировали Лайта, блуждающего по коридорам, очевидно, в его поисках, и он несколько секунд наблюдал за ним, чтобы увидеть, что именно Лайт сделает и куда он пойдёт. Когда Лайт оказался около апартаментов Ватари, Эл позволил себе громко рассмеяться, прежде чем попытался обезвредить своего своенравного нового помощника. Смех нисколько не развеял бабочек в животе.Эл обнаружил тот факт, что Лайт не только не расстроился из-за его действий, но и ответил взаимностью, и он не мог удержаться от наслаждения этим чувством. Даже происходившее перед тем, как Лайт наконец?— наконец?— начал действовать в соответствии с желанием, которое отчаянно вынашивал Эл, не смогло подавить его восторг.Эл свернулся вокруг Лайта, не нарушая наступившей тишины, наблюдая за его сном со всей глубиной собственнического чувства, которое почти удивило его своей интенсивностью.—?Это только начало,?— прошептал он, и с лица Лайта схлынула напряжённость, которую Эл никогда раньше не видел. Большинство людей во сне выглядели бы моложе, но Лайт был похож только на себя самого, подумал Эл, осторожно убирая волосы с его закрытых глаз. —?Только начало,?— повторил он.