Часть 1 (2/2)
Полотенце Дан принёс, повесив его на ручку незапертой двери. И вытерся сам. А ещё успел перестелить постель. Не то чтобы Арсение завис под тёплыми водяными струями надолго, просто Дан развил бурную деятельность. Поймал Арсение он прямо на выходе из ванной, наконец-то прижимая к обнажённой груди и чувствуя его кожей. Дан прижался губами к манящей шее, лаская и стараясь не оставить следов. Вдруг, помимо собаки, Арсение ждал дома кто-то ещё - Дан не знал, а спрашивать сейчас, можно ли оставлять собственнические метки, было как-то... не к месту. Арсение отвечал - его руки путешествовали по телу Дана - оглаживали, чуть сжимали и даже легонько щекотали. Терпеть дольше Дан просто не в силах. Он этого и так ждал слишком долго. Слишком. Он отстранился и перехватил руки Арсение, сжимая в своих ладонях, Дан отступал спиной вперёд, вынуждая свою мечту двигаться вместе с ним.
Дан пошарил в тумбочке - лубрикантом он не запасся, придётся использовать крем для рук. Что ж, реклама уверяла, что он супер-пупер питательный и увлажняющий. Интересно, а производитель предвидел такое неординарное применение своего товара? Впрочем, все посторонние мысли вымелись из его головы при взгляде на Арсение, без стеснения улёгшегося на разобранную постель. Дан без дальнейших задержек забрался к нему, устраиваясь сверху, накрывая своим телом и тут же целуя - теперь глубоко и жадно.
Перехватить инициативу Арсение он не дал возможности, вместо этого вновь спустившись на шею. А потом и на грудь - языком рисуя по ней влажные полоски. Сосок, попавший под язык, Дан вылизал особенно тщательно. Живот он покрывал невесомыми и неожиданно бережными поцелуями. Добравшись до кромки махрового полотенца, обернувшего бёдра, Дан, прежде чем потянуть за края, вопросительно посмотрел Арсение в глаза. Напуганным стремительностью Дана тот не был, лишь немного взволнованным. Но он уверенно кивнул. Он тоже этого хотел. Дан чувствовал и видел реакцию Арсение на ласки. И Дан поспешил воспользоваться разрешением, распахивая полотенце. Теперь Арсение лежал перед ним абсолютно обнажённый. Его хотелось рассмотреть и запомнить - каждую чёрточку, каждый изгиб. Его просто хотелось. До дрожи.
Непослушными пальцами Дан стянул с себя и так уже изрядно перекосившееся полотенце. И вновь посмотрел Арсение в глаза. Тот усмехнулся. Усмешка, почему-то вышла слегка кривой и нервной. - Никогда не думал, что почти в сорок лет мне придётся ещё и таким способом лишаться девственности. - Девственности? Ты серьёзно?
Кажется его удивлённый комментарий Арсение воспринял как-то неправильно, мигом напрягшись. Даже глаза его похолодели. - Ты меня за шлюху, готовую прыгать по мужским койкам, принимаешь? Дан, боясь, что напружинившийся Арсение выскользнет из его постели, поспешил накрыть его своим телом, не столько пытаясь удержать или зафиксировать, сколько... невербально дать понять, насколько он сейчас Дану необходим. И как плохо Дану будет остаться без его тепла. - Нет, Сенто, - зашептал Дан, целуя щёку, висок, уголок брови, спускаясь губами к шее, - Конечно же нет. Он приподнялся, окидывая тело Арсение голодным взглядом - включать актёрское мастерство не пришлось - больше всего Дану сейчас хотелось получить то, что он так отчаянно желал и наконец-то видел перед собой на расстоянии прикосновения. Ладони почти без участия воли хозяина будто примагнитились к груди Арсение, скользнули вниз, огладив бока, приласкали кожу над выступающими костями таза и медленно переместились на внутреннюю поверхность бёдер. Арсение постепенно расслабился под его руками, успокаиваясь и доверяясь, позволяя шире развести ноги и устроиться между ними. - Просто... такой шикарный мужчина. Не могу поверить, что весь мой, - признался Дан и потянулся за ждущим своего часа тюбиком. Самым сложным было не спешить. Аккуратно и медленно двигая пальцем в узком, не привыкшем к вторжению теле, приходилось повторять себе, что у Дана есть время, хоть всё время Мира. Арсение не собирался сбегать. Он уже здесь, в постели Дана, обнажённый, возбуждённый, чуть-чуть нервничающий - но это нормально, когда такое происходит в первый раз. Второй палец вошёл преодолевая сопротивление. Арсение мимолётно поморщился, но быстро расслабился, позволяя продолжать непривычный ритуал. Дан склонился и благодарно поцеловал его в живот, а потом вобрал головку в рот. Не глубоко, но старательно. Он не надеялся сравниться или переплюнуть в умениях девиц, которые у Арсение были. Просто был искренен в желание сделать хорошо. Судя по довольному стону Арсение - всё получалось. Пальцы уже двигались достаточно свободно, Арсение не зажимался, и Дан рискнул ввести третий. Точка невозврата была пройдена давно. И сейчас Дан держался только на остатках перфекционизма и глубинного, почти подсознательного понимания, что нельзя быть грубым - от этого в их отношениях с Арсение зависело слишком многое. Прежде всего - будут ли эти отношения вообще. Выпустив член изо рта, Дан принялся покрывать поцелуями колено, выстанывая почти умоляюще: - Я так тебя хочу, Сенто... сейчас. Кровь стучала в висках, заглушая своим шумом весь остальной мир, но тихое "Да" он всё-таки расслышал. Наверное потому что сейчас, в этот самый момент, был настроен на Арсение целиком и полностью. Вытащив пальцы, Дан тщательно и щедро смазал кремом свой член. Входить медленно и осторожно было непривычно. Но необходимо. Узкий бархатный жар обволакивал, заставив ахнуть и замереть. Дан боялся двинуться, хотя Арсение признаков дискомфорта не показывал и почти сразу взял своё тело под контроль, расслабляясь. Впуская Дана. Руки дрожали. И отказывались держать. Пришлось согнуть их, опираясь на локти и почти ложась Арсение на грудь. - Сенто, - позвал Дан, прежде чем поцеловать. Его накрыло осознанием - он внутри этого потрясающего тела, одно целое с Арсение, как он того хотел. Закрыл гештальт. Покорил вершину. Вот только, Арсение можно было сравнить с Эверестом - один раз взобравшись, нарушив вековую белизну и спокойствие пика, будет неудержимо хотеться сделать это снова. И снова. И снова. Бесконечно.
Пока вершина позволит себя покорять. Волна нежности, накрывшая с головой, как неудержимая горная лавина, покатилась по Дану, заставив покрывать короткими поцелуями доверчиво подставленное лицо. Первые толчки были медленными и тягучими. Ускорялся Дан постепенно, старательно заглядывая в затуманенные глаза с чёрными, расширившимися зрачками. Арсение зажмурился и всхлипнул, вынудив Дана замереть. - Больно? Арсение отрицательно мотнул головой, задев щёку Дана носом, и скрестил лодыжки за его спиной, не давая отстраниться. - Ещё! Дан подчинился. Стоны Арсение стали чаще. А потом сменились самым настоящим рычанием. Дан и не знал, что тот способен издавать такие звуки. В ход, совсем по-звериному, пошли ещё и зубы - Арсение укусил Дана. Боли тот, опьянённый страстью, не чувствовал совершенно. Арсение ёрзал под ним и изгибался. Короткие, умело подпиленные маникюршей, ногти впивались Дану в спину, зубы - в плечо. Это могло быть похоже на сопротивление, но сильные бёдра крепко обхватывали талию любовника, лодыжки вжимали его в Арсение, а сам он двигался навстречу толчкам Дана. Арсение отдавался с неожиданной страстью. И так откровенно плавился от удовольствия. Это подстёгивало мужское самолюбие Дана, нашёптывало, что только он способен довести Арсение до такого состояния, заставить забыться и потерять голову. Сделать по-настоящему хорошо. Дан и сам потерялся в удовольствие - своём и партнёра. Остались только движения навстречу и чувства единения - общая цель, общее средство, общий ритм. Общее дыхание. Из губ в губы.
Тело напряглось, выгибаясь, сжимая Дана в себе. Арсение коротко всхлипнул и обмяк, утягивая Дана вместе с собой в оргазм. Руки окончательно перестали держать, и Дан устроился на груди Арсение, всё ещё сотрясаясь от приятных волн. Отдышаться всё не получалось. Сбитое дыхание никак не желало выравниваться. И сердце где-то прямо под ухом колотилось быстро-быстро, выдавая, что его обладатель, так же, как и Дан, всё ещё не пришёл в себя. Кое-как отлепившись от покрытой испариной и такой уютной груди, Дан приподнялся на непослушных руках, осторожно убрал со лба влажную белую прядку и заглянул Арсение в глаза. Они больше не казались горными ледниками, теперь Дан знал, что они маскировали жерло спящего до поры вулкана. - Вау! - прошептал он, благодарно целуя покрасневшие, ещё больше припухшие губы, - Сенто, ты невероятный! И вновь опустил голову Арсение на грудь, только сдвинулся, чтобы не давить всем своим весом, оставил руку на груди, да ногу через бёдра перекинул.
- Это было... - прохрипел Арсение. - Ммммм? - Сейчас, цензурный эпитет подберу. Дан усмехнулся в грудь Арсение, чувствуя, как длинные пальцы ерошат волосы на затылке - ласково и почти нежно, уже без той безумной страсти, которая заставляла их впиваться в спину. - Впрочем, - продолжил Арсение, видимо, так и не найдя приличных ассоциаций, - Я в тебе и твоих талантах не сомневался. Первыми ощущениями Дана, когда он проснулся, стали - замёрзшая спина и какое-то копошение под его щекой и рукой. - Ты куда? - Никуда. До одеяла пытался дотянуться. Улыбнувшись, Дан неожиданным рывком переместился, накрывая собой Арсение.
- Согреть?
Губы Дана скользнули по красивому изгибу шеи, остановившись на тёмном пятне. - Я поставил тебе засос. Прости, - покаялся он.
Арсение фыркнул. - А я тебя укусил. - Мне понравилось, - игриво признался Дан, чувствуя, как ладонь Арсение уверенно скользнула по его спине, огладила бедро и, переместившись на ягодицу, надавила, притискивая плотнее, вжимая, давая почувствовать, что Арсение совершенно не против повторить опыт, оказавшийся столь удачным. Трель звонка в всё ещё ночной тишине квартиры заставила Дана разочарованно застонать.
- Сейчас отвечу. И буду дальше тебя греть, - пообещал Дан, коротко поцеловав губы Арсение. Он копался в карманах своей одежды, притащив её из ванной, и рассматривал Арсение - совершенно голого, лежащего закинув руки за голову. И им овладевала жадность - Дану хотелось ещё больше прикосновений, ещё более тесного контакта. Ему хотелось обладать. Поддавшись искушению, Дан увяз окончательно. Раздутый пожар бушевал в венах, грозя спалить Дана, не оставив после себя даже хлопьев пепла. Дан наконец отвёл взгляд от соблазна, и реальность ворвалась в нарисованную им красивую фантазию, словно морозный сквозняк в распахнувшееся окно, вместе с именем, высветившимся на дисплее. "Тина".