15. Author (1/1)

Внезапно едва слышный щелчок замка и неприятный скрип двери разрезал зыбкую тишину в практически пустой спальне, вынуждая Мэдисон отвлечься от сбора необходимых вещей в багаж.—?Ты свободна? —?тихий, робкий, но такой знакомый и такой любимый голос в этом безмолвии, неестественно прозвучал на тон ниже.Пайпер осторожно, не издавая никакого звука и лишнего слова, подошел сзади и неожиданно, но заботливо и крепко обвил стройную талию сильными руками, притягивая к себе все ближе и ближе, хотя казалось, плотнее уже некуда.Оба замерли, оцепенели параллельно, казалось, с бесконечностью времени, боясь в излишний раз пошевелиться.Он боялся. Боялся перед неизбежным. Ревность, но в большей части болезненная тревога и волнение за любимую проникала в голову и безжалостно охватывала все мысли парня, не оставляя ни единого места для чего-то другого.От не дающей покоя мысли, что ее заставили обратно уехать в город на встречу с незнакомым для него мужчины, внутри все тягостно сжалось и съежилось. Он ни разу в жизни его не видел, никогда с ним раньше не общался, не знает нисколько об этом человеке, но уже по испуганному и опасливому тону, бледному, словно мрамор лицу, дымчатым стеклянным глазам, в которых едва проявляется опаска и крик об отчаянной помощи, можно с легкостью сделать вывод, что доверять ему ни в коем случае нельзя.—?Я не хочу уезжать... к нему.Даже не знаю, кому она шептала это: Арону, себе, или может, неосознанно озвучивала липучие и гудящие, будто мухи в летний зной, мысли вслух.Она боялась. Боялась предстоящего ей дня. Больше всего на свете хотелось сейчас целиком и бесповоротно раствориться в этой секунде, в этой минуте. Хотелось до конца своих дней чувствовать его теплые ладони на изгибе талии и палящее дыхание прямо на коже за ушком, на шее, буквально везде.В голове сгущающийся, молочный туман, который Мэдисон, не в силах рассеять, прогнать прочь без чужой помощи. Пелена, не дающая покоя не только одной ей, но и ее возлюбленному. Чувство стыда, беспомощности и слабости разъедали ее изнутри, подобно червям, поедающие гнилое яблоко.Она привыкла быть сильной, равнодушной ко всему на своем пути, но в данный момент она позволила старым страхам и обидам глубоко пробраться в сознание.—?Я знаю, знаю.Шершавые подушечки пальцев нежно поглаживают мягкую, девичью кожу рук, обводя и вырисовывая слабо ощутимые круги и непонятные никому, кроме него, узоры. Низкий голос стихает до бархатного шепота, чуть хрипя в уязвимую тишину комнаты.Они общаются, разговаривают, безмолвствуют, также открыто, свободно и честно, будто знают друг друга по крайней мере лет сто, не меньше. Хотя факты сообщают, что знакомы они всего лишь десять дней. Всего десять непрерывных дней, но кажется, что эти двое успели испытать всевозможные эмоции и этапы любви, начиная собственно с легкой влюбленности, нарастающим влечением, сильным вожделением и страстью, заканчивая неподдельной привязанностью и абсолютной необходимостью, потребностью друг в друге. Эта нужда, аналогична солнечному теплу, чистой воде и воздуху, без которых жизнь на Земле невозможна.Может, соулмейты все-таки существуют?—?Нам нужно поговорить, уже давно пора. Как сильно ты бы ни старалась скрыть свою безысходность и беспомощность, надевая маски безразличия и поддельного счастья, я же вижу, вижу тебя насквозь. Ты хорошая актрисса в кино, даже отличная, но не в жизни и тем более не со мной. —?весьма уверенно и серьезно заявил, враз поворачивая к себе хрупкую фигуру для зрительного контакта.Покрасневшие и чуть отекшие глаза, напоминающие хрусталь, который потерял свой натуральный блеск, яркость и цвет, превратившись серое, скучное небо со свинцовыми, тяжелыми тучами, которые готовы разразиться ливнем в любой момент.Pov MadisonОн прав, он всегда прав. Без задушевных, искренних разговоров и честных открываний души, наши только зародившиеся отношения вместе со мной с моим хрупким миром просто напросто превратятся в развалины, необратимо разобьются, словно самое дорогое стекло, перестанут существовать.И в этом буду виновата только я одна. Я не могу этого допустить, Арон Пайпер?— стал моим всем.Раньше ночами меня душили отвратные руки, топили в мутной, ледяной воде до тех пор, пока я не начну захлебываться в собственных слезах, слюней и крови. Каждую ночь я вскакивала с кровати в холодном поту и прилипших к коже волосах, снова и снова прокручивая в голове кошмар до самого рассвета. Ни снотворные, ни музыка, ни утешительные не помогали хоть чуть-чуть, не улучшали мое состояние и самочувствие.Но с его появлением все изменилось, он?— все, что мне было нужно.—?Я... я даже не имею понятия, с чего начать. Знаешь, я не прелестный ангелок и не чиста как дождевая вода. У меня есть много старых скелетов и призраков в шкафу, и я тщательно все эти годы пыталась скрыть и навсегда забыть о них как о страшном сне, но не получилось.Мартин?— один из них.—?К нему ты собираешься? —?утвердительный кивок головой.—?Если кратко, он?— мой бывший и руководитель крупного журнала и ты уже понял, что у меня появились незаконченные дела с ним.Тут же замечаю, как огоньки ярости и ревности вспыхнули в безднах темных зрачков.—?Когда-то давно, когда журнал только перешел в его грязные руки, я сразу же заявила уволиться, так как работать с ним, без поддержки его отца, было противно, больно и невыносимо. Я обещала ничего не скрывать, так что тогда я только узнала, что он смог изменить мне с другой и потом даже посмел поднять на меня руку.Вены на его шее взбухли, громко пульсируя, пальцы сильно сжались в кулак, как и челюсть. Ему было неприятно слушать, как собственно и мне, но он сам попросил. Пайпер не перебивал и не вставлял лишнее слово, на что я с благодарностью кивнула, ласково накрыв теплой ладонью его руку, вынужая разжаться.—?Он… был моим первым во всем, но никогда не имел тех же сильных чувств, что я к нему. Мой… наш первый раз прошел неосознанно, под воздействием большого количества алкоголя в крови. Если точнее, он меня напоил и как позже оказалось, изнасиловал. —?голос предательски дрожал. Глаза тут же расширились, сведя густые брови к переносице, образуя там глубокую складку. Он словно остолбенел, застыл. Гнев вперемешку с ненавистью разлились по венам парня, напрочь сбивая дыхание.—?Я тогда была по уши влюблена в него и не хотела осознавать этот факт. Забивала себе голову ненужной дрянью и думала, что у нас самая настоящая любовь. —?горько вздыхаю, приподнимая уголки губ в неуместной улыбке, удивляясь и практически насмехаясь над своей же детской наивностью и доверчивостью. Переводя дыхание, быстро продолжаю. —?Я не обращалась в суд, не говорила больше никому, кроме Хорхе, так как он угрожал расправой, пригрозил уничтожить не только меня, но и его. У меня просто не оставалось выбора.Успеваю произнести ответ на неозвученный вопрос, застрявший на кончике его шероховатого языка. Я знала, что он как никак спросит и не видела проблемы тянуть с его подтверждением или опровержением.—?Мне… очень жаль.Это все, что он смог выдавить? На мое изливание души, переживаний и всего дерьма, что я железно хранила в себе столько лет, он произнес только три слова? Но я разом вывалила на него этот мучительный секрет, что своими острыми иголками насквозь пронзал грудную клетку долгое время. Он находится в шоке, что неудивительно.Неожиданно Арон крепко, почти намертво обнимает меня, снова притягивая хилое, уязвимое тело к себе. Я даже сначала теряю равновесие от того, насколько сильно он стискивает меня в своих руках. Мимолетная улыбка образовывается на лице, чувствуя горячее, неравномерное дыхание, спутавшееся в моих волосах, напоминая беспомощное насекомое, которое запуталось в вязкой паутине.