Мор/Бакаруспики/R (1/1)

Обидно, что кругом смерть. Люди умирают один за другим, и даже перестаешь удивляться. Раньше это было страшно, а теперь просто обидно, что эта дрянь с косой в руке так сильно обгоняет Даниила, что он никак не может ухватить ее за подол облезлой черной плащаницы.Она так сильно обгоняет его, что однажды нагоняет уже перебежав на круг вперед. Данковский чувствует ее лихорадочное холодное дыхание у своего затылка, когда хлещет морфий, стараясь заглушить боль от раны в животе, которую отхватил дня два назад, и даже сразу обработал. Но от тряпок, которые ему меняла Ева, стало противно пахнуть. Неужели все так плохо? Неужели костлявые пальцы старухи- Смерти схватят скоро Даниила за горло.Еве больно смотреть за тем, как корчится бакалавр на кровати, поверхностно дыша, обливаясь потом и бледнея. Его рана не становится лучше. Он говорил, что сделал все, что мог, что знает, как надо. А Еве не верится. Ей страшно за него, да так, что дрожат пальцы, когда она меняет бакалавру повязку. Дрожат они и когда она торопливо пишет записку с отчаянной просьбой о помощи.И Артемий, получив записку, чувствует это отчаяние. Оно пробегает электричеством по его позвоночнику, заставляя бураха вздрогнуть.?Кажется, Даниил при смерти. Спаси его от смерти Е. Ян?Артемий далеко не во всем был согласен с бакалавром медицины. Точнее, почти ни в чем не был согласен. Каждый был бы рад, если бы его враг лежал на пороге смерти. Бурах нисколько не рад. Он скорее обеспокоен. Это чувствуется в том, как обеспокоенно он шагает по улицам Города, игнорируя детей, пока в его карманом с каждым шагом звякают бутылочки и инструменты. Мужчины смотрят на Бураха косо, а Женщины сторонятся, провожая взглядами. Само небо будто смотрит своими звездами за тем, как быстро вышагивает Артемий по камням моста, а степь своей тысячью глаз?— как он влетает в двери Омута, сталкиваясь с перепуганной Евой взглядами.Она вся сама словно в смерть превратилась: бледная, испуганная, напряженная. Кажется все еще боится Бураха. Но он не в праве судить ее за это. Только кивает, когда она машет рукой в сторону лестницы на второй этаж, где лежал Даниил. Дверь туда точно была открыта, потому что Артемий слышал, как стонал от боли Даниил, слышал падение пустой бутылки на пол.И тогда поспешил еще сильнее, чуть ли не бегом. Сердце почему-то колотилось в горле, когда Артемий опустился на стул рядом с кроватью бледного полумертвого Даниила. Он, кажется, впал в беспамятство.—?Держись, ойнон, не сдавайся на откуп костлявой,?— приговаривает Бурах, убирая дурно пахнущую тряпку с раны Даниила. Тот вскрикивает, а затем дышит часто-часто.Только и остается верить, что им повезет и дурной дохтур выживет. Некрасива все же так просто взять и умереть борцу со смертью.***Данковский открывает глаза тяжело, во рту вяжет и он не чувствует почти своего тела. Знает, что оно его, а на деле словно и нет. Он видит Бураха, сидящего на стуле, сгорбленного и наверное спящего.—?Вы меня спасли или пошли за мной, Артемий? —?с легкой усмешкой невнятно говорит Даниил и тут же жалеет об этом, потому что напряжение диафрагмы для разговора отдает болью в живот. Уже не так ужасно и невыносимо, но неприятно.Бурах тут же выпрямляется, сонно и удивленно глядя на Данковского, а затем вскакивает и кладет свои грубые ладони на бледные щеки бакалавра. Артемий смотрит Даниилу в глаза, и столичный доктор кладет зачем-то свою ладонь поверх менху, едва двигая рукой, все еще едва чувствуя ее.—?Дурак ты, бакалавр, дурак,?— горько шепчет Артемий и прижимается лбом ко лбу столичного ученого. Он жмурится и дышит тяжело, так, что Данковский чувствует его на своем лице.—?Так что? —?тихо спрашивает снова Даниил и закрывает глаза, концентрируясь на тепле на своих щеках. Он понимал своим ученым мозгом, что раз чувствует его, чувствует боль от раны в животе, то, значит жив. Но какая-то иррациональная, черт ее бери, часть ума бакалавра требовала услышать ответ от Артемия, словно он был тем самым глашатаем господним, несущим добрые вести.—?Жив, ойнон,?— говорит Бурах. Вот теперь он звучит уставшим и хриплым. Значит, и его не утащила костлявая,?— живой ты.