part 10. fide, sed cui fides, vide. (2/2)
— Король?.. — Минги говорил с осторожностью, виновато потупив взгляд, боясь его поднять.
Пак тяжело вздохнул и потер переносицу.— Я теперь понимаю твою растерянность и страх, Советник Огня. Наверное хорошо, что ты избежал на этот раз наказания Юнхо. Не думаю, что он пощадил бы тебя. Но ты продолжаешь использовать свою силу, вместо своего языка, Минги. Это не дело.— Я слышал это уже тысячу раз... Как я могу заслужить прощение у Кима? Пожалуйста, Король, скажите мне. Я понимаю его состояние сейчас и то, что он чувствует. Я знаю, что мне нет прощения, но я искренне раскаиваюсь... И...— Не продолжай. Я вижу.Единственное, что я могу тебе посоветовать — окружить его заботой и лаской, тем самым показав, что ты не представляешь из себя опасности. Ты изрядно успел помотать ему нервы, Сон Минги, пора остановиться, если ты не хочешь скорой кончины своего истинного. Вспомни, что ему нравится и приносит радость.— Я не имею...— Ты свободен. Можешь идти. Сан, проводи Господина Сона.Минги послушно встал и вышел за дверь в сопровождении Чхве и его утешающей ладони на своем плече.— Ты и в детстве был таким, Минги. Тоже потом извинялся перед лекарем Каном за то, что посмел побеспокоить меня в таком состоянии... И все равно потом продолжал наведываться ко мне, — Сан как-то грустно улыбнулся, — Я уверен, Ким сможет простить тебя, если ты окружишь его любовью. Это всегда работает. Постарайся последовать совету нашего Короля.Оказалось, беседа протянулась до самого утра, именно поэтому платформа уже была залита светом тусклого солнца, когда Оракул и Советник вышли на нее.
Минги взлетел, скромно попрощавшись с Чхве, начав думать о том, что бы он мог такого сделать для собственной судьбы, заключенной в руках своего истинного.***Сан возвращался к кабинету тихими шагами, как вдруг, подойдя к двери, на его глаза была накинута и так же быстро завязана черная полоска ткани, не дающая совершенно осознавать себя в пространстве и видеть перед собой.
Чхве руками приземлился на холодное дерево, не удержав равновесие.
— Пак, не лучшее время для этого... Послы Чхве нас... — Сан не смог договорить, тяжелое тело Сонхва прижало оракула к двери, отчего тот тихо ахнул, прикусив губу.— Мне все равно на них. Я в любом случае буду разговаривать с их королем лично. Я хочу тебя, — Пак уткнулся носом в чужой загривок, а шепот его будоражил чувствительную кожу за ухом Чхве, посылая нервные импульсы прямо в пах, — Прямо. Сейчас.Сан впился ногтями в дерево и не сдержал тихого стона, который подействовал на Сонхва моментально, словно крепкое вино. Пак горячо выдохнул в чужое ухо, толкнувшись бедрами, вызвав у Чхве новую волну мурашек.— Ты специально будто испытываешь меня... Оттягиваешь и дразнишь поцелуями. Я не мог прикоснуться к тебе три чертовых века, Чхве Сан. Я невероятно истосковался по тебе, твоему запаху и голосу, — Пак покрывал чужую шею горячими поцелуями, соединив руки Чхве над его головой, вызвав очередной тихий стон.— Король сумел прождать три века, но сейчас не может подождать несколько часов? — ухмылка появилась на лице Чхве, — Какой Вы нетерпеливый...— Королевство Огня научило тебя этой безнаказанной наглости? — Пак резко вытянул ремень из чужих штанов, отпустив руки Чхве, но продолжая удерживать его в клетке собственного тела и дерева.Сан так и остался в абсолютной темноте. Единственное, что ему было доступно сейчас — звенящий звук бляшки в чужих руках и похрустывающий звук кожи.
Сонхва снова толкнулся бедрами, в этот раз с силой, чтобы дверь под напором двух тел смогла открыться. Чхве от неожиданности вновь ахнул и едва не упал — правая рука Пака обвилась вокруг его талии, направляя к столу.— Пак... Может... — голос Сана был прерван холодным потоком воздуха, царапающим нежную кожу на бедрах оракула. Одежда его исчезла.
— Никаких "может", "давай", "а что если". Руки на стол. За каждое твое лишнее слово я буду увеличивать количество ударов. Начнем с пятнадцати. Досчитаешь — продолжим наш разговор. Начинай, мой отбившийся от рук оракул. Король научит тебя послушанию, — Пак на последних словах прикусил чужую мочку, тут же зализав укус, сладко причмокнув, и отошел на несколько шагов назад.От всего происходившего у Сана начала кружиться голова, а ноги подрагивать. Мышцы мужчины сжались в напряжении, ожидая первого удара.
Чхве доверял Паку, знал, что тот не принесет ему ничего, кроме наслаждения и удовольствия, однако мгновения в ожидании тянулись так медленно, словно времени и вовсе не существовало. Только холодное дерево стола под разгоряченной кожей Сана, абсолютная, но не менее сильно возбуждающая темнота перед глазами, и свистящий звук за спиной. Кожа ягодиц Чхве тут же загорелась огнем, вызывая бурю новых ощущений и нового прилива крови к его органу.
— Сонхва! — последние гласные слились в протяжный стон.— Я предупредил. Двадцать. Начинай заново.Новая серия ударов окрашивала белоснежную кожу оракула в алый, вырывая из чужих легких последний воздух, а в сознании оставляя только ощущение того, как сильно сейчас изнывал его член, истекающий предэякулятом и зажатый между твердым столом и собственным животом Чхве.
Сан сбился на десятом ударе, начав хныкать и задыхаться, заставив Сонхва отбросить ремень и подойти к Чхве ближе, прикоснуться шершавыми подушечками пальцев к розоватой коже, чтобы спустя несколько ласковых поглаживаний шлепнуть оракула по чувствительному участку, отчего Сан вновь простонал, начав извиваться в поиске дополнительной стимуляции.— Такой нетерпеливый и нуждающийся, Чхве Сан. Твое поведение оставляет желать лучшего, — Пак выдыхал слова в чужое ухо, ответом на которые служили только стоны и громкие вздохи оракула. — Испачкал мне весь стол, какой стыд... — Сонхва нырнул рукой под чужой торс, начав размазывать смазку по сановскому животу, двигаясь затем вверх, обводя липкими пальцами соски, и, дойдя до губ, обвел подушечками по их периметру, надавив в разрешении запустить пальцы внутрь. Чхве, не сдержавшись, сам обхватил их, принявшись тут же посасывать, вызывая у Пака мурашки.
Сонхва в нетерпении перевернул Сана к себе лицом, сразу же опускаясь перед ним на колени и беря первые несколько сантиметров длины в рот, заставляя Чхве подавиться собственным стоном и запустить пальцы в шелковистые волосы Пака, сжав их ровно с тем, как Сонхва ускорял темп, заглатывая полностью. После нескольких движений вверх-вниз, колени Чхве затряслись в подступающем оргазме, как вдруг оракул перестал ощущать горячую влагу рта Пака всем своим существом, едва не начав плакать.— Не лучшее время для того, чтобы кончать, Чхве. Ваша нетерпеливость действует мне на нервы, — Сан вновь застонал вместе с тем, как его опять перевернули на живот. — Продолжим.Красные полосы от ремня снова загорелись огнем на уже и так багровых следах. Чхве уже не сдерживался, вскрикивал громко, заполняя пространство кабинета высокими стонами и несвязным бормотанием. Оракул не знал, сколько именно раз над ним уже просвистела сложенная вдвое кожа, не знал, сколько еще ударов впереди, и уж совсем не ожидал, что Пак начнет водить ремнем по коже, нежно оглаживая, заставляя Чхве вновь задрожать.
— Пак, пожалуйста, позволь мне...— Уверен, что заслужил? — Сонхва продолжал дразнить оракула, легко прикасаясь к раскрасневшейся коже холодной бляшкой ремня.Чхве не смог ответить, издав протяжный стон. Более того, он не смог сфокусироваться на том, что ему нужно ответить. Голова оракула окончательно пошла кругом, отчего дыхание его сбилось, став глубоким и быстрым.— Только взгляни на себя... Поднял зад в нетерпении, словно дешевая портовая шлюха, готовая на все, лишь бы достичь оргазма, — Пак наклонился к раковине Сана настолько близко, что одурманивающий шепот его вызвал очередную волну жара по всему телу оракула.— Сонхва... — умоляющий тон Чхве перерос в стон отчаяния. Короткие рыдания оракула вырывались из груди, слезы смешивались со слюной, а ногти царапали стол в попытке выпустить весь накопившийся жар. — Я не могу больше... Пожалуйста... — Пак в ответ на это легким движением снял плотную повязку, отвлекая Сана, и резко вошел в него, сорвав с чужих губ очередной вскрик. Сонхва невероятно быстро набрал темп, спустя буквально несколько фрикций начав попадать четко по простате, отчего перед глазами Чхве стали плясать белые пятна. Толчки становились грубее и глубже с каждым разом, выбивая оставшийся воздух из чужих легких, приближая обоих оракулов к краю.
Сан срывается на громкий стон первым, пачкая лаковую поверхность стола, и так уже грязную от его слез и пота. Пак кончает вслед за ним, заполняя его полностью, и оставляет смазанный поцелуй на его спине.