Глава 22. Помоги мне. (1/1)
Извиняюсь за задержку, подготовка, посвящение и все такое прочее.Поздравляю всех школьников и студентов с началом новой маленькой учебной главы в жизни, желаю успехов и удовольствия от учебы)___________________________________________Музыкальное сопровождение: Placebo – Protégé Moi
Было почти утро, небо над лесом, тот его кусочек, что был виден сквозь прозрачное пятно окна, начинало ржаветь, окрашенное предрассветными лучами. Локи так и не приходил в себя, однако жар спал, и беспамятсво сменилось сном.Тони тоже постепенно провалился в сон, даже не почувствовав этого.Он стоял посреди детской в особняке на побережье, солнце светило сквозь полупрозрачную тюлевую занавеску, покачивающуюся на ветру. Тихо звенела музыка ветра. В колыбельке кто-то заворочался. Сердце защемило.
Тони неверным движением шагнул вперед, касаясь ладонью гладкого дерева и с недоверием заглядывая внутрь колыбели. На него смотрели голубые глаза Пеппер, маленькие ручки тянулись к нему. Беззубый ротик улыбался, малыш что-то лепетал. Не доверяя глазам и сердцу, Тони протянул руку, касаясь крохотных пальчиков. Малыш обхватил его за палец и начал радостно сучить ножками.Тони смотрел на него и не смел поверить. Он ощущал тепло маленькой нежной ручки, жадно рассматривал личико, силясь запомнить все. Он совсем забыл, что находится во сне.Вдруг маленький захныкал, Тони замер: на белом одеяльце стремительно расплывалось алое пятно. Малыш закричал, ему было очень больно, Тони хотел взять его на руки, но его ладони прошли сквозь хрупкое тельце.- Нет. Нет!- он пытался снова и снова, но безуспешно. Его малыш с глазами Пеппер истекал кровью и кричал от боли, заливаясь алыми слезами. Его тельце покрывалось страшными ранами, он все кричал и кричал, пока не замер в хрупком моменте смерти: глазки его остекленели и смотрели в небо, удивленно и недоверчиво, простынка пропиталась кровью, он будто лежал в лепестках роз.Хрупкие ручки замерли, липкие, резко ледяные. Тот же удивленный наклон головки.Тони все еще чувствовал тепло маленьких детских пальчиков, обнимающих его палец.Он снова не верил. Не верил той жестокости, той невозможной красоте покоя, которую видел.Он отшатнулся, но ему даже не пришло в голову бросить малыша. Он должен был остаться с ним. Чтобы маленькому было не страшно умереть.В этот момент вокруг него закружился грязный багровый вихрь, сметая зеленые стены, превращая в пыль игрушки и вещи, звенящие колокольчики, унося колыбельку и мертвую кроху вместе с ней. Тони рванулся следом, но его утянуло прочь.И вот он стоит на темном берегу, под босыми ногами холодные острые камни, за спиной бесконечный черный лес упирается острыми верхушками елей в плачущее черное же небо.
Тишину разорвал голос. Где-то неподалеку. Он знал этот голос, он помнил его, не смог бы забыть никогда. Он резко обернулся, до болезненного хруста в шее, чтобы увидеть, как Пеппер прижала ладони к сшитым губам.- Пеппер! – заорал Тони и бросился к ней. Она побежала, вырвалась из рук Локи-Бездны. А он легко скользил следом, наслаждаясь ее отчаянными рывками, он был позади, но видел ужас в ее глазах. И наслаждался, впитывал его в себя.
Тони бежал к ней и знал, что не успеет. Уже не успел. Он кричал, она не слышала.Зато он слышал ее судорожные мысли, которые оглушали его раскатами грома. Он слышал каждое слово. Слышал ее страх. Ее боль. Ее мольбу. Она звала его. Пеппер звала его каждое мгновение, всем своим существом звала его. Она ждала его. Она верила, что он придет и спасет. Как делал не раз.
А ОН НЕ ПРИШЕЛ.Она упала на мокрые камни, а в следующее мгновение жестокая рука пронзила ее тело. Голубые глаза расширились в немом удивлении, источая горячие слезы. Он бросился на Бездну, но прошел насквозь и упал на камни, разбив колено и изрезав ладони.Тони исступленно кричал, кидаясь снова и снова, пока в отчаянии и бессилии не упал на колени перед Пеппер, с мольбой глядя на нее:- Не умирай. Не надо, - надтреснуто прошептал он.Она не видела его.Протягивая слабеющие руки передсобой, девушка смотрела беспомощно и виновато. Умоляла простить за то, что потеряла малыша.Тони знал, что она его не слышит, но тихо прошептал, нежно улыбнувшись, по небритым щекам бежали слезы:- Что ты. Что ты, родная моя девочка. Ты спасла его. Ты спасла нашего малыша. Ты поспи лучше. Поспи немного… отдохни…Она будто услышала. И улыбнулась, рассеянно и даже счастливо глядя куда-то сквозь него, перед тем как закрыть стекленеющие глаза и уснуть.Знакомый вихрь налетел из ниоткуда, и Тони не почувствовал на лице кровь из разорванного хрупкого тела.***Мельком, он увидел радужный блеск своего свадебного подарка ЕЙ и услышалв гуле вихря тихий шорох погремушки, когда она упала на деревянную крышку белоснежного гроба. Услышал металлический скрип кладбищенских ворот, когда они закрылись за его спиной, снова лишив его смысла. Но в этот раз что-то осталось. Оно было за дикой болью, за безысходностью, завиной, дерущей его ядовитыми когтями каждый раз, когда в его голове звучала отчаянная мольба: «Помоги, Тони. Пожалуйста». Было что-то, но Тони пока не знал об этом.Его кружило и кружило, а потом, когда он потерял ощущение себя, выбросило в густую душную темноту.***Тони очнулся от треска огромного экрана. По нему волнами бежали серыеполосы, изредка прерываясь мимолетными образами. Что-то подсказало Тони,что с прошлыми видениями это связано мало. Почему-то ему казалось, что это его память, впрочем, так и было.Он сидел на холодном полу перед этим экраноми смотрел на помехи, которые все чаще прерывались лицами. Словно по наитию, он закрыл глаза и подумал о самом первом дне. Помехи исчезли, явив изображение.Он со стороны видел себя, видел, как где-то внутри впал в кому, как позволил Бездне стать собой.Видел Локи, спящего в кресле.- «Ждал», - подумал Тони, ощущая ниточку.Видел со стороны себя, грязного, запаршивевшего Бездной. Отчетливо видел страх в зеленых глазах, когда Локи вжался в спинку кресла, поняв, кто перед ним.Он не думал, что Локи умеет ТАК бояться. Тони вообще не думал о том, что этот безумец может испытывать страх. А когда Локи бежал, он бежал так отчаянно…
Столько истерично-смешной надежды виделось в нем, хотя Тони знал, что Бездна догонит и тогда будет все равно. И Локи знал. Но все равно бежал. Тони был немного горд, когда видел на экране мелькающую спину.Бездна шла за Локи неспеша, как за Пеппер. Знала, тварь, что жертва никуда не денется и все бесполезно. Но то, что Локи не опустил рук, его сумасшедший порыв – все это было нитью, нитью только для Тони, и он это знал. Ведь это он испортил Локи, когда… дал ему иной смысл?***Одни дни памяти сменялись другими, это было нечто иное, нежели записи с камер наблюдения. Тони чувствовал все, что делал. Он вспоминал каждую минуту, он, кажется, сидел здесь вечность, и груз на его плечах становился все тяжелее, тиски воспоминаний, ощущение, что хранило тело, сковывали его, не давая дышать. Только смотреть, только вспоминать. Только ЧУВСТВОВАТЬ.Бездна ушла, а тело осталось.С каждым мгновением Тони ощущал себя все грязнее и гаже, когда его руки ломали, рвали и выворачивали наизнанку; когда его губы шептали ложь, исторгая пошлость и мерзость из глубин тьмы; когда его тело распинало другое, слабеющее с каждым днем. Коверкало, калечило, пыталось сломать.Он даже чувствовал ярость Бездны, когда раз за разом, сорвавшись на крик, после долгого молчания, от дикой, невыносимой боли, разбитый, униженный и растоптанный Локи смотрел непокорно и все больше насмешливо, убеждаясь все крепче в чем-то своем, что Тонипонял сразу, и чего Бездне не понять никогда.И это калечило его самого еще больше. Калечило виной; казалось, что он вот-вот упадет, раздавленный этим невыносимым грузом, но он сидел и смотрел свою память, минута за минутой, день за днем, месяц за месяцем. А тяжесть становилась все больше и больше. И давила она не на тело.А Локи был безумцем. Еще большим безумцем. Когда дерзил, когда огрызался и гордо поднимал окровавленный подбородок, когда брезгливо плевал в лицо, на предложение унижения за еду или воду.Его безумие было воистину стальным, титановым, как броня. Как стержень, который был внутри, на котором держался весь Локи: его душа, его тело, его упертость и его великолепное, ускользающее от Бездны раз за разом «Я». Его неповторимость, его сексуальность, в чем-то непорочная, как лепесток на ветру: смотри, сходи с ума, но не касайся, ибо разрушишь. Его изгиб, его взгляд, игра света и тьмы в нем, каждый оттенок его голоса, его слова, его… его ВСЕ. Бездна рвала и метала, сминала его в тисках, давила под прессом правды, искаженной грязью, но все это ускользало от нее, она не могла схватить и уничтожить это. Потому что не понять, ТАКОЙ НИЩЕЙ, как она.Пустая черная дрянь чувствовала, что есть то, до чего ей никогда не добраться, но не знала что это. И никогда бы не смогла узнать.Тони смотрел и сходил с ума.Он и сам был безумен, возможно. Но он видел все больше за границей увечий и насилия, на экране, он видел Локи, только Локи.Глубоко и ярко, будто сам был внутри него. Ощущения сводили с ума, заставляя заливаться жгучим стыдом, от того, чего он хотел.Возможно, Бездна выбрала его не случайно. Не только жажда тьмы. Сейчас, свободный от чужой воли, от чужих желаний, он хотел. ЖЕЛАЛ. До безумия.
Его трясло от того, что ему открывалось с каждым новым моментом.
Как можно смотреть память, видеть насилие, кровь, боль, унижения, страдания и видеть много больше?Видеть за этим Вселенную, видеть ее в собственной памяти, под взрезанной кожей, в потрескавшихся губах, непокорных зеленых глазах, насмешливо сверкающих, под надрывными криками, когда терпеть уже невозможно, видеть бесконечность единственной во всех мирах ТАКОЙ души внутри этого сломанного тела. Сломанного, но не сломленного.Тони упал бы перед ним на колени и положил бы к его ногам весь мир. Он понял это сейчас.Жгучий стыд за себя, за свою слабость, за то, что он предает память Женщины и Ребенка. За то, что думает, будто его место и правда должно быть во тьме.Тони схватился за голову: водоворот мыслей в его голове, память перед его глазами были невыносимы, он уже не понимал, что чувствует, желая разорвать грудь в клочья и вырвать свое сердце.Он сошел с ума и желал сойти еще больше, он нашел свою персональную Бездну, поглотившую его без остатка за сотни часов его памяти.***Когда Тони проснулся, посмотрев долгие 90 дней, проснулся от прикосновения Локи, он ошалело посмотрел на него, растрепанного, сидящего на постели. Распотрошенную человеческую душу захлестнула паника.Стыд окрасил щеки алым, он отшатнулся, загремев стулом, и рванулся прочь, босиком, захлопнув за собой дверь.Он бежал в смятении, бежал дальше, дальше в лес, голыми ступнями по снегу, режущему холодом, которого он не замечал. Хотелось рвать грудь, чтобы вырвалось наружу сладчайшее мучительное сумасшествие…
Он бежал, пока не упал, тяжело дыша и глядя сквозь лес, не обращая внимания на холод и ставшую мокрой от пота и снега одежду. Отдышавшись, он сел, прислонившись спиной к жесткой шершавой коре дерева и спрятав лицо в руках.
Быстрый бег немного успокоил его, принес чувство опустошенности, но никуда не убрал звенящую и пульсирующую дисгармонию внутри.
Тони сидел так долго: час, два, три. А может и больше. На сердце царила горечь послевкусия, в душе царил хаос. Все попадало со своих бардачных полочек и кружилось большим вихрем.Вина.
Память.Желание.Дисгармония.В этот сонм настойчиво постучала мысль вчерашнего Тони, которому есть о ком заботиться. Мысль была о том, что нужновернуться. И заботиться. Тони поднялся на не своих ногах и бездумно побрел обратно, медленно волоча онемевшие ступни по снегу.
Он шел и шел, ему даже показалось, что он заблудился. Небеса посыпали мир белыми хлопьями снега, неспешно кружившими и заметавшими его следы до и после.Наконец, показался домик, Тони вышел на полянку и поднял голову.У порога на холодном снегу, поджав босые замерзшие ноги и завернувшись в мокрое одеяло, сидел небольшой сугроб.Услышав скрип снега, он поднял незрячее лицо и просипел посиневшими губами:- Дверь захлопнулась.Дверь не захлопнулась.А если бы и захлопнулась, Джарвис бы открыл.Тони слабо втянул губами воздух, намереваясь сказать что-то, но сугроб перед глазами вдруг стал размытым.Тони упал перед ним на колени и уткнулся лицом в ледяные ноги.- Помоги мне… - прошептал он.Локи, помедлив немного, обнял его голову, непривычно, неловко прижавшись щекой к заснеженным волосам.