5 и 6 ноября, ночь с пятницы на субботу. Химуро (1/1)

—?Ерунда какая-то,?— недовольно заметил Ацуши. —?Ну глупость же. С чего он вдруг в нее влюбился? Не понимаю. Она даже не такая уж и красивая. Муро-чин, ну серьезно. Что в ней такого красивого?Тацуя прикрыл рот ладонью, чтобы спрятать смех. Ацуши все равно заметил, надулся и захрустел сырными палочками. Они смотрели ?Красотку?, и он отчаянно не понимал тонкости американской культуры.—?Ну, она непосредственная,?— нашелся Тацуя. —?И добрая. У нее доброе сердце.Ацуши вздохнул, поставил фильм на паузу и снял ноутбук с колен.—?Тебе, конечно, виднее,?— пробубнил он. Именно таким: ленивым, немного сонным и недовольным, но все равно родным, Тацуя любил его больше всего. —?Сок закончился, пойду вниз, куплю.Не удержавшись, Тацуя притянул его за шею и чмокнул в губы.—?Не застревай там. Поздно. Араки поймает?— шею намылит, скажет, что нам давно спать пора.—?Ага,?— кивнул Ацуши, сунул в один карман деньги, а в другой мобильник, и вышел.Тацуя откинулся на подушку и заложил руки за голову. Сейчас он был по-настоящему счастлив.Ацуши в самом деле не стал задерживаться. Не прошло и десяти минут, как за дверью послышались его шаги. Тацуя видел, что он уже взялся за ручки двери?— и в этот момент у Ацуши зазвонил телефон.—?Слушаю,?— раздался голос Ацуши, как всегда спокойный и ровный, но что-то в этом ?слушаю? заставило все внутри Тацуи перевернуться. —?Что-то случилось?Дальше стало не разобрать: Ацуши отошел от двери. ?Что-то случилось???— повторил Тацуя про себя. Да, что-то случилось. Таким тоном, ленивым, но с явно различимыми нотами осторожности, Ацуши разговаривал только с феями из владений Широгане. Но кто мог ему звонить? Аомине или Куроко? Они почти не общались. Мидорима? Он занят своими делами, что бы ни произошло, он не стал бы обращаться к Ацуши. Момои? Тоже вряд ли. Насколько Тацуя знал, у них не ладились отношения.Значит, остается только Сейджуро Акаши.Тацуя сглотнул, поднялся на ноги. Действительно, он расслабился, успокоил себя тем, что выиграл немного времени. Но он нарушил договор с Акаши, пусть даже они не скрепляли его официально. Все из-за Кисе. Интересно, как Акаши узнает обо всем так быстро? Тацуя сам удивился холодности и собранности своих мыслей. Наверное, он просто пережил все заранее, чтобы в нужный момент не дать чувствам повести себя.Из нижнего ящика прикроватной тумбочки он вытащил револьвер, повертел в руках. Мягко зажглось и погасло клеймо мастера из Дома Дугал, сделавшего ему оружие. Тацуе было противно от себя. Когда Ацуши обнимал его этой ночью, он думал, что можно противопоставить ему в схватке.Нельзя было встречать разъяренного тролля безоружным, даже если этот тролль?— Ацуши. Он убрал руку с револьвером за спину, чтобы оружие не сразу бросалось в глаза. Он не верил, что все получится решить миром, но стоило хотя бы попытаться.Хлопнула дверь, и он, вздрогнув, вскинул голову. Напротив стоял Ацуши. Он казался спокойным, даже расслабленным, по лицу нельзя было прочесть ни единой эмоции.—?Ты обманул меня, Тацуя,?— тихо произнес он, и Тацуя понял: лучше бы он кричал.Ярость, холодная и безграничная, заполнила комнату. Тацуя почти видел ее: гигантскую смертоносную волну, готовую обрушиться на него.—?Я только что говорил с Сейджуро,?— продолжал Ацуши,?— и он сказал, что ты проводишь Рапсодии. Не те три, о которых говорил Рёта. Другие. По одной в месяц на протяжении многих лет. Это так?Он двинулся вперед, и Тацуя стиснул зубы. Он крепко сжимал револьвер за спиной. Ему нечего было сказать в свое оправдание. Второй раз ложь не сработает.Он не понял, как Ацуши оказался прямо перед ним, схватил за ворот футболки и приподнял над полом. В его глазах плескались безумие и гнев.—?Ты мне хоть слово правды сказал за все это время? —?прорычал он, сжимая пальцы.Ворот все сильнее врезался в горло, Тацуя сглотнул с трудом, запрокинул голову, чтобы смотреть в лицо Ацуши. Нужно было что-то ответить. Сказать, что это была единственная ложь между ними. Но кто поверит единожды солгавшему?Переговоры Тацуя провалил. Он поднял револьвер; дуло уперлось под подбородок Ацуши. По темному стволу пробежали блики от лампы, спусковой крючок был отполирован сотнями прикосновений. Оружие служило Тацуе верой и правдой, не раз спасая в безнадежных ситуациях.Таких, как эта.Ацуши оскалил зубы, став похож на зверя. Пальцы второй руки легли на горло Тацуе. Он перебьет ему трахею одним движением, и хорошо, если смертное тело не пострадает.При таком раскладе они оба проигрывали: Тацуя нажимает на курок и задыхается на полу, глядя на выбитые мозги Ацуши. И это воспоминание останется с ним навсегда, если кто-то вложит в него достаточно Глэмора, чтобы вернуть к жизни.Тацуя уронил руку. Револьвер с глухим стуком упал на пол. Он не будет стрелять.По лицу Ацуши прошла болезненная гримаса, он сжимал пальцы все сильнее. Тецуя хватал ртом воздух, но больше не мог сделать ни единого вдоха, легкие просто разрывались внутри. Взгляд заволокла красная пелена, он дернулся, инстинктивно вцепился в руку Ацуши. Из глаз брызнули слезы. Он не собирался просить пощады, просто умирать оказалось тяжелее, чем он думал.И тут его отпустили. Он упал и попытался отдышаться. Комната вертелась со страшной силой, пол ускользал из-под ног и ладоней.—?Я пойду к Лю Вэю,?— раздался над головой голос Ацуши. —?Попрошу завтра поменяться комнатами.Тацуя оперся на кровать, подобрал револьвер и кинул на подушку. Упал лицом в покрывало, горло саднило, руки дрожали.—?Прости меня,?— прошептал он, зная, что Ацуши уже его не услышит. —?Прости меня, я не мог иначе. Не мог.Ацуши вернулся довольно быстро. Должно быть, проблем с Лю Вэем не возникло. Он улегся на свою кровать и достал учебник. За пятнадцать минут, которые они провели в молчании, Ацуши не перевернул ни одной страницы.На тумбочке завибрировал мобильник. В этом была какая-то ирония: разговаривать по телефону через несколько минуту после того, как ты чуть не расстался с жизнью. Тацуя протянул руку и ответил на звонок.—?Химуро, добрый вечер,?— раздался в трубке знакомый голос. —?Это Рёта Кисе.—?Добрый вечер, Кисе?— сипло откликнулся Тацуя. Он был спокоен и вежлив. Он весь превратился в сгусток ненависти.Ненависти к Акаши, который использовал, а потом растоптал его. Ненависти к Кисе, который вынудил его лгать. Ненависти к миру смертных и к миру фей.Ненависти к самому себе. Он поднялся и вышел в коридор.—?Прости, что беспокою так поздно,?— продолжал Кисе, и сквозь помехи на линии Тацуя разобрал, что его голос дрожит. —?Но мне не к кому больше обратиться.Что-то произошло. Что-то ужасное, раз Кисе звонит в три часа ночи своему Неблагому собрату, которого он видел от силы десять раз в жизни.—?Дело в том, что… Дело в том… Юкио…Он всхлипнул, и Тацуя превратился в слух.—?Его зачаровали, не понимаю, что это за колдовство. Что-то из темных Искусств.Тацуя, не скрываясь, рассмеялся. Ну вот, опять он главный специалист по всему плохому, хорошо, что не главный подозреваемый. Кисе на том конце судорожно вздохнул, но трубку не бросил.—?Химуро, пожалуйста, помоги ему,?— попросил он.Тацуя осекся. Теперь он действительно поверил, что с Юкио Касамацу произошло что-то по-настоящему страшное, если Кисе готов проглотить гордость. Но Тацуя тут при чем? Он повернулся к двери, намереваясь закончить разговор. Ему хватало своих проблем, чтобы еще разгребать чужие. Его любимый только что едва не убил его, потому что Тацуя соврал тогда, когда этого делать было нельзя.—?Кисе,?— начал Тацуя и замолчал. Кажется, он начал понимать, что происходит. У них у обоих был один враг. —?Кисе, скажи, пожалуйста, ты любишь своего смертного?В трубке послышался удивленный вздох.—?Да,?— после некоторого колебания ответил Кисе.—?Мне нужна хорошая фотография места, где ты находишься,?— сказал Тацуя. —?Если ты в помещении, сделай снимок рядом с домом и напиши адрес. И никуда не отходи от смертного, я скоро буду.—?Сейчас пришлю,?— ответил Кисе.Тацуя все еще ненавидел его, но Акаши он ненавидел сильнее. У него не было сомнений в том, что это он ударил по ним обоим. В их слабое место.Тацуя ворвался в комнату, схватил револьвер, засунул его за спину, сверху накинул куртку. Пока шнуровал ботинки, пришла фотография от Кисе. На ней был какой-то пешеходный переход, угол кирпичного дома и невысокий заборчик, отделяющий проезжую часть от пешеходной. Внизу приписан адрес.Тацуя поднялся и случайно встретился взглядом с Ацуши. В сиреневых глазах на мгновение мелькнула тревога?— а может быть, Тацуе только показалось. Он не успел разглядеть наверняка: почти сразу Ацуши снова уткнулся в книгу, которую не читал.Тацуя вышел из двери и отправился в Иокогаму.Дорога до квартиры Касамацу заняла около получаса. Дверь оказалась не заперта. Тацуя толкнул ее и, не разуваясь, кинулся в комнату.На первый взгляд все было в порядке. Касамацу сидел на стуле у стола, Кисе стоял перед ним. И только присмотревшись, Тацуя понял, что не так.Взгляд Касамацу, пустой и бессмысленный, был устремлен в никуда; руки безвольно повисли вдоль тела, на лице застыло выражение ужаса.Кисе обернулся, услышав шаги за спиной.—?Что с ним? —?хрипло произнес он. —?Что это, ты знаешь? Как его вернуть?Тацуя медленно подошел, заглянул в пустые глаза. Касамацу дышал, но это было единственным признаком жизни. Даже веки не опускались. Еще пара часов?— и роговица пересохнет. Тацуя чувствовал следы Искусства, похожего на то, которым смертных погружают в грезы. Но это было не оно, даже Кисе смог бы его распознать. Сходство в проявлениях?— не значит сходства в сути. Грезы не убивают, они создаются не для этого. Касамацу совершенно точно был близок к смерти. Тацуя взял его за ледяную руку. Пульс зашкаливал, еще немного?— и сердце не выдержит такой нагрузки. Он потряс его за плечо.—?Я все сделал, чтобы его разбудить,?— глухо сказал Кисе за его спиной. —?Это не сон.—?Мне не знакомо это Искусство,?— признался Тацуя,?— Мне жаль, но этот смертный обречен, если только ты прямо сейчас не найдешь очень сильного чародея. Обратись к своему лорду. Самое меньшее?— это его уровень. Или спроси Акаши, что он думает по этому поводу.Тацуя поднялся и отошел к окну. Он не хотел видеть, что последует за его словами. По-хорошему, нужно было сейчас оставить Кисе одного, дать возможность проститься со своим смертным, пока тот еще дышит. Но когда он уже собрался попрощаться, то почувствовал за спиной выброс Глэмора. Тацуя развернулся, одновременно смещаясь в сторону. Он напрягся, завел руку за спину, доставая оружие?— Кисе мог и крышей поехать от горя.Но Кисе не собирался на него нападать. Он улыбался страшной, сумасшедшей и в то же время какой-то радостной улыбкой, а его тело просто светилось от непонятно откуда взявшегося Глэмора?— Кисе не проводил Опустошение, Тацуя почувствовал бы. Почти сразу свечение погасло, вернее осталось только в глазах Кисе, ставших из теплых золотых почти желтыми, отчаянными. Кажется, именно так Благие шагают на другую сторону?—?Ты рехнулся? —?выпалил перепуганный Тацуя. —?Что это было?—?Клятва,?— пояснил Кисе, и его взгляд смягчился, когда он посмотрел на Тацую. —?Я убью своего лорда. Греза меня услышала.Невозмутимый и собранный, он поднял брошенную на пол куртку, отряхнул и вышел в коридор. А пораженный Тацуя остался один на один с умирающим Касамацу. Прыгнуть обратно в Акиту он уже не мог, надо было найти подходящего Мечтателя и пополнить запас Глэмора.Он бросил последний взгляд на Касамацу. Выражение безграничного страха на лице напоминало о днях, когда никакие законы не запрещали использовать смертных, как заблагорассудится феям. Нужно было сообщить о случившемся Араки. Это не Опустошение, это гораздо хуже.Тацуя вышел на улицу, огляделся, решая, в какую сторону лучше пойти. Адреналин, заставлявший его двигаться все это время, покидал кровь, и на смену ему приходили усталость и боль. Тацуя знал: эта боль, тягучая, невыносимая, отныне и навсегда станет его вечным спутником. Чувствовал ли Кисе то же самое?Тацуя прикрыл глаза, потер переносицу. Хотелось лечь и уснуть?— но все же надо было добраться до Араки. Была глубокая ночь, транспорт уже не ходил. Можно поискать смертного, а можно?— фригольд Такеучи. Он все равно собирался когда-нибудь на него посмотреть, так почему не сейчас? Если тебе разбили сердце, самое время совершить маленькую увеселительную прогулку.Размышляя, Тацуя завернул за угол. Ночная темнота шелохнулась, стала плотнее, и из нее вышел громадный волк. Толстая шкура, покрытая складками и буграми, выглядела больным панцирным наростом на его теле. Он опустил голову и утробно зарычал, слюна потекла из приоткрытой пасти на асфальт. Тацуя сделал шаг назад, потом еще один и еще. Пока за спиной не раздалось точно такое же низкое предупреждающее рычание. Два Танцора Черной Смерти?— это много даже для него.—?Нельзя предавать тех, кому служишь, Тацуя,?— сказал голос за спиной, знакомый голос, отозвавшийся холодной дрожью во всем теле. —?Благие нам не друзья и не союзники в этом мире.Тацуя вытащил револьвер из-под куртки. Его смерть оказалась настойчивой дамой. Она твердо решила добиться сегодня своего.—?Я никогда не служил Теневому Двору,?— выплюнул сквозь зубы Тацуя, призывая свой истинный облик в Мир Осени.Первой Черной Спирали, который прыгнул на него, он вышиб мозги через разинутую пасть. Тацуя успел заметить удивление в стекленеющих глазах оборотня. Похоже, тот не рассчитывал нарваться на настоящую пулю, нападая на фею в беззащитном смертном теле.Тацуя перепрыгнул через свалившуюся под ноги тушу, повернулся, выстрелив не глядя во второго. Пуля застряла в толстой бронированной шкуре, ни на секунду не замедлив стремительного движения оборотня. Химуро упал навзничь, сбитый с ног тяжелым ударом. Острые кривые зубы пропороли кожаную куртку, сомкнулись на предплечье левой руки, которой Тацуя едва успел защитить горло. Безумные глаза были напротив лица, гнилостная вонь из пасти обожгла ноздри. Тацуя закричал, чувствуя, как сильнее сжимаются челюсти, выстрелил в упор прямо между зубов оборотня. В лицо брызнула кровь, полетели ошметки плоти. Тацуя изо всех сил толкнул придавившее его тело и вскочил на ноги, бросился в сторону дороги. В спину ему летел дикий вой ярости и боли.Оказавшись под проводами, Тацуя перебросил револьвер в левую, раненую руку, но не смог удержать?— оборотень разорвал мышцы и сухожилия. Тацую трясло от боли и страха. Черная Спираль убьет оба его тела. Тацуя не хотел умирать, только не в зубах фоморской твари. Он поднял правую руку, призывая весь Глэмор, который у него остался. Оборотень был рядом, присел, готовый к смертельному прыжку. Массивные челюсти были разворочены выстрелом, с них лилась кровь и пена. Суженные красные глаза обжигали ненавистью. И в этот момент сверху посыпались голубые и рыжие искры, затрещали провода. Черная гибкая удавка охватило горло оборотня потащила в сторону от Тацуи. Электрический разряд проходил сквозь вздрагивающее тело. Тацуя упал на колени, нашарил выпавший револьвер. У него было несколько секунд, прежде чем Черная Спираль освободится. Он задержал дыхание. Прицелился. В ушах зазвенело пронзительно и тонко. Он плавно нажал на курок, и череп оборотня разлетелся, запачкав кирпичную стену и асфальт под ней. Бугристая шкура пошла пузырями и стекла, открыв мертвое человеческое тело.Тацуя уперся кулаком в землю, встал на одно колено. Его мотало, волны Банальности, ставшей невыносимой, омывали со всех сторон. Он больше не мог удерживать истинный облик в Мире Осени.—?Хорошая работа, Тацуя,?— сказал Акаши, останавливаясь перед ним. Тацуя поднял взгляд. Первое, что он увидел, было холодное железо?— длинный штырь, похожий на строительную арматуру, который тот сжимал в голой руке. Ледяной, жалящий холод коснулся самого существа. Тацую накрыл ужас, не похожий ни на что, испытанное до этого. Полное растворение. Смерть окончательную, без надежды на возвращение когда-либо?— вот что несло холодное железо. Акаши смотрел на него сверху взглядом, в котором мешались безумие, гнев и презрение к жалкому существу, корчащемуся от боли и страха у него в ногах. Он больше не скрывался, позволив своей сущности вырваться на волю.—?Неплохая для имиджмейкера,?— ухмыльнулся Тацуя. Он встал. Земля уходила из-под ног, ночное небо водило хоровод в колодце кирпичных сцен. Два оборотня поплатились жизнями за то, что недооценили противника. Тацуя всегда верно рассчитывал свои силы. —?Убивать бешеных тварей у меня получается лучше, чем создавать репутацию.Он поднял оружие.Лицо Акаши словно осветилось изнутри, губы изогнулись в торжествующей, сумасшедшей улыбке-оскале. Совершенное дитя своего Дома.