Глава 24 (1/1)
Проснувшись в воскресное утро, Морис сто раз пожалел, что вчера так напился. Голова трещала, тело ломило, а настроение было подавленное. И хоть проснулся он в объятиях Бернарда, на душе все равно было неспокойно. После завтрака Морис решил с ним серьезно поговорить. У Бернарда было такое же намерение. - Морис, нам кроме всего прочего нужно обсудить еще кое-что, - сказал Бернард. - Мы с тобой сильно изменились... Я привык, что ты любил меня слепо и с восхищением, только потому что ты тогда был еще совсем ребенком. Сейчас ты взрослый, ты много повидал. Больше тебя не удивишь тем, что я на семь лет старше и что у меня есть деньги. - Бернард, я ведь любил тебя не поэтому, - сказал Морис. - Я любил тебя, потому что ты понимал меня, один из многих, с тобой мне было хорошо и спокойно. Но сейчас потребуется время, прежде чем ты снова узнаешь меня и сможешь понять, тогда и я смогу снова быть с тобой веселым и беззаботным, смотрящим на тебя с восхищением, как ты и привык, и, возможно, ты, узнав меня, полюбишь меня таким, какой я есть сейчас. - А какой ты? - спросил Бернард, подумав. - Я? - Морис не смог сразу ответить на такой вопрос. - Наверное, псих с тяжелым характером, скрывающий свои недостатки, изображая счастливого оптимиста, чтобы усыплять чужую бдительность, не только преступников, но и всех вокруг. Делаю вид, что я в раю, хотя прохожу через ад. - Ты не похож на оптимиста, - покачал головой Ноззер. - Ты раздраженный и депрессивный. Или ты такой только для меня? - Ты прав, - согласился Морис. - Для других я как раз и выгляжу счастливым. Чтобы... просто быть счастливым всем назло. Пусть смотрят и скрипят зубами, глядя, как я, пережив столько всего, все еще улыбаюсь и мне на все плевать. Мне нравится причинять боль с улыбкой. - Причиняют боль те, кто сам ее испытывает, - сочувственно сказал Бернард. -Ты слишком долго скрывал ее. Мне ты можешь открыться.- Спасибо, Бернард, я постараюсь, - Морис прижался к нему.С того дня началась спокойная, размеренная жизнь. Морису стало гораздо спокойнее от того, что теперь он не одинок. В бесконечных разговорах Морис то и дело вспоминал о каких-либо неприятных случаях и, не жалея эмоций, высказывал все, что об этом думает. После этого ему становилось легче, и он мог дальше разговаривать на мирные темы.
Конечно, Бернарду становилось все сложнее утешать его, ведь для того, чтобы кого-то утешить, нужно хотя бы представлять себе причину расстройства. Но найти истинную причину было довольно сложно. Бернард нисколько не считал себя психологом, поэтому в один прекрасный момент решил всеми силами избегать опасных тем. А что будет, когда и сам он попадется на такой разговор? Который затронет его собственные проблемы. То, что он пятнадцать лет был на службе, еще не освобождает его от моральных травм, следующих за ним из детства. Он просто совершенно перестал думать о них. В конце концов, он понимал, его источник боли и проблем - отец - уже не существует. Значит, и возразить-то больше некому. Однако он никогда не забывал, что в детстве, когда ему было плохо, утешал его именно Морис. Но это был другой Морис, которого все любят, и который никогда еще не сталкивался со страданиями. Нет, нынешний Морис уже не мог никого утешать, слишком сильно сам он нуждался в утешении. И чем сильнее становилась боль, тем веселее становилось его выражение лица. И только знающие его люди могли заметить в его улыбке и глазах жгучую ненависть ко всему живому. Именно поэтому Бернард жил в постоянном страхе. Ведь в любой момент может оказаться, что он и есть тот самый источник боли, и тогда ему несдобровать.
Шли дни, за днями - недели, за неделями - годы. Ноззер уже и позабыл, что когда-то воевал. Его поглотила спокойная домашняя жизнь, ему нравилось поддерживать в доме порядок, выращивать цветы и ягоды на грядках в саду, ходить на рыбалку с Пенни и каждый день готовить что-то новое. Это то, о чем они с Морисом всегда мечтали, жить вместе без всяких забот. Морису тоже не могло это не нравиться: когда он приходил домой злой и уставший, его всегда встречал Бернард, готовый пожалеть, выслушать, накормить, обласкать и уложить спать. Когда Морис был так окружен заботой, Пенни практически и не помогала ему в работе, и это ее очень радовало. Конечно, она следила, чтобы у него не возникало никаких проблем, с ее новым компьютерным оснащением это было совсем не сложно. Так могло бы продолжаться всю жизнь, если бы не грядущие перемены. - Бернард, я все хотел спросить, - завел однажды разговор Морис. - Ты уже слишком много времени проводишь свою жизнь, сидя дома. Тебе разве не скучно? - С чего ты взял, Морис? - удивился Ноззер. - Я вполне хорошо себя чувствую, заботясь о доме. Мне всегда не хватало этого - уютного дома и семейного тепла. Наработался в своей жизни я достаточно. - Но у тебя столько опыта, разве можно допустить, чтобы он просто так пропал? - Не понимаю, - тяжело вздохнул Бернард. - Ты мог бы пойти работать в Управление, работать с самим генералом. - Но зачем? - Я думаю, твой опыт помог бы нам в борьбе с силами зла. Здесь все иначе, чем в полиции, возможно, требуется другой подход, а то я до сих пор не вижу, чтобы мы были близки к победе над доктором Кло. - А разве у генерала недостаточно опыта?- покосился на Мориса Бернард.- Ну, так одна голова - хорошо, а две - лучше! - не отставал Морис. - А ты знаешь, - задумался Бернард. - Это вполне могло бы быть интересно. Все-таки, это не горячие точки. А что сам генерал-то думает об этом?- Ничего не думает, он просто как-то сказал мне, что если мне нужен напарник, нужно ему об этом сообщить. - Но я не буду твоим напарником, если буду работать с генералом. Разве что он будет иногда и меня отправлять на задания. - Я думаю, это мы устроим, - заверил его Морис. - Я поговорю с генералом о своей идее.
Генерал все восхищался Гаджетом, его великолепной работой в одиночку, поэтому и новость о необходимости напарника его немного удивила. Гораздо важнее показалась мысль о получении к себе в штаб настоящего опытного военного, у которого наверняка есть свежие идеи и стратегии. Обещанного не пришлось ждать три года, Ноззер был принят на службу и поначалу очень много времени проводил в общении с генералом, они обсуждали ситуацию в мире, злые замыслы доктора Кло и различные пути решения этой проблемы. Но одной вещи нельзя было изменить, генерал все равно больше восхищался Гаджетом, чем в какой-то момент начал задевать самолюбие Ноззера. Это слишком напоминало несчастливое детство, когда Морисом все восхищались и очень его любили, а самого Бернарда в лучшем случае не смешивали с грязью. И даже вся долгая служба в иностранном легионе не сделала его достойным восхищения. Какая ерунда, подумает иной взрослый человек, но все же, не всегда приятно, когда ты вечно оказываешься в чужой тени. В конце концов, вся работа свелась к тому, что Ноззер должен был инструктировать Гаджета перед каждой миссией, давая ему полезные указания, используя свое стратегическое мышление. Конечно, у Ноззера были свои соображения насчет любого задания, и руководил он вполне умно и адекватно. Однако в результате все равно героем оставался Гаджет, генерал хвалил исключительно его. Понемножку расстройство все накапливалось и накапливалось в душе у Бернарда, не находя выхода. Ведь пожаловаться Морису тоже не получалось - тот просто не мог вынести ситуацию, когда ему необходимо было кого-то поддержать.
Мориса тоже можно понять, хотя и укоризненно покачав при этом головой: он привык, что все делается для него, его давно уже не заставляли никого жалеть, выслушивать и думать над решением чужих проблем. Нельзя сказать, что Морис такой уж эгоист, он посвятил свою жизнь борьбе со злом, то есть о себе он практически и не думал. Всю жизнь о нем кто-то заботился, сначала родители, потом Пенни, потом Бернард, а теперь отношения зашли в тупик. Сейчас Бернард сам нуждался в поддержке и помощи, потому что его травмы из прошлого беспощадно лезли наружу, подгоняемые новыми проблемами.- Морис, я так больше не могу, - пожаловался как-то Бернард. - Я точно схожу с ума. - Что с тобой, Бернард? - удивился Морис. - Все же было хорошо. Ты прекрасно работаешь, генерал нас очень хвалит. - Нет, Морис, - чуть не плача ответил Бернард. - Он хвалит исключительно тебя! Я действительно помогаю тебе, но это остается незамеченным. Я чувствую себя отвратительно.- Ох, какой кошмар, - задумался Морис. - Что же делать? - Это ты должен сказать, что мне делать! - все-таки разрыдался Бернард. - Почему ты никогда не пытаешься помочь мне? Ты же знаешь, что я страдаю с самого детства. Ты даже раньше пытался утешать меня, но что случилось с тобой теперь? Тебе просто наплевать? Ты разучился думать о других? Что, что с тобой не так, Гаджет?! - Бернард, я не знал, что тебе так тяжело, - удивленно сказал Морис. - Ты не знал, да ты и не хотел знать! - продолжал Бернард. - Ведь тебе на других просто плевать! - А ты думаешь, я стал бы воспитывать дочь Патрика, если бы мне действительно было на всех плевать? - возразил Морис. - У нее есть мать, я не понимаю, зачем тебе ее воспитывать. Только потому, что она о тебе заботилась больше, чем ты о ней? - Может и так, - вздохнул Морис. - Но ее мать больше не может быть с ней. - Почему? Наверное, потому что Патрик - не отец? Я помню, как он тяжело болел свинкой, и он не скрывал, что у него были тяжкие осложнения и детей он просто не мог иметь, не мог!- Зачем об этом вспоминать, Бернард? - недоумевал Морис, покрываясь холодным потом. - Затем, что тебе зачем-то больше интересен ребенок этой потаскухи Мишель, чем я! - Не смей так говорить о Мишель! - разозлился Морис и не мог больше сдерживать себя: - Да, ребенок не от Патрика, это не секрет! - Я же говорил! Зачем она тебе? - Потому что Пенни - моя дочь! - истерично закричал Морис и тут же понял, что совершил роковую ошибку. - Но я не должен был об этом говорить...Бернард не мог ни говорить, не шевелиться. Слова Мориса разбили ему сердце. Конечно же, это и стало последней каплей. - Как ты мог, - Бернард обессилено сел на пол. - Я думал, ты будешь ждать меня, а ты заделал ребенка с женой своего родного брата! Вот об этом я и говорю, Морис! Ты не способен хоть немного думать о других! Ты не подумал о Патрике, каково было ему, когда он, зная о своей бесплодности, узнал, что станет отцом? Ты не думал о том, что он мог сделать с Мишель, когда узнал, что она ему изменяла, и что он, вероятно, и делал! Поэтому, наверное, она и не захотела оставить у себя это проклятое дитя и спокойно отдала его тебе? Но самое ужасное, ты даже не подумал, как к этому отнесусь я!- Бернард, я был молодой и глупый, - дрожащим голосом сказал Морис, чувствуя, что вся жизнь рушится на глазах. - Я не был уверен, что ты вернешься... - И решил не дожидаться меня, - Бернард принял решение: - Я не могу больше оставаться с тобой, Морис. Я ухожу.Без лишних слов Бернард собрал свои немногочисленные пожитки и поспешно ушел, даже не хлопнув дверью. Морис был в таком шоке, что даже не пытался остановить его. Да и смысла в этом больше не было.- Все кончено, - проговорил себе Морис, когда пришел в себя. - Я сам все испортил. Я сам разрушил свою жизнь. Вся жизнь - одна сплошная ошибка.Вечером домой вернулась Пенни и застала дядю в совершенно убитом состоянии на полу в гостиной.- Дядя Гаджет, - обеспокоенно сказала она. - Что с тобой? - Ничего, Пенни, - сквозь слезы улыбнулся Морис. - Все хорошо. - А где дядя Берни? - Берни ушел, - спокойно ответил Морис. - И больше не вернется.