Рождество (ASP, StS) (1/1)

Письмо пришло два дня назад, но портье было проучено принести его адресату только сейчас, в канун праздника, об этом он сразу же доложил Шпренгу. Франк прочел на конверте единственную надпись: "Черному Мастеру от Брата-Чародея". — Отправитель просил передать вам сердечные поздравления с Рождеством, — служащий улыбнулся и покинул номер, как будто ему не терпелось уйти. — Да, большое спасибо, — пробормотал Франк после того как захлопнулась дверь. Он достал из конверта записку. Странно. Последний раз он получал послание такого рода, должно быть, еще в школе. Оно было написано полупечатным почерком на тетрадном листе, сложенном вчетверо. "От Брата-Чародея" — значит, от Фиша? Это что, чья-то шутка? Во время чтения на лице Шпренга все яснее выражалось замешательство. Закончив читать, он не мог отвести испуганный взгляд от бумаги. Разве такое возможно? Разве он мог вызвать... симпатию... Нет, такое "нешуточное" подтрунивание Фишу не было свойственно. Его мог надоумить Боденски, он обладал авантюрным чувством юмора, но с Михаэлем Франк был едва знаком, поэтому тот вряд ли стал бы его разыгрывать. Больше некому. Да с этим теперь и не очень-то шутят. — Я до сих пор ни разу не задумался! — воскликнул Шпренг, обеспокоенно повернувшись к собственному отражению в лакированной дверце гардероба. Не задумался, что и с ним могло произойти недоразумение, какими был с недавних пор окружен каждый. Не задумался, что среди его знакомых найдется тот, кто мог бы послужить причиной... или оказаться жертвой... Так или иначе, Шпренгу, чтобы осознать саму возможность произошедшего, в один момент пришлось перевернуть с ног на голову все внутри себя. Женский образ для него был нерушимым идеалом, но то, к чему не проникался сам, он отрицать не спешил. Письмо произвело потрясение в его спокойном и ленивом сознании. Объектом таких чувств он себя не видел и от Эрика их никак не ждал. — Кажется, я уже стар для перемен, — усмехнулся Франк, отговаривая себя воспринимать записку всерьез. Но ведь не получится притвориться, что ее не было. Слов давнего приятеля не замечать нельзя. Подумать только... Шпренг принялся перечитывать последние строки: Фиш просил встретить его на вокзале, уже вечером он будет здесь. Что ж, им предстоит необычный разговор. По пустому коридору разнесся стук каблуков. Франк убрал письмо в карман брюк. Шаги Зофи он давно научился отличать и сейчас впервые был не рад их слышать. О записке он тут же забыл, оставшись с чувством, что на него свалилась новая проблема. Он и без этого провел бессонную ночь. У порога комнаты шаги стихли; Зофи постучалась и заглянула внутрь. — Добрый день, Франк. Прости, если я не вовремя. Почему ты стоишь у двери? Куда-то собираешься? — А, нет-нет, проходи, проходи... Я давно тебя жду. В номер вошла женщина в сером платье с забавным кружевным воротничком. Игривые завитки коротких темных волос были заправлены за уши, что делало ее будто бы слегка лопоухой, но нисколько не портило. — Я думал над тем, что ты мне сказала, — начал Шпренг, жестом приглашая Зофи сесть в стоявшее тут же кресло. — Я очень боюсь тебя разочаровать. Не говори, что я рассуждаю, как все, что я испугался — дело в другом. Не обижайся на то, что я скажу, мне ничего не остается, кроме как признаться. Ближе тебя у меня никого нет. И я не хочу это изменить, мне не нужно больше. Пусть я виноват, я в долгу перед тобой... Но я не могу так любить. Если не тебя, то никого другого. Мне совестно, в самом деле... Зофи с непониманием смотрела на внезапно раскрасневшееся лицо стоявшего перед ней мужчины. По-видимому, она готовилась услышать совсем другое. Франк взял ее за руку. — Я с юности мечтал о большой любви, но не задумывался, мог ли сам испытывать такое сильное чувство, какое хотел вызывать в других. Пока не встретил тебя. Тут я совершенно безнадежен, Зофи. И все мои стихи, они гроша не стоят. Я писал о любви не любя. Пустой звук! Мне стыдно, прости, ради бога! Я и дня не проживу без тебя. Но я тебя не люблю, прости, прости! Шпренг прижал к губам ее похолодевшие пальцы. — Ты говоришь, как поэт, — сказала Зофи, поднимаясь. Франк обнял ее. Поспешно, как будто хотел предотвратить этим нечто катастрофическое. — Не думай, я не злюсь. — Она провела ладонью по его плечу. — Но я была уверена, что у нас будет семья. А ты до сих пор молчал... Я пойду, Франк. У меня много бумажной работы. Зофи ушла. "Она все поймет, подумает и поймет", — попытался успокоить себя Шпренг, слушая отдаляющиеся шаги. После этого он долго сидел в кресле и пытался оправдаться перед самим собой. Его тревожило состояние Зофи — он знал наверняка, что она плакала, — но размышления давались уже не так болезненно, как в прошлую ночь. Внезапно их прервало щелканье, за которым последовал гулкий, звенящий звук удара в стороне. Франк поднял голову. Напольные часы, когда-то вышедшие из строя и неизвестно для чего стоявшие в комнате, пробили один раз и встали снова. Шпренгу этого оказалось достаточно, чтобы пробудиться. Он встал и подошел к окну. Вид украшенных к Рождеству улиц, одинаковый из года в год, никогда не надоедал ему. Снаружи смеркалось, шел снег. Франк вспомнил о прибытии Эрика и обрадовался поводу покинуть гостиницу. "Все будет так, как надо", — буркнул он себе под нос и взял со стола ключ от номера.