Глава 65: Вождь народа теней (часть 3) (1/1)

На парадную лестницу башни из слоновой кости только что скользнули последние германцы, и Ларакс вместе с компаньонами последовал за ними, подгоняемый ощущением близящейся с невероятной быстротой смерти. Казалось, что в следующее же мгновение палица одного из этих уродов опустится на голову. Поэтому, будучи готовым в любой момент обернуться и вступить в бой, галл тем не менее поторопил соратников с подъёмом: – Во весь опор, ну же! – Вы что, смерти жаждете?! Быстрее! – в свою очередь выкрикнул Книва, уперев щит в спину ратника, бегущего перед ним, и сильным толчком ускорив того.Вскоре йотуны тоже начали взбираться вверх по лестнице, но задние ряды защитников Эквестрии уже были на третьей террасе. Как только все воины вбежали в башню, Ларакс оглянулся через плечо и увидел, что чудовища стремительно настигают их, за один прыжок минуя сразу по четыре-пять ступенек. Не теряя времени, которого и так уже почти не оставалось, он перескочил через порог и оказался внутри. Стоило ему только собраться отдать ратникам приказ о выстраивании стены щитов для обороны, как мимо него пролетела обоюдоострая секира и со звоном грохнулась на пол прямо перед столпившимися германцами.Обернувшись, Ларакс увидел ошалелого Эрика, спешно избавившегося от оружия. Его большие ладони крепко обхватили края дверей, после чего он постарался как можно скорее закрыть их. К счастью, петли были хорошо смазаны, так что от них не послышалось ни единого скрипа, и норвежцу не потребовалось прилагать особых усилий. Однако викинг захлопнул двери прямо перед носом нагрянувшей ватаги ледяных великанов, поэтому он тут же впечатался в них богатырским плечом и упёрся могучими ногами в пол, как уже ему пришлось сдерживать давление немыслимой силы.Толпа ледяных великанов навалилась на двери, и теперь Эрику приходилось в одиночку сдерживать всю эту непомерную мощь. Он кряхтел, упирался изо всех сил, но всё же стойко держал этот натиск. Ларакс, придя на мгновение в замешательство, быстро опомнился и поспешил оказать норманну помощь. – Займите оборону на балконе и террасе! Двум десяткам выстроиться напротив входа! Дверь их надолго не задержит! – распоряжался галл, выбросив оружие и направившись к норвежцу. Заприметив толстый засов, покоящийся с краю дверного проёма, он тут же опустил его, хотя при давлении целой толпы могучих тварей сделать это было не так уж просто. – О, Тор! – прохрипел викинг, стряхнув кровь с лица. Её капли алым дождём окропили поверхность двери и пол. Наконец засов был опущен, и ему более не нужно было напрягаться. – Похоже, здесь всё вокруг с ума посходило! Сам Локи свихнулся бы в этой сумятице! – Они лезут через балкон! Рубите их! – прокричал один из германцев. В то же время чудовища не оставляли попыток разнести дверь в щепки, долбясь в неё массивными плечами. – Держите оборону, пока мы не найдём Солнце! – воскликнул Ларакс, подняв с пола щит и меч и проследовав вглубь помещения мимо стены щитов, вставшей напротив дверей во главе с воеводой.В то время как на балконе уже звенели мечи, галл окинул нутро башни более внимательным взглядом и изрядно поразился. В этом помещении наблюдался такой жуткий погром, будто здесь на полном скаку пронеслось стадо слонов, о которых воину приходилось слышать от торговцев, побывавших в Карфагене. Все шкафы были опустошены, так что книги целыми россыпями валялись на полу, а некоторые и вовсе перевёрнуты. Большое окно в другом конце зала, из которого открывался прекрасный вид на восточное крыло дворцового комплекса, имело несколько больших трещин и даже одну немаленькую пробоину.Огромные песочные часы, некогда стоявшие посреди возвышения, являющего большую часть помещения, были разбиты вдребезги. Повсюду здесь валялись битые стёкла, песок и всяческая литература, а также трупы нескольких йотунов, вендалов и пустынников. Логично было предположить, что здесь недавно происходила кровавая разборка, причём Ларакс догадывался, из-за чего бились эти воины. Собственно, то единственное, что из всего содержимого башни могло представлять интерес хотя бы даже для верных Мозенрату, в поле зрения эдуя отсутствовало.У разбитых песочных часов лежал перевёрнутый стол, возле которого была разбросана всякая всячина. Среди этих предметов числились целые стопки свитков, а также некая подставка, на которую как раз таки идеально поместился бы предмет сферической формы. Тем не менее, Солнца Стар Свирла нигде не наблюдалось. Возможно, оно зарыто где-то посреди всего этого мусора – если, конечно, схватку в башне выиграли мятежники, и на артефакт им было сугубо наплевать?..Раздумья Ларакса уже во второй раз прервал выстрел из японского мушкета. Самурай стоял на балконе за рядами германцев и палил по чудовищам из-за их спин. Затем взор галла задумчиво скользнул на викинга, высящегося рядом в ожидании действия. Он подумал, что всю башню нужно хорошенько прошарить, и для этого ему понадобятся помощники. В то же мгновение парадные двери разлетелись в щепки, и йотуны получили возможность атаковать позиции защитников Эквестрии с ещё одной стороны.Книва велел своей группе двинуться вперёд, и ратники сделали пару широких шагов, тем самым лишив ледяных великанов простора для манёвра. Теперь тварям оставалось только атаковать стену щитов прямо из дверного проёма. И то в столь тесном пространстве одновременно могло поместиться всего два монстра, к тому же, здесь им было довольно трудно размахнуться своими громоздкими палицами. Оборона башни была несокрушима, но Ларакс полагал, что Солнце следует отыскать раньше, чем чудовища будут отброшены или перебиты, ведь сюда уже на полной скорости должен был нестись отряд гиян-авспар. – Солнце должно быть где-то здесь, – громко произнёс галл. Метнув взор на балкон, он продолжил выдавать распоряжения: – Мусаси, поможешь нам! Сегимер, Бертгарда и Атанарик – вы тоже! Давайте все сюда, скорее!Японец сию же секунду оставил ружьё у стены, где уже покоилась тэцубо, и бросился выполнять приказ галла. Вслед за ним вглубь помещения удалились трое германцев, специально избранных вождём из заднего ряда. Вместе они тут же заскочили на возвышенность, поскольку она являлась основной зоной поиска. – Что мы вообще ищем? Как выглядит это самое Солнце? – осведомился викинг. – Твайлайт описывала его как небольшой прозрачный шар, внутри которого мерцают искры, – припомнил эдуй, хотя понимал, что это описание может оказаться неточным, поскольку сиреневая пони сама никогда не видела этот артефакт и знала, как он выглядит, лишь по описаниям из некого древнего фолианта, хранившегося в библиотеке Замка двух сестёр. – Ищите всё, что имеет круглую форму, заглядывайте во все углы, смотрите под каждой книгой. Если не найдём эту штуковину в ближайшее время, то окажемся в окружении Мозенратовых гвардейцев, так что поторопитесь!С этими словами галл уже принялся за работу, пока дружинники Пинки Пай с яростью берсерков разили йотунов, рвущихся внутрь башни. Особенно нелегко приходилось обороне балкона (которой руководил Хаген), поскольку воины были вынуждены защищать довольно широкое пространство. На каждый щит накидывалось по две твари, и под их безумным натиском германцы начинали нести потери. У некоторых от мощных ударов вражеских дубин ломались щиты, в силу чего строй пусть и не стремительно, но всё же ослабевал.Вместе с тремя германцами, норвежцем и японцем Ларакс спешно рыскал по помещению, ища артефакт среди всяческого хлама, но вместе с тем его одолевало гнетущее ощущение того, что он вместе с братьями по оружию занимается сизифовым трудом. Ему казалось, что искомый объект уже был кем-то утащен отсюда, и перевернув вверх дном всю башню, они лишь зря потратят время. Но делать было нечего, и галл упорно продолжал искать, вспоминая, какую цену имеют неправильные решения и поступки…* * *Галлия, земли битуригов. 23 января 52 года до н.э. – Во имя богини Катабодуа я посвящаю эту победу Риму! – во всю глотку прокричал Ларакс, как только знамя племени битуригов, изображающее четырёхлистный рунический клевер, было сброшено с ратуши оппидума, носящего название Новиодун.Молодого героя окружали отряды галлов, а также римские когорты, которые ему отдал в распоряжение Цезарь. Воины радовались очередной победе над мятежными племенами и возможности получить причитающуюся им добычу. Взятие Новиодуна было скорым и блестящим, и поживиться в нём было чем. Особенно сейчас, когда зима в самом разгаре, а продовольствия совсем мало, служивым было в радость хотя бы даже хорошенько отъесться каши и испить побольше эля…Ларакс уже более года помогал Цезарю подавлять мятежные племена, думая, что тем самым он приносит в Галлию мир. Одни галлы постоянно воевали с другими, и истребляя агрессоров по указке Рима, он не сомневался, что его дела полезны для отчизны. Ему казалось, что галлы и римляне смогут жить друг с другом в гармонии, если самые воинственные племена откажутся от своих притязаний на земли соседей, в чём его нередко также убеждал сам проконсул и даже друид Ллелдорин. Окончательно любые подозрения воина развеивал тот факт, что его карательные походы, которые ему доверял римский полководец, нередко были сопряжены с выдворением за Рейн тех немногих германцев, что всё ещё предпринимали попытки поселиться в Галлии.Меч галла сровнял с землёй несчитанное количество деревень и оппидумов тех племён, что нападали на покорных Риму галлов и, собственно, самих римлян. С каждым днём он всё больше входил в кураж и, не задумываясь ни над чем, погружал родную землю в кровавый хаос – гораздо более жуткий, чем в дни вторжения тевтонов. Цезарь нередко говорил ему, что мир куётся через кровь, поэтому он воспринимал происходящее как должное. Более того, зачастую нападениям мятежников подвергались поселения эдуев, уже давно стремившихся заделаться друзьями Рима и отныне получивших этот особый статус, и в связи с этим Ларакс считал личным долгом защитить своих соплеменников от ударов других галлов.Да, вскоре после того, как тевтонская угроза была исчерпана, между эдуями и арвернами вновь начался разлад, и вскоре оба племени вступили друг с другом в очередной конфликт. Поводом, очевидно, послужило желание Верцингеторикса присоединить соседей к своей коалиции, которая за последние полгода стремительно набирала мощь. Предчувствуя скорую гибель страны, старейшины и вожди эдуев предпочли покровительство римлян союзу с давними соперниками и в одночасье стали врагами для всего галльского народа. Судьба полна превратностей, и сложно было сказать, на чьей стороне правда и справедливость. Но прежде всего Ларакс сочувствовал родному племени, что и стало для Цезаря прекрасной нитью, через которую галлом можно было управлять, как куклой.С началом этой зимы в Галлии вспыхнуло полномасштабное восстание, лишь единичные племена не приняли в нём участие. И тут, и там по всей стране начались массовые убийства римлян и верных им галлов, сожжение городов и нападение на военные лагеря. Тем временем Цезарь отбыл в Рим, а потому его силы были взяты врасплох. Получив от своих легатов известие о мятеже, он тотчас же собрался выезжать в провинцию и по почте передал командирам инструкции к действию. Ларакс, как предводитель вспомогательных войск, тоже получил задание и полномочие распоряжаться двенадцатью когортами римских легионеров. Его целью стало племя битуригов, проживающее на севере от земель арвернов.Постепенно Ларакс брал город за городом, а сегодня взял штурмом оппидум Новиодун, и отныне у этого мятежного племени осталась лишь одна крепость – Аварик. Враг был обескровлен, а молодой герой наивно полагал, что его меч принёс долгожданный мир в эти земли. Но что проку от безмятежности на пепелище сожжённых его воинами городов? Об этом он даже не желал думать, давным-давно опьянев от крови и обратившись в безумного убийцу и разрушителя…Восседая на белоснежном коне, Ларакс поднял меч к небу и оглядел ряды своих воинов, восхищённо выкрикивающих его имя. Войска битуригов были сокрушены столь же стремительно, как и все прочие, поэтому солдаты видели в молодом галле настоящего героя. И хотя все те воины, что шли за ним во времена походов против тевтонов, уже давно разбежались кто куда, тем не менее, новые силачи всё охотнее вставали под его могучую руку. Но это были уже не те славные галлы, что лишились всего по вине варваров и били их во имя свободы и любви к своим соотечественникам. Нет, отныне все те, кто числились в войске Ларакса, сражались исключительно ради наживы, грабежей и насилия, которые им предоставляло служение Риму.Кличи боевых отрядов затихли, и над центральной площадью оппидума воцарился глухой гул тысяч голосов. Ларакс уже подумывал дать добро на расхищение имущества города, как то велел делать Цезарь в качестве наказания для непокорных, но сквозь галдёж толпы воинов вдруг прорезался возглас тех, кто заняли крепостные стены: – Командир Ларакс! К нам приближается отряд мятежников – порядка двух десятков конников!Толпа затихла, обратив всё своё внимание на дозорных, а Ларакс повёл коня к воротам гарцующим шагом. Воины тут же перед ним расступились, дав ему достаточно широкий коридор для проезда. Как только копыта скакуна донесли его до стен, он спрыгнул из седла и быстро взобрался наверх через лестницу сторожевой башни. Через минуту он уже стоял рядом с дозорными и смотрел на заснеженное поле, простирающееся от ворот на многие мили до виднеющихся вдалеке лесов.Действительно, примерно в трёхстах метрах от изрядно повреждённых римской артиллерией стен Новиодуна расположился отряд из двадцати с лишним всадников. Все они были облачены в кольчуги и зелёные клетчатые плащи, на их головах красовались рогатые шлема, в левых руках покоились щиты. Стоило только Лараксу появиться на стене, как один из чужаков – скорее всего, предводитель – вышел вперёд из строя соратников и тотчас же отбросил щит в сторону, а затем снял с пояса меч, не вынимая его из ножен, поднял над собой и демонстративно швырнул своё оружие к ногам лошади. – Что они задумали? – задался вопросом один из римских офицеров пехоты по имени Валерий, чья когорта первой взобралась на стены оппидума. В сущности, этот центурион был самым старшим среди тех войск, которые галлу выделил Цезарь. – Желают провести переговоры, – уверенно предположил Ларакс, понимая, что здесь происходит. – Что прикажешь делать, Ларакс? Накрыть их дождём стрел? – осведомился Валерий. – Нет, – отрезал галл. – Я поговорю с их вождём – с глазу на глаз. – Но что, если это какая-то ловушка? – остерёгся центурион. – Кто знает, что замышляют эти варвары! – Тогда перестреляете их со стен, пусть даже и вместе со мной, – мрачно усмехнулся молодой герой, обратив взор на римлянина. Тот непонимающе посмотрел в его холодные зелёные глаза. – Я и без того сделал для Галлии слишком многое, а значит, вполне теперь могу пойти на покой. Моя смерть уже ничего не изменит, и они, я думаю, это прекрасно понимают. – Ну что ж, да хранит тебя Юпитер, Ларакс, – от души пожелал Валерий. Галл на мгновение будто оцепенел, в задумчивости или даже растерянности потупив взор. – У меня иные покровители, Валерий, – бросил эдуй после весьма недолгого молчания, после чего поспешил вернуться в седло, дабы выехать навстречу вражеским конникам, по пути громко огласив приказ: – Открыть ворота!По прошествии пяти минут Ларакс уже приближался к переговорщикам, гоня своего скакуна галопом сквозь обильно падающий снег. Насколько ему было известно, очень скоро в только что захваченный им оппидум прибудет Цезарь с несколькими легионами, и ему хотелось уладить вопросы с мятежниками раньше, чем это произойдёт. Выезжая из города, он интуитивно предчувствовал, кого сейчас встретит, и по мере приближения к отряду вражеской конницы его острый взор позволял ему убедиться в том, что чутьё не ошиблось. Перед всадниками восседал на скакуне не кто иной, как Верцингеторикс.Ларакс не встречался с королём арвернов с тех пор, как они вместе разбили войско тевтонов в пограничной крепости, в силу чего этот нежданный визит несколько удивил эдуя. Он терялся в догадках относительно того, что ему вот-вот скажет Верцингеторикс, но одно он осознавал чётко – сейчас они приходятся друг другу врагами, а значит, от него можно ожидать чего угодно, даже самую гнусную подлость. Конечно, он знал короля как весьма благородного человека, имеющего представления о чести, но отныне, когда его замыслы по объединению галлов против власти Рима идут под откос, каждый на его месте прибег бы к любому возможному способу обеспечить себе победу.Замедлив шаг рысака, Ларакс преодолел ещё несколько ярдов, после чего остановился напротив Верцингеторикса. Теперь их разделяло расстояние в длину македонской пики и лежащий на снегу меч арверна. Будучи готовым в любой момент обнажить клинок, висящий на поясе, эдуй взглянул на врага спокойным взглядом, но ничего не сказал, ожидая его слов. – Хм, на тебе всё ещё галльский панцирь и крылатый шлем, – протянул Верцингеторикс, осматривая собеседника с ног до головы. – А я думал, что ты уже давно сменил их на доспехи легионера… – Что тебе нужно, Верцингеторикс? – холодно спросил эдуй. – Ларакс, что ты творишь? – в отчаянии вздохнул арверн, наконец перейдя к делу. – Зачем ты сеешь огонь войны на родной земле, которую ещё совсем недавно защищал от тевтонов? – Разве ты не тем же самым занимаешься? – парировал Ларакс. – Клянусь копьём, если бы не твои планы по объединению галльских племён, все мы жили бы в мире! Это ты сеешь огонь войны, нападая на другие племена и на римлян! Неужели ты забыл, как твой отец поплатился за свою непомерную жажду власти? В нашей стране никогда не будет порядка, пока его не наведёт Цезарь. – Ты никогда не задумывался, зачем Цезарю наводить у нас порядок? – задал король риторический вопрос. – Как же тебе не понять, что римляне делают из галлов своих рабов! Я воюю исключительно с вождями-перебежчиками, продавшимися римской власти. Ну а ты… только взгляни на себя! Во что ты превратился, Ларакс? Ты ничем не лучше Милреда, павшего от твоего меча несколько лет назад! Ты оставил за собой десятки и даже сотни сожжённых поселений – точно так же, как тевтоны твой родной Кормаррис! Скольких галлов ты оставил без невест! Скольких невест ты оставил без женихов! Ты даже хуже той тевтонской собаки, что заставила тебя страдать, потому что твой меч губит тех, кто когда-то были тебе братьями и сёстрами! – Ты ничего не понимаешь, Верцингеторикс! – гневно отмахнулся эдуй, не желая признавать свою неправоту. – Только римское оружие может принести в Галлию мир, иначе такие, как ты будут вечно стремиться подчинить себе все прочие племена. Это я сражаюсь с предателями, а не ты… – Ты так же глуп, как и слеп! – воскликнул арверн. – Пойми же наконец, Рим не желает нам помочь! Он хочет нас завоевать! И ради этого они сталкивают нас лбами, чтобы самим не пачкать руки. Пока галлы убивают друг друга, римские легионеры стоят в сторонке и точат мечи, чтобы потом без труда добить тех, кто выйдут победителями в этой междоусобице. Я сам видел, как армии Цезаря движутся сюда и вырезают тех немногих, до кого не добрались клинки твоих головорезов! Таков тот порядок, за который ты сражаешься? Конечно, в царстве мёртвых между нами уже никогда не будет ссор! Но разве о таком мире ты мечтаешь, Ларакс? Римляне уничтожат нас, как ненужную помеху, никого не пощадят – даже тебя и твоих воителей! Наших женщин они уведут в рабство, а из детей, когда те подрастут, сделают себе новых легионеров! Они завоюют Галлию, причём самое смешное, что руками галла – лучшего из них, некогда избавившего свой народ от гнёта тевтонов. И если ты думаешь, что наш путь к гармонии лежит через братскую могилу, то мне очень жаль, что ты не погиб во время той битвы на границе земель наших с тобой племён.Внимательно выслушивая короля арвернов, Ларакс чувствовал, как внутри него что-то оборвалось. Его словно осенило, он наконец прозрел, как будто весь последний год взор и рассудок ему затмевала некая гипнотическая аура. До него в кои-то веки дошёл смысл того, что римляне творили его руками. Многое из того, что раньше он даже не додумывался связать вместе, обрело для него смысл. Поняв, какую чудовищную ошибку он совершил, последовав за римлянами в тот день после битвы за атакованный тевтонами и белгами форт, ему захотелось плакать. В его сердце поселилось опустошение, он пришёл в окончательную растерянность, хотя до начала этого разговора чувствовал себя абсолютно уверенным и даже испытывал по отношению к Верцингеториксу некоторое презрение, присущее выходцам с Апеннинского полуострова.Отныне Ларакс осознал, что давно перестал быть галлом и вобрал в себя самое худшее как тевтонов, так и от римлян. Убивая непокорных Цезарю соплеменников, полагая, что те разжигают на его родной земле губительный огонь войны, он даже подумать не мог, для чего они это делают на самом деле. Всё это было не для наживы или власти, а только лишь ради обожаемой всеми истинными галлами свободы. Взгляд эдуя растерянно заметался в разные стороны, пока арверн и вся его дружина молча взирали на него, ожидая ответа. Ему вспоминались речи Ллелдорина о том, что лишь служение Риму поможет избавить Галлию от кровавых племенных распрей. Выходит, друид лгал – всё это время?.. – Но… – досадливо произнёс Ларакс, чувствуя, как к горлу подступил ком. – Но Ллелдорин говорил, что… – И ты прислушивался к советам того, чья клятва богине ужаснее твоей? – с отвращением произнёс король. – В таком случае, ты точно уподобился тому грязному тевтону, что убил твою невесту! Поверь мне, я многое знаю о друидах – в юности мне довелось быть их учеником, – и среди них есть такие, с которыми лучше не иметь дело. Это служители тёмного культа, зовущиеся хранителями Сердца Гор, и у них свои планы на наш проклятый Тевтатом мир, совсем никак не связанные с твоими жутко наивными и вместе с тем порочными мечтами о порядке! Не удивлюсь, если всё то время, что ты орудовал мечом в галльских городах, тобой владели чары этого бородатого ублюдка, чья душа черней ночи! Так ты и стал новым Милредом! – Никогда! – отчаянно рявкнул эдуй, хотя и понимал, что это – чистая правда. – Я нисколько не похож на Милреда! Я старался делать добро для Галлии! Я… я никогда не желал навредить моим братьям! – И поэтому ты убивал их направо и налево, – иронично подметил арверн. – Я просто… не понимал, что творю, – только и произнёс молодой воин, с горя схватившись за голову. Настал переломный момент во всём его ратном пути. Он осознал, что все его дела после убийства Милреда были сплошной ошибкой – до того чудовищной, что сложно даже вообразить, чем её можно исправить. Ларакс понял, что его руки пропитаны братской кровью по самые плечи, и смыть её теперь уж нельзя. Само собой, прося помощи у друидов Сердца Гор, он понимал, что обращается к людям, практикующим тёмную магию и другую мерзость, о которой простым людям было бы страшно даже подумать. Неужели прислужники Катабодуа всё это время вели свою игру, выгодную Риму? Он всё больше переставал понимать волю богини и начинал бояться заключённой с ней сделки. Но юный герой был готов пойти на всё, лишь бы сделать на благо своего народа хоть что-то доброе. Осмыслив произошедшее, он вновь посмотрел на короля, который почувствовал, что зерно попало в почву, и теперь терпеливо ждал его реакции. – Что же мне теперь делать, Верцингеторикс? Есть ли у меня ещё хоть какие-то шансы что-то изменить? – Я очень рад, что ты оказался понятливым, Ларакс, – твёрдо проговорил Верцингеторикс. – Если ты на самом деле хочешь добра своим братьям и сёстрам, то тебе нужно действовать очень быстро. Я видел, как римская армия движется с юго-востока и разоряет все те поселения, по которым недавно прошёлся ты со своими бандами. К вечеру они уже прибудут в Новиодун, так что собирай воинов и выступай к ним навстречу. Выведи из деревень битуригов всех людей, каких только сможешь, и отправляй их в Аварик. Сейчас нам нужен каждый воин, а каждому воину нужно то, за что он будет сражаться – его родные и близкие. Народ – это наше всё, без людей нам не победить. Я буду ждать вас возле оппидума.Изложив свои инструкции, Верцингеторикс схватился за поводья и уже хотел повести коня к дружине, дабы поспешить к Аварику. Кажется, положение и вправду было напряжённым, и для сбора действительно требовалась спешка, иначе римляне застанут силы коалиции галльских племён врасплох. Однако Ларакса смутили условия, выдвинутые королём. – Постой, как же я это сделаю? – опешил он. – Со мной в Новиодуне целых двенадцать когорт римлян! – Придумаешь, что с ними делать, если в тебе ещё осталось хоть что-то от галла. В противном случае, я найду тебя на поле боя, – отрезал король, после чего погнал коня вскачь и направился к главному оппидуму битуригов вместе с дружиной, оставив эдуя наедине со своим замешательством и ошеломлением. Щит и меч он также бросил валяться под ногами лошади героя.В течение нескольких минут Ларакс не двигался с места и молча смотрел вслед удаляющимся всадникам Верцингеторикса. Он был обескуражен после разговора с королём арвернов, но всё же старался прикинуть план действий. Нужно было что-то сделать с теми когортами легионеров, что сражались под его командованием, и успеть спасти то немногое, что римляне ещё не успели уничтожить, пока орудовали им, будто палач топором. Эдуй не беспокоился за свою жизнь. Если потребуется, то он был бы рад даже претерпеть столько смертей, сколько ему довелось посеять в ходе истребления сородичей. Главное было лишь одно – спасти людей.Арверны ускакали уже достаточно далеко, так что скрылись в начинающейся метели, и Ларакс, обернувшись через плечо на Новиодун, заметил римлян, взирающих на него с крепостных стен. При виде захватчиков, которых он ещё час назад считал благодетелями и друзьями, в его сердце разгорелся гнев. Он уже решил, что будет делать, и с этой целью повёл коня обратно в собственноручно покорённый оппидум, предварительно взяв с собой оружие короля…* * *Вернувшись в Новиодун, Ларакс отослал подконтрольных ему римлян из оппидума, мотивировав свой приказ тем, что мятежники планируют разорить деревни, расположенные на юге земель битуригов, дабы лишить легионы Цезаря продовольствия и тем самым усугубить тяготы зимней кампании. Центурион Валерий, очевидно, догадался, что за решением эдуя скрыта некая хитрость, но без лишних слов повёл своих солдат прочь, поскольку галлов в городе было больше, чем римлян.Затем начались приготовления к выведению простых людей с покидаемой территории. Снарядив конные отряды и разослав их по всем деревням и поселениям, Ларакс взял с собой в равной степени сильное и мобильное войско и повёл его вслед только что выпровоженным из оппидума когортам. Он чувствовал, что Валерий достаточно умён, чтобы не клюнуть на его ложь, а потому направился не на юг, а в ту сторону, откуда наступали легионы проконсула. Чутьё не подвело его, и вскоре он увидел, как колонна римлян движется на юго-запад по сельской тропе.Обойдя легионеров окольными путями, Ларакс со своими воинами устроил им засаду. Впрочем, римляне среагировали решительно и стойко приняли на себя удар галлов, но их положение было крайне невыгодным. Хотя и не без трудностей, эдую удалось разгромить бывших соратников. На его счастье, все те воины, что следовали за ним, пусть и были по большей части дикими разбойниками и мародёрами, но всё же видели в нём истинного героя и без раздумий согласились поддержать его во внезапно разразившейся войне против Рима, хотя только что и радовались тем трофеям, что приносили им разбой и разграбление соплеменников. Так началась вторая месть Ларакса. И если до этого он проливал кровь лишь за невесту, то отныне – за весь народ!..Крепко схватившись за низ большой кровати с балдахином, на которой ранее спала Твайлайт, пока жила в Кантерлоте, Эрик без особых затруднений приподнял её на уровень груди. Ларакс и Мусаси, стоящие рядом, тщательно оглядели всё то, что под ней находилось. Впрочем, оглядывать было нечего. До самой стены, у которой располагался противоположный край кровати, простирался ковёр, покрывающий плиточный пол. Это было последнее место, куда воины ещё не заглядывали, и оно оказалось пусто.Десять минут назад он вшестером прошерстили весь первый этаж и не нашли ничего, что как-либо напоминало описанное Принцессой Дружбы искомое Солнце Стар Свирла. Ларакс, было, впал в отчаяние, понимая, что победа вновь утекла у него сквозь пальцы. Но в тот же миг он заметил, как Мусаси заглянул на лестницу, ведущую на второй и третий этаж. Поиски артефакта продолжились, но лаборатория, расположенная выше, тоже оказалась пуста. Наконец настал черёд бывшей спальни аликорна. Здесь воинов тоже не ждало никакого успеха.Трое германцев перерывали всё, что только можно, самурай старательно заглядывал во все щели, а викинг смотрел под наиболее тяжёлыми предметами, которые могли поднять лишь его могучие руки. Галл тоже принимал активное участие в прочёсывании каждого угла, вместе с тем раздумывая над дальнейшими действиями. С каждой секундой его всё больше одолевало сомнение в том, что Солнце находится в этой башне. Теперь же, когда под кроватью не оказалось ничего, он окончательно убедился, что это действительно так. – Ну что там? – полюбопытствовал Олафссон, не видя ничего, кроме поверхности приподнятой им кровати. – Ничего, – сухо бросил Ларакс. – Здесь пусто. – В шкафах тоже ничего нет, – доложил Бертгарда, проверив вместе с двумя другими германцами всю мебель.Викинг опустил кровать на пол и устало присел на её край. Его тоже весьма опечалил тот факт, что возможность победить испарилась, будто её и не было. Теперь он не сомневался, что не сможет спасти Эквестрию ради своей обожаемой Рарити, как обещал полгода назад на берегу озера. Из-за этого его суровое норманнское сердце наполнялось яростью. Он был готов выйти на улицы Кантерлота и крушить всех без разбора, утоляя жажду обоих лезвий ?Духа Варвара?. С этой самой минуты, когда надежд совсем не осталось, ум норвежца занимала не столько романтика и любовь к милой единорожке, сколько гнев отчаяния.Ларакс несколько секунд глядел на помрачневшего викинга, а затем перевёл взор на ронина, показавшегося ему чересчур отстранённым и безразличным к сложившейся ситуации, хотя он понимал, что это не так. Он был уверен, что внутри японца кипят сильные чувства, просто все они тщательно скрывались за маской полной невозмутимости. Сам же галл чувствовал внутри себя пустоту – совсем как после того разговора с Верцингеториксом. Снова его путь зашёл в тупик. Хотя внизу на первом этаже всё ещё звенели мечи, у него почему-то больше не оставалось никакого желания куда-то спешить и что-то делать. – Солнца Свирла здесь нет, – мрачно и почти бесстрастно заключил эдуй, проведя пустым взглядом по спальне. – Может быть, оно просто хорошо запрятано? – предположил Сегимер. – Здесь могут где угодно скрываться какие-нибудь потайные. – Но мы об этом никогда не узнаем, – возразил Ларакс. – Если здесь есть какие-то тайники или что-то вроде того, то нам придётся разнести на мелкие камешки всю башню, чтобы найти их. – Когда начнём? – невесело вздохнул Эрик.Ничего не ответив, галл лишь ещё раз огляделся, понимая, что он вместе с пятью соратниками обыскал везде, где только можно. Он не представлял, что делать дальше. Впрочем, поразмыслить над этим ему возможности не дали. В следующее мгновение с первого этажа башни послышался громогласный зов Книвы: – Ларакс!!!Машинально обнажив меч, галл тут же рванул к лестнице, а вместе с ним – ронин и германцы. Слегка замешкавшийся викинг схватил секиру, лежащую на полу, и поторопился вслед за ними. Пусть ситуация стала безысходной, однако бросать соратников в бою было никак нельзя. Именно поэтому эдуй стремительно мчался вниз по винтовой лестнице, чуть ли не спрыгивая с неё. Вскоре он уже выбежал в зал первого этажа.Положение обороны башни было довольно тяжёлым. Хотя все йотуны уже пали, сюда тем не менее подоспел тот самый отряд, который галл и воевода наблюдали перед тем, как разместиться внутри здания. Правда, он состоял не из гвардейцев, как сперва показалось эдую, а из неких копьеносцев в чёрных доспехах с круглыми щитами и в шлемах, вроде коринфских. Что ж, спутать их с гиян-авспар на весьма значительном расстоянии было легче лёгкого, особенно при том, что сейчас Ларакс видел их вблизи впервые. Тем не менее, среди них числилось несколько бессмертных гвардейцев, которые, судя по всему, и сумели продавить строй германцев…Внутри зала кипела беспорядочная драка. Стена щитов, защищавшая двери и балкон, была смята, и теперь германцы бились с чёрными греками в случайных поединках, которые то и дело образовывались по всему помещению. К счастью, отряд врагов по численности не превышал дружину Праздничной Королевы, поэтому сражение шло на равных – если не считать присутствия посреди свары шестерых гвардейцев. Ещё столько же демонов стояло снаружи и палило по германцам из луков, иногда, впрочем, попадая в дружественных им греков.Постепенно обе стороны старались образовать боевой порядок внутри зала, и отныне германцы были разделены на две группы, обороняющиеся по краям выхода. Греки же преимущественно располагались по центру, заполнив собой всё пространство перед порогом. Не думая ни о чём, Ларакс сразу же схватился за свой щит, который он оставил у книжного шкафа, и кинулся в рубку, но прежде чем успел сделать несколько шагов, был оттеснён в сторону громадной фигурой норвежца.Неистовый викинг издал рёв ярости и со всего разбегу врезался в отряд греков, вдарив в них секирой. Узрев боевое безумие соратника, галл даже несколько опешил, но быстро опомнился и всё же кинулся в бой вместе с нагнавшими его тремя германцами. Самурай спустился сверху последним. Поскольку ко всему тому оружию, что он оставил перед обысками, ныне было невозможно попасть, так как путь к нему преграждали сражающиеся, его взор мельком скользнул на пояс. Меч Минамото, покоящийся возле пустых ножен от вакидзаси, которая осталась на могиле Флаттершай, так и просил своего хозяина, чтобы ему позволили утолить жажду крови. Сжав руку под самой цубой, японец обнажил дайто и тоже вступил в рубку.Эрик пробивался сквозь ряды греков, будто буйвол, и размахивал секирой с неукротимым гневом. Его могучие удары сминали щиты, разбивали шлема вместе с головами и рассекали чёрные анатомические кирасы. В него целились вражеские копья, но их наконечники не могли пробить тяжёлый пластинчатый доспех, а все те выпады, что гоплиты старались нанести в покрытое рыжей бородой лицо норвежца, он искусно парировал древком ?Духа Варвара?. Неумолимо продвигаясь в самую гущу врагов, викинг приближался к выходу, очевидно, намереваясь уничтожить шестерых бессмертных лучников, если, конечно, его секира сумеет пробить волшебный доспех…Вместе с тремя германцами Ларакс атаковал греков в ту самую прореху, которую проделал Олафссон своим двуручным оружием. Все они нашли себе в этой суматохе по оппоненту для поединка, хотя на Атанарика накинулись сразу двое. Слева от галла с ближайшим противником сцепился Миямото и одним махом разрубил тому гоплон надвое, словно тот состоял из бумаги. Однако же эдую было не до наблюдения за дуэлью между японцем и одним из греков. Он сам сошёлся в схватке с другим гоплитом, причём в отличие от остальных, у этого бойца гребень на шлеме был поперечным. Воитель сразу понял, что бьётся с командиром отряда.Грек встретил галла сильным выпадом, который был умело отбить щитом. В этом поединке Лараксу, вооружённому мечом, требовалось приблизиться к противнику как можно ближе, но тот старался не позволить ему сделать это. Вернув копьё в исходное положение, он быстро отступил на пару шагов назад и нанёс удар снова, целясь в незащищённую глотку эдуя. Тот, как и в прошлый раз, отвёл наконечник в сторону при помощи щита и мгновенным движением перерубил древко лезвием меча, что уже успели сделать почти все германцы, сцепившиеся с другими гоплитами. В такой свалке внутри помещения копьё было не слишком практично, поэтому греку пришлось перейти на короткий меч.Пространства для манёвра было немного, поэтому галлу и греку по большей части приходилось обмениваться друг с другом безрезультатными ударами по щитам. Кельтская спата была вдвое длиннее греческого кописа, поэтому положение гоплита представлялось менее выгодным. Тем не менее, он нисколько не уступал своему галльскому оппоненту, ловко уворачивась от его атак или отбивая их и стараясь нанести ему смертельный удар. Сражаясь с ним, Ларакс подмечал про себя, что эти воины в чёрных доспехах гораздо более умелые, чем прочие прислужники Мозенрата – от пустынников или вендалов до йотунов. За всю дорогу до башни германцы потеряли всего-то десятеро соратников, а в битве с этими греками уже пало порядка двадцати. Уж не те ли это герои, о которых говорил Бран?..Воинам Пинки Пай приходилось нелегко в сражении с чёрными гоплитами, хотя и те несли серьёзные потери под ударами их тяжёлых мечей. Особенно чудовищную угрозу для них представлял Эрик. Его могучий стан высился над толпой греков, подобно скале, а секира позволяла контролировать весьма широкое пространство. Большая часть врагов уже лишились копий, поэтому мало у кого получалось приблизиться к яростному викингу на расстояние удара кописа. Те же, кому это чудом удавалось, гибли, не успев совершить выпад. Иногда в спину норвежца врезались стрелы, пущенные гиян-авспар сквозь дверной проём, но пока что тяжёлый эдельвейс стойко держал даже выстрелы бессмертных.Отбив очередной выпад командира отряда, Ларакс совершил рубящий удар сверху. Тот прикрылся в полуприседе, и из-под гоплона тотчас же снова показался копис, нацелившийся в бедро галл. Ожидав от противника такого хода, он резко опустил щит вниз и отбил вражеский клинок его нижним краем. Вместе с тем он взмахнул спатой и пустил её в ход. Молниеносность эдуя дала свой результат, и с головы грека в мгновение ока слетел шлем. Если бы лидер гоплитов приподнялся на несколько сантиметров выше, то лезвие рубануло бы не по гребню, и схватка могла бы закончиться.Грек пошатнулся, и чтобы ещё больше выбить его из равновесия, эдуй врезал в его щит ногой. Удар получился довольно сильным, так что гоплит свалился на пол, но тут же был прикрыт своими соратниками. Галл, было, хотел продолжать давление, но краем глаза заметил, как справа в него уже летит меч. В последний момент успев вскинуть спату, он всё же отбил копис грека, только что прикончившего Сегимера. Ожидая контратаки от неудавшейся жертвы, воин в чёрных доспехах поспешил выставить гоплон, но Ларакс – сразу, как только вражеский удар был отбит – чересчур стремительно описал мечом окружность над головой и рубанул его по шее. Лезвие вгрызлось в плоть по самые позвонки, и как только эдуй резким движением выдернул его обратно, из раны фонтаном брызнула кровь. Противник немедленно рухнул на пол уже мёртвым.Не успел Ларакс опомниться, как на него опять обрушился командир отряда. Будто заранее почувствовав опасность, он инстинктивно выставил щит и тут же поймал на него рубящий удар, нанесённый с прыжка. Грохнувшись на галла, грек едва не сбил его с ног и, пользуясь этим, попытался довести дело до конца. Эдуй быстро поймал равновесие и постарался выпрямиться, дабы продолжить поединок, как вдруг пропустил выпад. Копис скользнул через щит и слегка чиркнул его по шее. Не желая давать врагу возможности собраться для нового удара, Ларакс сделал шаг вперёд и со всей силы врезал щитом в гоплон. Враг был оттеснён, но ему удалось быстро вернуться к бою. Впрочем, галл тоже приготовился схлестнуться с ним, намереваясь сделать это в последний раз.Грек вновь приблизился к галлу и первым же делом вынес меч вперёд, дабы отбить ожидаемый удар спаты. Затем, сделав короткий рывок вперёд, он сам попытался атаковать эдуя, но тоже безрезультатно. Лараксу уже начинала надоедать эта толкотня, так что ему захотелось поэкспериментировать на свой страх и риск. Он вновь послал клинок к незащищённой голове врага. Тот отклонился назад, пропустив лезвие над собой, и тут же выровнялся, однако от галла последовал удар щитом наотмашь. С кошачьей ловкостью ему удалось пропустить его мимо себя, после чего совершить очередной выпад в открывшийся торс противника. Ларакс этого и ждал, а потому мгновенно развернулся, так что лезвие успело только лишь царапнуть его кирасу, и, слегка подавшись назад, рубанул грека точно по лучезапястному суставу. Ладонь, сжимающая короткую рукоять, свалилась на пол вместе с кровавым дождём.Поразившись таким исходом поединка, командир гоплитов на долю секунды оцепенел, но почти сразу – к удивлению эдуя – боль вызвала у него не ужас или панику, а непомерную ярость. Оскалив зубы, обезумевший от потери руки воин набросился на того, кто его искалечил, и попытался снести врага с ног своим щитом. Ларакс поначалу слегка опешил, хотя и оттолкнул грека сию же секунду. Тот едва не повалился на спину, а галл, пользуясь случаем, пока гоплон был уведён в сторону, с размаху врезал ему лбом в переносицу. Затем спата без труда снесла голову вконец растерявшемуся предводителю чёрных щитоносцев, что ознаменовало конец этой дуэли.Не успело обезглавленное тело командира пасть на пол, как из-за его спины показался ещё один грек и с наскока атаковал галла. Затормозив слева от него, воин в чёрных доспехах скрестил с ним мечи на уровне глаз, после чего сразу же послал своё оружие к его ногам, пользуясь тем, что щит оставался с другой стороны стана эдуя (именно поэтому он и старался завязать схватку сбоку). Здесь же копис вновь столкнулся со спатой, которая тут же взмыла ввысь и обрушилась на голову воина, впившись в щёку сквозь коринфский шлем. Гоплит погиб прежде, чем успел занести свой короткий клинок для очередной попытки вонзить его в плоть галла.Очередной грек был убил, но в этот же момент Ларакс увидел, как перед ним из хаоса сражения выросли две чёрные фигуры бессмертных гвардейцев. Они вдвоём выступили вперёд, дабы прикончить галла, но почти сразу одного из них взял на себя Хаген, со всей силы рубанув того по плечу. Латы были без труда пробиты столь мощным ударом германского меча, но чёрная кожа под ними, кажется, даже не поцарапалась. Другой же демон всё же накинулся на предводителя защитников Эквестрии. Понимая, что это будет очень сложный поединок, Ларакс напрягся и приготовился проявить всю свою воинскую доблесть.Этот гиян-авспар был вооружён овальным щитом и палашом, который он тут же пустил вход, едва приблизившись к галлу. Тот ожидал первого удара от противника и ловко уклонился, а затем попробовал совершить выпад, который, впрочем, был принят гвардейцем на щит. Супостат уверенно наступал, не сомневаясь в своей неуязвимости, и Лараксу приходилось медленно отступать из гущи сражения, обмениваясь с ним ударами. Наконец бессмертный воин совершил рубящий удар снизу, и эдуй постарался отбить его нижним краем щита, как и в случае с командиром гоплитом. Как и в прошлый раз, ему это удалось, после чего он подался навстречу врагу и направил спату к его голове, покрытой шлемом с султаном и кольчужной бармицей.Чёрная кожа гвардейца блеснула белым мерцанием, и он мгновенно нырнул под кельтский клинок, так что глаза галла едва сумели уловить его движение. Прежде чем метровый меч успел вернуться в исходное положение, гиян-авспар засветился уже ярко-красным светом и нанёс точно такой же удар снизу в щит своего оппонента. Сила бессмертного супостата оказалась настолько колоссальной, что Ларакс был отброшен на несколько метров назад и тяжело приземлился на полу в стороне от потасовки, будто был сбит с ног взмахом медвежьей лапы.Быстро придя в себя, Ларакс узрел, как чёрная фигура его противника уже угрожающе нависла над ним, занеся палаш для рокового удара. Один из ремешков на щите галла порвался, поэтому его уже нельзя было использовать, но он не желал мириться с судьбой. Освободив левую руку от пришедшего в негодность предмета, он собрался с силами и вдарил ногами под колени демона. Чересчур уверенный в себе гвардеец явно не ожидал такого поворота, и теперь он падал вниз прямиком на выставленную вверх спату. Эдуй крепко сжал её обеими руками, чтобы наверняка пронзить противника.Тем не менее, упав на остриё клинка тем местом, где располагается гортань, враг лишь соскочил с него и упал возле галла, придавив краем своей туши его раненное плечо. Чёрная кожа демона нисколько не пострадала, а значит, и он сам. В связи с этим Ларакс мгновенно вылез из-под его плеча и мигом попытался встать, желая нависнуть над ним раньше, чем это сделает он, но почти сразу замер от внезапного удивления. Он увидел, как приподнявшегося на руках демона прибил к полу слегка изогнутый шикарный клинок, прошив плоть вместе с тяжёлыми латами и даже зачарованным доспехом столь же легко, как мешок с рисом. Подняв взор выше, Ларакс встретился взглядом с Мусаси, которому уже успели отрубить один рог на шлеме. Его дайто уже наверняка убило не одного грека, а также этого гвардейца, но прекрасный меч всё так же блистал своим великолепием, словно всегда хранился где-нибудь в императорской сокровищнице.Молча кивнув галлу, самурай быстро помог ему подняться, а когда тот уже стоял на ногах, сделал шаг назад и с размаху рубанул мечом ещё одного грека, решившего атаковать его в спину. Складывалось такое впечатление, что японец чувствует поле боя внутри помещения всем своим естеством, что и позволило ему узнать о приближении противника с тыла. Он врубил дайто через ключицу до самой середины грудной клетки, проделав щель также и в выставленном гоплоне, и пинком оттолкнул уже мёртвое тело от себя, тем самым вытащив меч из окровавленной плоти. Ларакс мельком заметил, что у ронина болтается стрела в бедре между пластинами, однако тот двигался так, будто не замечал этого. Возможно, наконечник так и не добрался до ноги…Не прошло и нескольких секунд, как на галла уже накинулся ещё один грек. Выставив щит вперёд, противник направил меч в прямое пике на покрытую крылатым шлемом голову слегка замешкавшегося Ларакса, но всё же он довольно быстро опомнился и вытянул лезвие перед собой для отражения удара, для крепости ухватив его также и левой рукой. Далее он применил на практике то, чему учил Твайлайт на поляне незадолго до выступления на Кантерлот. Продолжая удерживать клинок левой рукой, он с усилием вынес рукоять к лицу противника и разбил ему гардой подбородок. Гоплит отшатнулся и тотчас же был сражён мощным ударом по ногам с разворота. Подлетев вверх тормашками, он рухнул на пол, став лёгкой жертвой для кельтской спаты.Схватив щит поверженного самураем бессмертного гвардейца, Ларакс с пылом и яростью вступил в дальнейшую сечу. Греков оставалось не так уж и много, и наибольшее их количество прикончил Эрик. Выбив ещё двоих из двери могучим ударом секиры, викинг вырвался наружу и сцепился с шестью гиян-авспар, доселе изматывавших защитников Эквестрии своими луками. Норвежцу застилала взор кровавая пелена, поэтому он не боялся сойтись в бою сразу с несколькими демонами, хотя и одного из них прикончить – великий подвиг. – Прорываемся к выходу! – отдал приказ Ларакс, пронзив мечом следующего противника. Он обеспокоился за жизнь Олафссона, а потому посчитал нужным повести весь отряд ему на помощь. Шестеро гвардейцев могли прикончить его в любой момент, и он явно недооценивал их боевую мощь. Похоже, что викинг позабыл даже про свою клятву, данную Рарити накануне сражения.Германцы издали краткий клич в ответ на приказ вождя и принялись рубить греков с удвоенной яростью. Они и без того активно теснили их. Пусть эти герои, как их назвал король пиктов, и опытные бойцы, сумевшие отправить в царство мёртвых уже почти три десятка воинов Праздничной Королевы, но всё же варвары поистине слыли царями подобных мясорубок, а потому в конце концов справились с ними. Даже шестеро гвардейцев, принявшие участие в ближнем бою, уже лежали мёртвыми, и сразил их, скорее всего, блистательный меч Минамото.Книва вместе с костяком отряда добивал оставшихся гоплитов, сбившихся в плотную кучку возле дверей. Они отважно отбивались от варваров и даже не думали о бегстве, однако длинные германские мечи не оставляли им шансов. Теперь без копий они проигрывали своим северным соперникам даже в бою строй на строй. Как бы то ни было, каждый германец отдавал должное этим бойцам за их воинское мастерство, поскольку они стали единственными противниками, не считая гиян-авспар, которые доставили дружине немало неприятностей. Можно было сказать, что бой прошёл на равных, и если бы гоплиты обороняли башню, а северянам пришлось её штурмовать, то исход мог бы оказаться совершенно иным.Тем временем Эрик без устали бился с шестью гвардейцами, не позволяя им подойти к себе на расстояние удара палаша за счёт длины секиры. Этот бой мог продолжаться долго, если не вечно, поскольку каждый удар норвежца хоть и сшибал демонов с ног, но не убивал и даже не калечил их, а они не решались сблизиться с ним для атаки, понимая, что это бесполезно. Ларакс вместе с несколькими германцами прикончил последнего грека в глуби зала, оказывавшего сопротивление до конца, и обратил взор на завершающуюся схватку возле дверей. Его взор спонтанно скользнул на усеянный трупами пол и заметил среди израненных мёртвых тел павшего Хагена. Сжимая меч в руке, он лежал возле бездыханного гвардейца с разрубленным шлемом. Судя по всему, квад был повержен в схватке с одним из тех двух демонов, которые собирались вдвоём атаковать галла. Приняв одного из них на себя, он, скорее всего, спас вождю жизнь.Печально глядя на павшего соратника, Ларакс на миг вспомнил, как тот спас его вместе с пони и братьями по оружию из окружения в Вечнодиком лесу около месяца назад. Но предаваться скорби было некогда, и галл быстро повёл столпившихся вокруг него воинов на добивание греков. Между тем Миямото наконец получил доступ к оставленному у балкона оружию и, схватив уже заряженную Танэгасиму, облегчил положение халугаландца, пристрелив одного из гиян-авспар точно в лоб. Тем не менее, самурай намеревался и дальше помогать другу, и с этой целью со всей возможной поспешностью начал перезаряжать ружьё.Оставшиеся четыре гоплита вытеснились на крыльцо щитами германцев и вскоре были добиты их мечами, хотя череп одного из них вскрыла шальная секира норвежца. Воины под предводительством Ларакса и Книвы вышли из башни и связали боем троих ближайших гвардейцев, в то время как грянул очередной выстрел, и пуля, выпушенная японцем, нашла свою цель. Отныне, когда не приходилось более держать дистанцию вокруг себя, северянин обрушился на одного-единственного демона. Используя преимущество, обусловленное длиной своего оружия, он взмахнул ?Духом варвара? и направил одно из его лезвий к плечу бессмертного воина. Тот пригнулся, миновав удара, но викинг не стал останавливать разогнанную секиру и лишь описал ею окружность над головой, послав её уже к ногам противника.Гиян-авспар резво подпрыгнул, пропустив двойное лезвие под собой, однако среагировать на следующий удар он уже не успел. Секира повергла его наземь, и Эрик поспешил добить поваленного врага. Прекрасно зная о чрезвычайной прочности волшебного доспеха, он совершил прыжок и всей мощью своего богатырского тела обрушил ?Дух варвара? на покрытое маской лицо лежащего гвардейца. Широкое лезвие без труда пробило защитный покров и даже вгрызлось в чёрную кожу на несколько дюймов. Бессмертный воин дёрнулся в предсмертной конвульсии и испустил дух.Узрев расправу над гиян-авспар, Ларакс, бьющийся с другим демоном на пару с Книвой, изрядно изумился. Сложно было сказать, что дало норвежцу возможность убить бессмертного. Стала ли причиной какая-то особая сталь из Халугаланда, из которой наверняка выкован ?Дух варвара?, или же всё дело только лишь в чудовищной силе викинга, сумевшего некогда побороть даже йотуна? Эдуй не стал утруждать себя этим вопросом, продолжив отражать щитом и разить мечом, пока к нему и прочим ратникам на помощь не подошёл скандинав. В то же время ещё один гвардеец пал под выстрелом ронина, только что выскочившего с балкона на крыльцо.Германцы всей оравой постарались окружить одного из гвардейцев, и вскоре им удалось умертвить его множественными ударами мечей, нацеленными преимущественно в защищённую лишь бармицей шею, хотя тот успел уложить троих воинов, прежде чем пал сам. С другим бились по большей части оба предводителя отряда. Наконец Эрик в очередной раз взмахнул секирой, что заставило бессмертного маневрировать. Воспользовавшись этим, Книва нанёс меткий выпад в корпус супостата, а Ларакс, не давая тому опомниться, ударил мечом снизу и врезал прямо в подбородок, сбив маску и обнажив жуткий лик с длинным монолитным глазом красного цвета.Сильная рука галла повалила врага к ногам викинга, который не помедлил всадить секиру тому в грудь на уровне сердца. Сталь, как и в прошлый раз, сумела-таки пронзить сверхпрочную чёрную кожу, умертвив демона, но древко, множество раз отразившее удары греческих кописов, неожиданно треснуло. В руках норвежца остался лишь обломок длинного топорища, а двойное лезвие отныне торчало в груди гиян-авспар. Стало быть, не такие уж они и бессмертные, просто для того, чтобы убить их, требуется очень много ударов – в случае северянина. Ларакс окончательно убедился, что их доспехи не даруют неуязвимость, а просто отличаются невероятной прочностью, которую им придаёт, возможно, магия.Повесив мушкет на спину, Миямото взял в руки тэцубо, покоившуюся за перилами балкона, и поспешил присоединиться к соратникам, коих ныне оставалось всего чуть более сорока. Сын Олафа же с остервенением бросил обломок древка на пол крыльца и, плюнув на труп гвардейца, выпалил: – Проклятые циклопы, чтоб вас гномы сжарили в своих печах! – С этими словами он заменил сломавшийся ?Дух варвара? на метровый норманнский меч, висевший у него на поясе в ножнах, после чего обратился к вождю: – Ну, что дальше, Ларакс? – Я не понял, – произнёс Книва прежде галла. – Вы что, ничего не нашли? – Ничего, – угрюмо бросил Ларакс. – Солнца Свирла здесь нету, и я понятия не имею, где оно может быть. Но когда Фазир велел мне прорываться к этой башне, он говорил так уверенно, будто у нас не должно было возникнуть никаких трудностей… – И что теперь? – вопросил воевода, прервав рассуждения эдуя. Ситуация, ныне сложившаяся, ему совсем не нравилась, как и всем германцам. Неужто они теряли боевых товарищей и проливали кровь зазря?.. – Возможно, мы чего-то не поняли, – задумчиво предположил эдуй, устремив взор в сторону южной части королевского дворца, достаточно хорошо виднеющейся с крыльца этой башни. Далее его взгляд переместился на вконец запутавшегося гота. – Возвращаемся обратно. Нужно поговорить с Твайлайт. Может быть, она сумеет понять, что нам делать дальше. – Как скажешь, – бесстрастно отозвался Книва, утвердительно кивнув, после чего обратился к подчинённым: – Воины, выступаем обратно к южным воротам!Воевода немедля повёл за собой воинов вниз по лестнице, а галл, прежде чем присоединиться к ним, устремил взор на восток. Хотя почти всю панораму загораживала соседняя башня, ему было видно, что в городе разгорается великий пожар. Даже с этой позиции было видно, как огромные языки пламени пожирают дома у подножия высокой скалы. Далее он взял с собой викинга и самурая и вместе с ними очень скоро спустился вниз, влившись в ряды германцев.Преодолев парадную лестницу, Ларакс вместе с Мусаси и Эриком выбился в первые ряды отряда личных воинов Праздничной Королевы. Когда же они свернули на тропу, тянущуюся к мосту – ту самую, по которой им довелось бежать сюда к башне, – их взору представилась полная картина гибнущего Кантерлота. Вся столица окончательно погрузилась в хаос и кровавый мрак. С возвышенности было хорошо видно почти весь дворцовый комплекс, а также ближайшие улицы, и всё это огромное пространство заполняли собой сражающиеся. Каждый, кому не посчастливилось находиться в этом жутком месте, бился лишь за свою жизнь, разя оружием каждого встречного. Сейчас ежесекундно различные существа гибли пачками.Пожар продолжал охватывать улицы, и вся та часть города, что находилась севернее королевского дворца, уже полыхала. Хотя даже в том кромешном аду наблюдались стычки. Казалось, что все обитатели столицы лишились рассудка и принялись убивать друг друга, совсем не думая о себе и лишь утоляя первобытную жажду крови. Также огонь отчасти распространился уже и на дворцовый комплекс. Отсюда было отчётливо видно, как горит королевский лабиринт, являющий собой большую часть сада. Северная сторона самого дворца тоже несла на себе несколько очагов пожара. Похоже, здесь поджигательством активно занимались вендалы…Воины взирали на ужас, накрывший весь Кантерлот, и у них в каком-то смысле захватывало дух от этого чудовищного зрелища. Столица Эквестрии стремительно погибала, и этот факт нагонял на них некую необъяснимую тоску – особенно на Ларакса, видевшего множество полыхающих городов за свою жизнь. Хотя взор Миямото был, как всегда, невозмутимым, будто его совершенно не интересовала судьба прекрасного града. И лишь Эрик видел в этом пожаре войны нечто пленяющее и даже родное. Он стоял возле галла с развевающейся на ветру рыжей бородой, и в его глазах плясало пламя, а на лице сияла сумасшедшая ухмылка. Безумие разворачивающихся событий зажгло тот же огонь и в его суровой северной душе. – Гляди, Ларакс! – воскликнул вдруг Эрик с каким-то странным восторгом, слегка толкнув эдуя в плечо и указав на бушующий в столице пожар вместе с повсеместными битвами. Похоже, что происходящее окончательно снесло ему крышу. – Конец света! Давай ускорим его! Всё равно ведь погибать, так напоим же досыта наши клинки! Чью сторону примем? Йотунов? Или, может быть, вендалов? – Успокойся! – прикрикнул на него галл, понимая, что ещё немного, и он, став подобным берсерку, кинется в самое сердце мясорубки, дабы убить многих и пасть самому. – Это не наша война, для нас здесь все чужаки, и каждый с удовольствием вцепится нам в глотку! И не забывай про свою клятву, что ты дал Рарити! – К троллю клятву! Я викинг, а не единорожий жеребец! И я хочу погибнуть с мечом в руке, чего не сумел сделать в той жизни! – прогремел норвежец. – Остынь, норманн! – вступился Книва. – Ларакс прав, чего нам сейчас не хватало, так это с головой окунуться в этот мерзкий Муспельхейм! Нужно сперва понять, что нам делать дальше, а уж потом бросайся в огонь войны, сколько влезет! – Ладно-ладно, – пробурчал сын Олафа, в глубине души понимая, что соратники правы. В конце концов, грандиозный пожар вызвал у него лишь мимолётное помутнение, напомнив ему о привычной стихии – о налётах на величественные прибрежные замки и города, сопровождающихся грабежом, убийствами и сожжением всего того, что невозможно утащить на драккар. – Показывайте уже, куда хоть пробиваться нужно… – Туда же, откуда пришли, – ответил Ларакс. – Вперёд!Отряд устремился в обратную дорогу, и как только воины взобрались на тот самый дугообразный мост, на котором по пути к башне произошла стычка с троллями, галл увидел ту часть поля боя под стенами дворца, что не загораживалась забором и живыми изгородями. Отсюда была заметна большая чёрная толпа, собравшаяся у угла дворцового здания. Не сложно было догадаться, что это скопление состоит из бессмертных гвардейцев, возможно, всё ещё бьющихся с Адальгардом. Хотя самого берсерка пока что видно не было, поскольку на таком расстоянии он мало чем отличался от остальных воинов. За углом же выступающих к востоку стен дворца на главной церемониальной площади, расположенной как раз перед парадным входом, так же собралось множество отрядов всех противоборствующих сторон. Среди этой массы существ глаз Ларакса уловил нечто огромное, но ничего конкретного он разглядеть не сумел.Кроме того, та часть сада, что тянулась от стены вдоль облицованного обрыва к крепостным воротам, тоже ныне наполнялась некими воинами, поэтому галл ускорил бег, подав тем самым пример своим соратникам, поскольку вскоре в дворцовый комплекс могли сбежаться все, кто способны держать в руках оружие. Наверняка своей главной целью силы мятежа наметили сожжение королевской обители. Если сражение в садах станет чересчур буйным, то ратники едва ли смогут вырваться отсюда обратно, учитывая, что их отряд уменьшился почти вдвое.Путь в обратную сторону был почти пуст, поскольку все здешние отряды уже пали от мечей дружинников Праздничной Королевы, когда те взбирались на возвышенность. Лишь у стены, тянущейся от обрыва до самого поворота в южную часть сада, тролли бились с пустынниками, и в их битве принимали участие также и вендалы. По мере приближения галлу всё лучше становилось видно сечь, творящуюся на территории дворца, и вскоре он даже сумел разглядеть берсерка. Этот чудовищный воин продолжал крушить гвардейцев при помощи штандарта, который он вновь сумел захватить. Его могучие ноги попирали целую гору чёрных трупов, а руки без устали крутили над покрытой медвежьим капюшоном головой знамя, повергая наземь всех демонов, предпринимающих различные попытки настигнуть его для удара мечом.В Адальгарда летели стрелы – иногда даже огненные, – но все они отлетали от его тела, не в силах вонзиться. Лишь несколько наконечников впилось в медвежью шкуру, и один из них был горящим, так что правое плечо квада ныне терзал огонь. Тем не менее, он нисколько не реагировал ни на удары, ни на пламя, а лишь сотрясал территорию дворца своим громовым басом и бил супостатов снова и снова. Он убил уже далеко не одну сотню гиян- авспар, но те всё равно продолжали пытаться атаковать его, наступая по трупам сослуживцев, как будто каждый удар меча или попадание стрелы приближали смерть берсерка на один шажок, пусть и явно ничтожный. Почти все силы личной гвардии Мозенрата были направлены именно на то, чтобы сразить воина-медведя.Спешно спустившись с возвышенности, защитники Эквестрии бежали вдоль стены прямиком к повороту, на котором происходила одна из множества стычек, и спустя несколько мгновений они присоединились к сражающимся, дабы расчистить себе путь к отступлению. Поглощённые кровопролитием супостаты далеко не сразу заметили приближение ратников, поэтому многие из них тут же получили удары в спины. Германцы набросились на врагов с присущей им яростью и мощными выпадами вонзили свои длинные клинки в неприятельские тела, пробив их насквозь, после чего сразу сошлись в бою со следующими. Они не щадили никого – ни троллей, ни пустынников, ни вендалов, точно так же, как и те не спешили завязывать дружбу с ними или даже между собой.Ларакс врезался во вражескую толпу первым, а потому углубился в неё немного дальше остальных, из-за чего теперь ему приходилось применять всю свою ловкость и умение владеть мечом. Его окружило четыре тролля и два вендала, и пока что он только и успевал, что отбивать их удары по кругу. Наконец ускользнув от топора зеленокожей твари, он подался в сторону и с разворота врубил меч в тело вендала. Далее он мгновенно извлёк оружие из плеча дикаря и едва успел отразить им новый удар. Затем последовал выпад щитом в морду ближайшего тролля, который выбил его из строя, уклон, разрубание копья другого вендала, добивание оглушённого чудовища и снова скрещивание меча с топорами. Галл мастерски исполнял эту пляску смерти, отправляя врагов на тот свет одного за другим.Супостаты старались теснить эдуя, хотя тот умело держал дистанцию, но в какой-то момент один из вендалов с разбега всадил ему копьё в спину. Бронзовая кираса выдержала удар дикарского наконечника, но удар был довольно силён, так что галл, утративший равновесие от очередного уклона, свалился на снег. Над ним тотчас же занёсся топор тролля, только что совершившего промах. Ларакс, было, хотел выставить щит, как вдруг тело зеленокожей твари было насквозь прошито копьём. Ещё несколько супостатов разделили его участь, а остальных прикончили подоспевшие на помощь германцы, ведомые Книвой и Мусаси. Убитый тролль свалился наземь, и тут-то галл увидел зависшую в воздухе Скуталу, копьё которой спасло ему жизнь.Юная пегаска вместе со своим аренным отрядом очень вовремя пришла к ратникам на помощь, и теперь Ларакс видел, что остальные пони тоже уже внесли свой вклад в расправу над нечистью – именно их копья прибили многих других врагов. Как и учил их Максимус, они пикировали на них сверху и поражали их острыми наконечниками на полной скорости. Приподнявшись, галл обменялся со Скуталу взглядами и благодарно кивнул ей, а затем поспешил встать на ноги, так как бой ещё не окончился. Пегаски тоже взмыли ввысь для нанесения новых ударов.Вернувшись к сече, Ларакс краем глаза заметил, как мимо пронёсся Эрик и с разгона вдарил по двум вендалам, умертвив их одним махом, первому снеся голову, а второму перерубив ключицу. Отныне викинг орудовал тяжёлым двуручным мечом, который он забрал у убитого им же командира троллей взамен сломавшемуся ?Духу варвара?. Поистине клинок, общая длина которого вместе с рукоятью составляла чуть более полутора метра, идеально подходил для рук могучего норвежца. Вместе с тем галл почувствовал, как земля под его ногами сотрясается, словно в такт чьему-то шагу. Первым, о чём ему подумалось, стала очередная засада йотунов, но к несчастью, это было вовсе не так…Появление на поле боя легионных пегасок воодушевило Ларакса, так что он принялся сражаться с большей яростью. Это могло означать только одно – пикты вместе с пони наконец нагнали его отряд. Спустя полминуты из-за забора показалось несколько дикарей в длинных килтах, что окончательно подтвердило этот очевидный факт. Возрадовавшись приходу подмоги, германцы бордо воскликнули и продолжили утолять непомерную жажду своих мечей. Постепенно в бой вступало всё больше каледонцев, и разгром вражеских сил довершился быстро.Закончив с супостатами здесь, пикты сразу же рванули сражаться дальше за живой изгородью, даже не посмотрев в сторону германцев, но и не накинувшись на них, что уже означало их дружественность. Опасения воеводы насчёт предательства Мак Морна, похоже, не подтвердились. Ларакс отряхнул лезвие меча от крови и повёл отряд к повороту. Как только они пересекли проход между забором и живой изгородью, их взору предстало нечто ужасное, и теперь галл понял, отчего под ним содрогалась земля. Прямиком в их сторону от церемониальной площади на всех четырёх лапах неслось огромное чудовище, походящее на плод совокупления немыслимых размеров крота и медведя. Это был маулвурф, которого воины некроманта притащили сюда из далёких земель чейнджлингов.Колоссальная тварь скакала мимо берсерка, вероятно, решив не сталкиваться с ним, и её путь пролегал сквозь ряды сражающихся, среди которых она раскидывала своей массой всех без разбора – и мятежников, и солдат Мозенрата. Впрочем, своей целью зверюга явно выбрала третью сторону. Ларакс замер, краем глаза заметив, как Миямото совершенно спокойно заряжает мушкет, чтобы метким выстрелом поразить монстра, хотя шкура у того казалась настолько толстой, что едва ли одна пуля сумеет убить его. Эрик с задором потрясал своим огромным мечом в предвкушении битвы, хотя германцы, как и галл, не вполне разделяли его безумный настрой. Ни у кого из них не было особого желания биться с этим чудовищем. Однако же их взгляд на ситуацию в корне изменился, когда слева сквозь шум битвы раздался хорошо знакомый звонкий голосок, выражающий надежду: – Мои верные воины!Все германцы почти синхронно повернули головы в ту сторону, откуда донеслись эти слова, и увидели свою королеву. Пинки Пай стояла рядом с Твайлайт, Рарити и Зекорой под забором в окружении нескольких пиктских воинов, взявших их под свою защиту. Едва увидев своих дружинников, розовая пони хотела тотчас же податься к ним, но её остановили копыта аликорна. Сейчас опасно было делать даже малейший шаг в сторону гущи сражения, и Спаркл прекрасно это понимала, поэтому и поспешила остановить свою подругу. Тем не менее, королева варваров хоть и не стала вырываться, но смотрела на своих воинов с искренней улыбкой на личике и надеждой в голубых глазах. Эти суровые германские витязи столько раз спасали её от смерти, что и ныне она нисколько не сомневалась, что они защитят её от любой напасти, в силу чего доселе царивший в её сердце страх резко сменился счастьем. – Да здравствует Королева! – воскликнул Книва, подняв меч к небу. При виде своей госпожи он, как и все его воины, преисполнился решимости сразиться хоть с десятью маулвурфами. Как только воевода поприветствовал Праздничную Королеву, германцы пару раз вторили его кличу, загрохотав оружием и приготовившись остановить продвижение чудовища.Ларакс между тем пересёкся взглядами с Твайлайт. Его изумрудные глаза так и говорили, что прорыв к башне оказался неверным ходом, и сиреневая пони, кажется, поняла это, судя по тому, как она резко помрачнела. Эрик же переглянулся с Рарити. Бегло оглядев викинга с ног до головы, белоснежная единорожка утвердительно кивнула ему, хотя в следующую секунду она заметила, что в накидке из шкуры белого медведя, покрывающей плечи её особенного воина, торчит стрела. Кроме того, доспех норвежца был изрядно побит, что свидетельствовало о его лихости в бою. Похоже, что беречь себя он и не думал, и это заставило пони слегка ужаснуться.Маулвурф стремительно приближался, и ближние к нему пикты, бьющие пустынников и троллей, приготовились запустить в зверюгу свои копья. Тем временем германцы образовали разрозненный строй и встали возле края забора, перегородив чудовищу путь к трём пони и зебре. Миямото уже успел зарядить мушкет и произвести выстрел. Он метил в сердце, но поскольку цель была чрезвычайно подвижна, пуля попала в массивное плечо. Плоть монстра была пробита, но это только разозлило его. Взревев от боли, он ринулся дальше и в следующий миг обрушился на первых пиктов.Дикие каледонцы залпом метнули копья, и на маулвурфа обрушился дождь из острых наконечников, заставив его прикрыть морду массивными лапами с очень длинными острыми когтями. Чудовище замерло на миг, но потом обрушилось всей своей мощью на воинов Мак Морна. Те в свою очередь нисколько не растерялись и, выхватив из-за поясов топоры и кинжалы, с невероятной яростью набросились на него. Хотя копья не навредили зверю, не сумев пробить толстую шкуру, пикты неистово верещали и с невиданной самоубийственной отвагой рубили и кололи лапы твари, когда те попадали в пределы досягаемости холодного оружия. Впрочем, в такие моменты они обычно разлетались в стороны от ударов колоссальной силы. Но и это вовсе не пугало каледонских дикарей. Похоже, их обуревал боевой раж, больше даже походящий на гневную истерику.Готовясь встретить натиск продвигающегося сквозь пиктов монстра, Ларакс огляделся вокруг и заметил, что воителей Мак Морна не более двух сотен, хотя изначально их было около тысячи. Кроме того, нигде поблизости не наблюдался сам король. Отсюда следовало одно из двух: либо сюда вместе с пони был послан передовой отряд – пока что неясно, для чего именно, либо все остальные каледонцы, а также и кристальные пони и даже чейнджлинги – мертвы. Галл нисколько не исключал вероятности того, что по пути они могли повстречаться с войсками южного гарнизона, увидевшими пожар над дворцом и поспешившими туда на помощь своим. Естественно, в таком случае с ними пришлось сражаться, что могло объяснить, почему здесь отсутствовало большинство дикарей. Однако же эдую совсем не нравилось это предположение.Каким бы невыгодным ни было положение пиктов, им всё же удалось пустить маулвурфу кровь, разбив ему лапы в нескольких местах, а некий дикарь даже оставил свой топор в одном из когтей твари, но вскоре сам был отброшен за живую изгородь с распоротым брюхом. Разорвав в клочья ещё нескольких каледонцев вместе с троллем и двумя пустынниками, чудовище бросилось бежать дальше, как будто страстно желая умертвить именно германцев, а может быть, и пони, о чём сразу же подумалось Эрику. Огонь слепой ярости более не полыхал в его сердце, и он наконец вспомнил о своей клятве. Обернувшись и посмотрев на Рарити, он вновь понял, сколь сильно боится потерять её.Адальгард заканчивал своё сражение с гиян-авспар, коих оставалось не более сотни. Весь их огромный отряд был уничтожен штандартом, вращаемым руками берсерка, и всё поле боя застилалось широким ковром из чёрных трупов, а под ногами квада высилась целая гора, которую он яростно оборонял. Шкура на его плече продолжала гореть, и казалось, что скоро вся его спина покроется полотном пламени, но ему было всё равно. Всё, о чём он думал – это сражение и убийства. Голова единорога, которой венчался шест, уже лишилась мордочки и рога, поэтому отныне знамя являло собой огромную булаву с золотым набалдашником. Воин-медведь продолжал убивать гвардейца за гвардейцем, и Ларакс, поглядывая за его личной бойней, очень надеялся, что скоро он закончит и поможет бить маулвурфа. В том, что у Адальгарда хватит сил даже на то, чтобы прикончить эту махину, галл нисколько не сомневался.Мусаси сумел выстрелить снова, и на этот раз пуля попала в морду. Пронзив один из мясистых отростков на носу маулвурфа, внешне похожих на усы, пуля чиркнула по щеке и оставила длинную царапину, но опять-таки не нанесла ему никаких смертельных ранений. Понимая, что на перезарядку времени более не остаётся, самурай повесил ружьё на спину и, не став брать тэцубо, прислонённую к забору, обнажил дайто. По его мнению, только подобный клинок мог нанести монстру поражение, и он был абсолютно прав. – В атаку! – рявкнул Ларакс, когда чудовище было уже совсем близко. По примеру пиктов германцы бросились навстречу зверюге, дабы постараться нанести ей как можно больше ударов.Разрозненный строй воинов сшибся с маулвурфом, но его огромные лапы отшвыривали каждого, кто попадал под них. Галл в последний момент успел кувырнуться в сторону от линии следования монстра и, вмиг поднявшись с ловкостью пантеры, рубануть мечом по его задней лапе. Клинок не оставил существенной раны на толстой коже, что весьма смутило эдуя. Оставалось только надеяться, что поразить его сумеет самурай своим необыкновенным дайто, но тот тоже был оттеснён огромной массой, хотя и успел совершить удар. К счастью, японец был лишь слегка задет тушей, скачущей всё вперёд и вперёд, а потому моментально встал на ноги и кинулся вслед жуткому врагу.Вместе с сумевшими быстро подняться германцами Ларакс тоже, как и Мусаси, рванул за маулвурфом, понимая, что тот по каким-то причинам решил в первую очередь угробить троицу пони и зебру. В этот же момент он заметил, как тварь снесла с ног Эрика, желавшего угостить её сталью двуручного меча. Викинг пролетел с десяток метров и тяжело рухнул под забором за спинами кобылок, что вогнало их в оцепенение от ощущения надвигающейся смерти. Чудовище проскакало оставшееся расстояние и, нависнув над тремя пони и зеброй, устрашающе встало на дыбы. Воздух наполнился рёвом, подобным раскатам грома.Пикты продолжали окружать чудовище и метать в него копья, но это не приносило ему особого вреда. Крепко стиснув зубы, Ларакс устремлялся на помощь кобылкам с такой скоростью, какую только мог развить. Теперь он даже не сомневался, что главная цель маулвурфа – пони, и вполне очевидно, что в таком поведении зверюги виновна магия Мозенрата. Галл помнил, что некроманту для чего-то очень нужна была смерть всех воплощений Элементов Гармонии. Несомненно, сейчас колдун просто-напросто доводил дело до конца лапами этой твари, и в том числе поэтому эдуй считал недопустимой гибель своих подзащитных. С другой же стороны, он понимал, что ни ему, ни германцам уже не успеть что-либо сделать. Им оставалось преодолеть ещё чуть более двадцати ярдов, а чудовище уже находилось у своей цели.Лапы маулвурфа с грохотом опустились на землю прямо перед тремя пони и зеброй, и от раздавшейся тряски те невольно повалились с копыт. Их тела сковал страх, так что они даже не находили в себе сил рвануть прочь. Правда, бежать им было некуда, поскольку повсюду – даже со стороны южных ворот – кипело сражение, пикты сражались с мятежниками, и ринуться в их гущу означало верную смерть. Ларакс зарычал от бессильной ярости, устремляя себя к огромному супостату со скоростью ветра, как вдруг заметил за лапами твари очень быстро вернувшегося к бою сын Олафа.Видя, что Рарити и её подруги в смертельной опасности, викинг ощутил, как кровь ударила ему в голову. Придя в неописуемую ярость, он кинулся к только что опустившему лапы чудовищу и с разбегу вонзил огромный меч чуть повыше устрашающих когтей – как раз в то самое место, где зияла рубленая рана, оставленная дайто. Затем он резко выдернул свой клинок обратно, тем самым вырвав из конечности монстра целый шмат мяса. Из страшной раны брызнула кровь, а маулвурф вскинулся и заревел от боли, после чего нанёс по слегка замешкавшемуся норвежцу ответный удар. Когти правой лапы устремились прямиком к нему. Он машинально выставил меч плашмя, но это ему не помогло.Чудовищные когти вонзились в пластины эдельвейса, после чего вбили Олафссона в каменный забор и наконец пригвоздили его к нему, прошив и плоть воина, и кирпичную кладку насквозь. Пони взвизгнули от ужасной расправы над викингом, произошедшей в нескольких метрах от них, а германцы во главе с Лараксом поражённо замерли. Узрев кончину брата по оружию, галл почувствовал, как его сердце сжалось невыносимой болью. Наконец когти извлеклись наружу, и норвежец рухнул к подножию забора вместе с каменной крошкой, оставив на его поверхности кровавый след. Его правая рука всё ещё сжимала длинную рукоять меча. – Эрик! – провизжала Рарити и, забыв о смертельной опасности, кинулась к своему особенному воину. Твайлайт поспешила остановить её, но не успела.Белоснежная единорожка прильнула к телу викинга, которое уже покидали остатки жизни. В тот же миг она заметила, что морда маулвурфа пикирует прямо на неё, раскрыв пасть с чересчур длинными массивными зубами. Не желая оставлять подругу в беде, Спаркл решила оттолкнуть её с линии удара, но было уже слишком поздно. И воины тоже всё ещё были далеко, чтобы сделать хоть что-нибудь…Испугавшись неминуемой кончины, Рарити в ужасе вжалась в забор и не спускала глаз со стремительно приближающихся к ней зубов твари, пока не узрела, как Эрик, собравшись с последними силами, резко вскочил на ноги. Крепко схватив огромный меч обеими руками, он выставил его навстречу пикирующей морде, и в следующее мгновение раскрытая пасть напоролась на стальное жало, пробив себе нёбо. Маулвурф дёрнулся, но оттого ещё больше насадился на клинок норвежца. Чтобы быть уверенным в своём выпаде, сын Олафа сжал в кулак все силы, какие только оставались в его умирающем теле, и вытянул руки до пределов, дозволенных природой, всадив лезвие как можно глубже. Монстр вздрогнул в предсмертной агонии и, как только викинг с проворотом извлёк меч обратно, завалился на бок, придавив собой с десяток пиктов. Падение огромной туши на заснеженную землю повалило скандинава обратно к подножию забора.Выпустив наконец меч из руки, Эрик повернул голову налево и переглянулся с до глубины души ошарашенной Рарити. В её прекрасных синих очах читался страх, а также горе. Затем её взгляд скользнул на раны, зияющие в груди норвежца. Тяжёлый пластинчатый доспех был буквально разорван, и сквозь эти пробоины отчётливо виднелись широкие кровавые дыры в плоти гибнущего. При виде этих жутких увечий единорожке стало ещё хуже, и она вновь посмотрела в потухающие глаза воина. – Рарити, – выдохнул Олафссон с едва заметной предсмертной улыбкой. Кажется, сейчас, когда его жизнь подходила к концу – уже во второй раз, – он был несказанно рад видеть свою особенную пони. Умирать с её образом в своих глазах было для него отрадой. – Что же ты наделал, Эрик? – почти шёпотом вопросила Рарити, поднявшись и встав перед воином. Голос пони дрожал от переполняющих её эмоций. Не прошло и двух секунд, как она вспыхнула горем: – Ты же обещал! Обещал беречь себя, несмотря ни на что, глупый викинг! Ты обещал мне! – Да, – еле кивнул норвежец. – Но прежде всего я обещал, что буду тебя оберегать – с самого первого дня, как очутился в вашем мире. Прости, Рарити, но твой личный хускарл должен был отдать свою жизнь ради тебя. Я никак не мог остаться в стороне, видя, что это порождение Хельхейма желает тебя убить. – Но… – хотела, было, единорожка что-то возразить, но осеклась. На её глазах наворачивались горькие слёзы. – Но как же я теперь… без тебя?..Более ничего вымолвить она не смогла. Норманн заметил, как две другие пони и зебра подошли поближе и тоже с непроглядной печалью взирали на него, осознавая, что от его жизни остаются считанные секунды. Далее он снова посмотрел на Рарити и понял, что она вот-вот разрыдается. Желая хоть как-то подбодрить её, он сквозь боль приподнялся и снял с пояса меч в ножнах, после чего прижал его к груди белоснежной пони. – Вот, возьми мой меч, – велел викинг. Единорожка, совсем не настроенная думать о мечах, всё же инстинктивно обхватила копытцем ножны, в то время как воин продолжал держаться за рукоять. – Скоро мы всё равно все умрём, так что когда настанет твой час, возьмись за меч, и тогда тебя пустят в Вальгаллу. – Что? – не поняла белоснежная пони, всхлипнув. – Если сделаешь, как я сказал, то мы снова будем вместе, – отвечал сын Олафа. – Я думаю, с мечом Один впустит тебя в чертог, хоть ты и не воин. Может быть, его, конечно, смутит, что ты – пони, но я постараюсь уговорить его, а даже если и нет, то мы с тобой сбежим из Асгарда. Подадимся куда-нибудь в Андланг и будем жить до самого Рагнорока себе в удовольствие. Ну а когда настанет смерть богов, я хотел бы отправиться в небытие от клинков воинства Хель в твоих объятиях… – Что ты такое говоришь, Эрик? – сквозь слёзы потребовала Рарити каких-либо разъяснений.Викинг ничего не ответил, молча обратив взор направо на подоспевших к этому моменту соратников. Ларакс, Книва и Мусаси шествовали впереди германцев. Сбавив ход, трое воинов подошли поближе к сражённому северянину и безмолвно склонили перед ним головы, пока дружинники Праздничной Королевы вытягивались в дугу между мёртвой тушей маулвурфа и повреждённой его когтями стеной. Проведя взглядом по всем братьям по оружию, будто тем самым попрощавшись с ними, норвежец снова посмотрел на плачущую единорожку. – Мне очень жаль, что я встречаю свою гибель не в кафтане, что ты пошила для меня. Он был до того прекрасен! – прохрипел Олафссон. Убрав ладонь с рукояти меча и оставив его при Рарити, он протиснул пальцы под пластинку шлема, покрывающего голову белоснежной пони, и нежно прикоснулся к её мягкой щёчке. Приятный на ощупь мех был слегка влажноват из-за льющихся сквозь него слёз. – Но и близко не так прекрасен, как ты…Белоснежная кобылка была тронута словами умирающего, но это нисколько не умаляло её горя. Она вспомнила о кафтане, который упомянул викинг. К сожалению, эта шикарная вещь осталась в Хеороте, когда тот был сожран Ассимиляторами, в силу чего весь оставшийся боевой путь северянину пришлось проходить без неё. Также в её памяти всплыли образы множества моментов, которые она пережила вместе со своим верным воином. Та беседа на балконе во время первого снега, прогулки по рощам Вечнодикого леса в дни пребывания в германской крепости, даже сон в его крепких объятиях после попойки в День согревающего очага и наконец недавний разговор на руинах Понивилля, когда он высказался о своих особых чувствах к ней. Ныне всё это обратилось в прах прошлого, а сам норвежец спустя мгновение отправился в мир иной…Возле трупа маулвурфа вдруг совершила посадку Скуталу и весь её отряд, только что помогавший пиктам расправляться с врагами. Пегаски застали скандинава уже мёртвым, что отозвалось невероятной печалью в их сердцах, хоть каждая из них знала его всего-то пару дней. Как только он испустил дух, Ларакс подошёл к нему и кое-как вложил в его обмякшую правую руку двуручный меч, обагрённый кровью огромного чудовища, после чего закрыл ему глаза. Выпрямившись во весь рост, он заметил, как сбоку примостился молчаливый Миямото, тоже безмолвно простившись с другом. – Не сомневаюсь, что Вотан пожалует ему одно из лучших мест в чертоге, – печально произнёс Книва, не отводя глаз от павшего воина. Само собой, если в Вальгалле узнают, что сын Олафа поверг такое чудище, как маулвурф, прежде чем погиб сам, то силой и отвагой викинга восхитятся даже всеотец и его доблестный сын Донар – или, как его именуют скандинавы, Тор.Услышав слова воеводы, Рарити слезливо посмотрела на него. Тот тоже какое-то время взаимно взирал на неё, после чего перевёл взгляд на галла. Тот, простившись с викингом, подошёл к Твайлайт, которая вместе с Пинки Пай была подавлена немногим меньше, чем их белоснежная подруга. – Твайлайт, мы потерпели неудачу, – объявил эдуй. Аликорн ошеломлённо посмотрела на него. Это была вторая плохая новость за последние минуты. – Что?! – Солнца Стар Свирла в башне нету, – пояснил галл. – Или мы что-то не так поняли, или Фазир нам солгал. – Не может быть! – почти шёпотом выдохнула Спаркл. Всё её надежды на победу и возвращение Эквестрии к жизни вмиг разрушились. – Мы спешили обратно, чтобы посоветоваться с тобой, но не ожидали, что ты будешь здесь, – молвил Ларакс. – Почему вы пошли за нами столь малым числом? Или всех воинов Брана поубивали по пути? – Нет, я просто боялась, что с вами может что-то произойти, – монотонно отвечала Твайлайт, уткнувшись пустым взглядом в мёртвого Эрика. – И мы решили пойти к вам на помощь, а Бран дал нам в охрану тех воинов, что уже успели подняться из шахт. Мы даже волшебный сундук с собой прихватили. Но я и подумать не могла, что моё решение приведёт к такому! Эрик погиб из-за меня…Из фиолетовых глаз принцессы потекли слёзы. Она понимала, что если бы маулвурф не грозился убить Рарити, то Олафссон не стал бы рисковать собой, и тогда чудовище не прикончило бы его. Из всех семерых стражей, которых она когда-то призвала на защиту Замка Радужного Королевства, в живых остались только трое – если, конечно, Альтаир всё ещё жив, в чём аликорн начинала сильно сомневаться. Её сердце наполнялось горем и чувством вины за то, что тем заклинанием она обрекла этих воинов и дальше страдать в нескончаемых сражениях и в конце концов погибнуть за чужой им мир.Следом за принцессой на рыдание сорвалась и королева варваров. Она тоже всё это время очень переживала за воинов, готовых идти на всё ради возрождения Эквестрии, и теперь, когда её дружина заметно поредела, а викинг пал страшной смертью, ей очень хотелось, чтобы весь этот кошмар оказался лишь страшным сном. Но она прекрасно понимала, что всё это вполне реально, и от этого ей становилось ещё больнее. Глаза Мудрейшей выдавали не меньшую сокрушенность, правда, зебра всеми силами старалась держать свои эмоции при себе. Она с печалью взирала на викинга, пока не заметила, как из-за края трупа маулвурфа показался её личный страж.Адальгард уже расправился со всем отрядом гиян-авспар и теперь яростно пробивался сквозь ряды мятежников, с которыми также бились пикты. Ныне берсерк орудовал одноручным топором, ранее покоившимся у него на поясе. Выходит, что знамя он окончательно доломал об чью-то спину. Сам же он до сих пор оставался без ран, хотя огонь на его медвежьей накидке разгорался всё сильнее. Вскоре он привлёк к себе внимание всех своих соратников, в тревожном молчании чтивших память о викинге.Прорываясь сквозь вражескую рать не менее стремительно, чем маулвурф, Адальгард убивал неприятелей, как мясорубка, и каждый взмах его топора походил на удар медвежьей лапы. Вскоре его продвижение окончательно вогнало врагов в панику, и те рванули к церемониальной площади, бросив оружие. Теперь, когда все гиян-авспар, бившиеся с воином-медведем, пали, никто не видел смысла в дальнейшем продолжении бойни. Пикты какое-то время преследовали супостатов, успев убить ещё несколько десятков, после чего остановились и издали громогласный боевой клик. Берсерк же первым делом желал раздобыть себе новое оружие и, подбежав к забору, тут же взял в руки тэцубо. Видевший это самурай в мыслях подумал, что тяжеловесная японская дубина просто создана для этого квада, и не стал возражать против того, что тот решил позаимствовать её.Обзаведясь новой игрушкой, Адальгард сразу же побежал испытывать её, направившись вслед за врагами к церемониальной площади. Пожар на спине берсерка и чёрная краска, покрывающая всё богатырское тело, делали его походящим на выходца из преисподней. Шкура медведя лишь подчёркивала такое впечатление, поэтому не было совсем ничего удивительного в том, что целая толпа супостатов драпает от него одного. Ларакс четверть минуты глядел ему вслед, а потом повернулся в сторону южных ворот, через которые он вместе с соратниками ворвался в дворцовый комплекс. Из-за живой изгороди на мощёной дорожке появились спасающиеся бегством тролли и пустынники, следом за которым вырвались пятеро огромных медведей и три мантикоры.Дикие бестии настигали убегающих врагов и умерщвляли их. Глядя на них, Ларакс пришёл в замешательство. Неужели Мозенрат развёл в Кантерлоте целый бестиарий, который теперь активно применяет против мятежников? Германцы рассудили так же, а потому ожесточили свои сердца для очередной драки, но их пыл почти сразу сменился новым удивлением, когда над садовыми деревьями появилась целая туча чейнджлингов, возглавляемых Королевой Кризалис, а следом за зверюгами из-за поворота показались орды пиктов.Перебив убегающих, бестии вступили в небольшие стычки, всё ещё происходящие между немногими оставшимися троллями и пиктами. Зеленокожие твари сражались с храбростью обречённых, поскольку бежать им было некуда. Небольшой отряд медведей и мантикор быстро разметал врагов, стараясь не задеть дружественных пиктов, после чего обратились в обыкновенных чейнджлингов. Воины были поражены и даже несколько удивились тому, что королевство этих существ было завоёвано Мозенратом. Странно, что они не дали его войскам отпор, будучи способными на такое…Пикты продолжали выбегать из-за поворота, наполняя собой пространство, где только что происходило побоище, и в какой-то момент заплаканные глаза Твайлайт уловили среди дикарей Принцессу Каденс, спешно гарцующую вместе с Эппл Блум, Свити Белль и кристальными пони, чтобы поспевать за теми, кто впереди, и не задерживать бегущих сзади. Ларакс же не спускал глаз с Брана Мак Морна, который держался рядом с бывшей правительницей Кристальной империи, в то время как Книва удивлённо пялился на Кризалис, будучи изумлённым необычными способностями её подданных.Вскоре королева чейнджлингов спустилась к месту гибели норвежца вместе с десятью телохранителями, пока все прочие десятки и сотни её подданных оставались висеть в воздухе, опасливо поглядывая на бесконечную битву между Ассимиляторами и параспритами, разворачивающуюся высоко в небе. Представ перед галлом, считая его командиром всего штурмующего войска, Кризалис первым делом обратила ошеломлённый взгляд на труп чудовища из своих родных земель. – Это что, маулвурф? – удивлённо вопросила она. – Пёс его знает, – угрюмо бросил Книва, продолжая зрительно изучать королеву. – Я вот ума не приложу, каким троллем прихвостни Мозенрата сумели изловить тебя и твоих подданных, если вы способны на такое.С этими словами воевода направил меч на тех перевёртышей, что в образе медведей и мантикор без труда громили вражескую нечисть. Кризалис в ответ как-то странно посмотрела на гота и сухо вымолвила: – У Мозенрата была очень мощная магия. – Обратив взор на подданных, она огласила громким голосом: – Но теперь, когда всё наоборот, мы уничтожим этого мерзавца!Чейнджлинги радостно взревели. В их сердцах тоже горел боевой пыл, но галл тут же охладил его: – Всё не так-то просто, Кризалис. Мы не нашли Солнце Свирла – в башне его нет, а без него нам не победить. – Что, вашего артефакта не оказалось? – осведомился Бран, подходя ко всем собравшимся в сопровождении нескольких кольчужных воинов, одним из которых был тот самый норманноподобный здоровяк с двуручной секирой. Остановившись рядом с легионными пегасками, вождь пиктов метнул краткий взгляд на погибшего викинга. – Да, и я не представляю, где он может находиться, – подтвердил Ларакс. – Если его нет в башне, то ему остаётся быть только в одном месте – за пазухой у Мозенрата, – сходу предположил Мак Морн. Его слова будто молнией озарения ударили в голову галла. – Точно! – согласно произнёс он, после чего провёл ладонью по забрызганному кровью лицу и томно добавил: – До чего же порой глупым я бываю… – Не только ты, – мрачно усмехнулся воевода. – Я думаю, сейчас Мозенрату негде быть, кроме как в тронном зале этого дворца, – дополнил свои слова король пиктов. – Значит, идём туда? – пусть и сквозь слёзы, но всё же воодушевлённо вопросила Твайлайт. В её сердце снова загорелась надежда на то, что всех тех, кто пал по вине врагов – в том числе и Эрика, – ещё можно вернуть к жизни. – Вообще-то, у нас кое-какие проблемы, – возразила Кризалис. – Да, – подтвердил Бран в ответ на вопросительные взгляды воинов и пони. – Мы только что столкнулись с передовым отрядом, посланным с южного аванпоста ко дворцу, возможно, чтобы узнать, что здесь творится. Нам без труда удалось перебить их, вот только дозорные заметили нас с башен городских стен, и теперь к нам вдогонку мчится весь гарнизон. Похоже, они бросили тушить пожар, поняв, что это – бессмысленно. Мы видели, как по центральной улице мчалась целая армия пожирателей мертвецов и тварей с зелёными мордами, а возглавляла их бессмертная конница. Скоро вся эта рать будет здесь. – Это правда, – в свою очередь грустно подтвердила Принцесса Каденс, присоединившись к обсуждению вместе с сопровождением из числа своих подданных. – Похоже, мы в ловушке. – Есть какие-нибудь идеи, пикт? – поинтересовался Книва, переглянувшись с королём дикарей. – Возможно, – задумчиво ответил тот, проведя рукой по чёрной бороде. – В эту часть города ведут всего три лестницы. Одну могу перегородить я вместе со своими воинами, вторую – Кризалис, а третью… – Я со своими готами, – уверенно заявил воевода, перебив пикта. – Дай мне только полсотни своих карликов, и мы удержим центральную лестницу. Никакая бессмертная конница не продавит наших копий, взбираясь вверх по ступеням. – Они убьют вас! – в слезах запротестовала Пинки Пай, до сих пор не отошедшая от горя по кончине халугаландца. – Не делайте этого, прошу! – Теперь я вынужден ослушаться тебя, моя королева, – отвечал гот. – Если мы не задержим их, то всё пойдёт прахом. Раз уж мы ещё можем хоть что-то изменить, то на это стоит бросить все силы. – Я не хочу, чтобы вы уходили! – простонала Праздничная Королева. – Вы… вы же клялись, что будете меня защищать! Прошу вас, не оставляйте меня! – Не стоит беспокоиться, миледи, с тобой останется половина дружины. Я же вместе со всеми готами сделаю то единственное, чем могу защитить тебя – пойду и задержу этих варваров. Ну а если среди нас кто-то и погибнет, то это самое Солнце всё исправит. – Он рассудил верно, Пинки, – поддержал Ларакс решение гота. Если в прошлый раз он в подобном споре заступился за розовую пони, то теперь занял совсем другую позицию, что вызвало в душе кобылки некоторое разочарование. Оглядев войско, галл громким голосом продолжил: – Если войска южного гарнизона не будут задержаны, то мы все падём – без каких-либо надежд на победу. Отриньте горе и страхи! Давайте приложим все оставшиеся у нас силы, чтобы довести дело до конца, и тогда наши беды обратятся лишь в ночной кошмар! Наша задача проста – убить Мозенрата и отобрать у него Солнце Свирла!Пикты издали боевой клич, преисполнившись жаждой крови, и германцы почти сразу вторили им. Книва же вложил меч в ножны, опустил щит на снег и встал на колено перед своей королевой. Та в свою очередь смотрела на него полными слёз жеребячьими глазками, не желая мириться с той мыслью, что она провожает его на бой в последний раз. Сняв шлем с головы розовой пони и ласково проведя рукой по её гриве, воевода изрёк: – Прошу меня простить, моя королева, но я лишь делаю всё ради того, чтобы ты была счастлива. И поверь мне, сейчас наш риск своими жизнями – это прямая дорога к завоеванию твоего счастья. Это будет тяжёлый путь, но я обещаю тебе, что когда мы его пройдём, на твоём лице зажжётся улыбка.Пинки ничего не ответила, чувствуя ком в горле, но всё же одобрительно кивнула готу, понимая, что тот действительно всегда желал ей только самого лучшего. Хотя ей было больно принять такой решение, но и сейчас она в глубине души осознавала, что должна довериться ему, как всегда. Воевода же мягко обхватил голову своей королевы обеими руками и поцеловал её в лоб. Затем он подобрал свой щит, выпрямился во весь свой богатырский рост и отдал госпоже честь, вдарив кулаком в грудь. В следующий миг то же самое проделали все готы, уже настроившиеся погибнуть в бою с южным гарнизоном. – Что ж, я дам тебе в помощь сотню своих лучших племенных воинов, германец, – известил Бран воеводу, как только грохот оружия затих. – Тебе, Ларакс, тоже понадобятся войска. Двадцатью мечами вам победу не стяжать. – Справедливо, – буркнул галл, согласно кивнув. – Бери с собой всю знать пиктских кланов. Уж они-то прорубят вам дорогу к покоям Мозенрата, – с ухмылкой произнёс король пиктов, после чего обратился к тому самому здоровяку, похожему на норманна, который стоял возле него и исподлобья следил за обсуждением дальнейшего плана. – Хэмиш, возглавь всех знатных воинов и веди их за Лараксом. Подчиняйся ему так же, как и мне. – Как прикажете, господин, – отозвался пикт-великан. – Эм… а что делать нам? – поинтересовалась Каденс за себя и своих подданных. Галлу показалось, что планирование предстоящей операции несколько запутало розового аликорна. – Думаю, для вас есть кое-какое поручение, – задумчиво произнёс Ларакс, вспомнив разговор с Верцингеториксом – или его призраком, – состоявшийся вчерашним днём. – Идите вместе с Браном и его воинами. Если гарнизонные войска будут вас теснить, любой ценой постарайтесь выбраться из города. Как только сделаете это, отправляйтесь в соседствующие с Эквестрией страны и расскажите их жителям о том, что здесь произошло. Если у нас не хватит сил завоевать победу, то они сделают это за нас. – Затем галл перевёл взгляд на несколько удивлённую его распоряжением Твайлайт и сказал: – Ну а ты, Рарити и Пинки пойдёте с нами – ваша помощь может понадобиться. – Предлагаешь нам разделиться? – опешила Спаркл. – Сейчас это наилучшее решение, – заявил эдуй. – Помните, что за победу стоит уплатить любую цену. Если возьмём верх над врагом, то отвоюем всё, что потеряли. – Хорошо, я сделаю, как ты сказал, – согласилась наконец Принцесса Любви и, переглянувшись с Твайлайт, утвердительно кивнула ей. Она хорошо понимала, что галл прав, и сейчас победа стоит дороже всего, причём дни, проведённые в бегах от охотников некроманта, делали осознание этой истины ещё более ясным. Помня, как тяжело приходилось ей и кристальным пони, которые делили с ней все трудности, она была готова пойти на всё, что угодно, лишь бы освободить Эквестрию от гнёта царя страны Чёрных Песков. Хотя созыв прочих народов, вроде грифонов или яков, на захват Кантерлота она представляла себе весьма смутно… – Ты запомнила, что нужно делать с Солнцем в случае его захвата? – задал вопрос Ларакс. – Да, вполне, – лаконично ответила Каденс. – Расскажешь другим народам всё, что нам известно, и они победят, если не сумеем мы, – сказал эдуй, на что розовый аликорн молча кивнула. Проведя взглядом по разношёрстным войскам, собравшимся здесь, он решил, что уже пора приступать к делу и совершить последний рывок, в связи с чем громко объявил: – Время браться за мечи, друзья! Ещё немного, и победа будет за нами!Пикты вновь радостно взревели, будучи ещё большими любителями боевых кличей, чем даже германцы. Кризалис же поднялась в воздух на несколько метров вместе со своими свитами и прокричала в адрес своим подданным, зависшим в небе: – Слышали его? Летим к подножию скалы! Отомстим этим ничтожествам за наш Улей!С этими словами королева повела своих перевёртышей на восток, где располагалась одна из лестниц, по которой враги могли пробраться ко дворцу. Бран принялся раздавать распоряжения своему войску, деля его на три части, а Твайлайт и Каденс между тем попрощались друг с другом, боясь больше никогда не увидеться. Книва тоже разделил своих воинов на две группы и взял под своё личное командование двадцать двух готов. Остальные бойцы – четырнадцать свебов и семь квадов – остались в распоряжении Ларакса. Когда соплеменники воеводы уже были готовы выступать, он подошёл к галлу и по-дружески крепко схватил его за плечо. – Если мы не свидимся более, то – рад был тебя знать, – с суровой улыбкой произнёс Книва. – И я тебя, – взаимно улыбнулся Ларакс, кратко кивнув. Затем гот немного отстранился от соратника и окинул бодрым взглядом своих воинов. – Эй, готы, берите из сундука копья потяжелее да с наконечниками пошире, – приказал воевода, указав на чудо-ларец, доселе стоявший в сторонке под стеной. Далее его взор переместился на других германцев. – Свебы и квады, отныне Ларакс – ваш вождь! Если что случись, Хнодомар за старшего! – Нам лететь вместе с вами? – осведомилась вдруг Скуталу, вклинившись в слова воеводы. Воины даже не успели отозваться на его распоряжения. – Пожалуй, – согласился галл, решив, что копья пегасок помогут ему вместе с германцами и пиктами прорываться к тронному залу. – Тогда мы тоже с вами пойдём, – высказалась Эппл Блум за себя и стоящуюрядом с ней Свити Белль. – Будь по-вашему, – дал добро Ларакс. Как-никак, эти жеребята едва ли помогут Каденс и кристальным пони в их миссии по распространению вести о том, что произошло здесь – в Кантерлоте, если, конечно, в этом вообще появится необходимость. Поэтому он счёл более-менее разумным взять этих маленьких пони с собой. – Но только всегда держитесь в центре боевого порядка, хорошо? – Хорошо, – почти в унисон отозвались обе маленькие пони. – И вы тоже, – тут же добавил эдуй, уперев взгляд в Твайлайт. Принцесса Дружбы несколько опешивши следила за тем, как Ларакс и Бран делят войско на части, дабы отправиться разными путями, и ей это, судя по всему, не очень-то нравилось. Стоящая возле неё Пинки реагировала на это точно так же, только более эмоционально. Рарити же продолжала тихонько плакать над бездыханным телом викинга, судорожно прижимая к себе копытцем его меч и не замечая ничего вокруг. – Не хватало, чтобы сейчас эти уроды и вас ещё прикончили. Сдаётся мне, что ваши жизни всё так же предельно важны. – Береги нашу королеву, Ларакс! – воскликнул вдруг кто-то из готов, как уже все воины, перешедшие под прямое командование Книвы, поддержали наказ соратника кличем. – Непременно! – кивнул галл, краем глаза взглянув на розовую пони. Её голубые глаза всё ещё лили слёзы и печально взирали на готских воинов – особенно на воеводу. Тем не менее, Праздничная Королева вполне понимала, что не сможет удержать эту половину своей дружины рядом с собой. Если они решили пойти на смертельный риск с её именем на устах, то их уже ничто не остановит. Далее эдуй переместил взор на короля пиктов. – Думаю, пора уже расходиться, пока не произошло что-то такое, с чем не справятся наши мечи и копья. – Верно, – ответил Мак Морн. – Раз уж Кризалис решила взять под свою охрану восточную лестницу, то мы постараемся отстоять королевскую площадь на западе города. Вы, германец, отправляйтесь на центральную лестницу. – Мы туда и собирались, – несколько угрюмо отозвался Книва. Обратив внимание на то, что его воины не столь спешно роются в волшебном сундуке, он прикрикнул на них: – Эй, вы! Хватайте копья быстрее! – Мак Отна, пойдёшь со своими воинами вместе с германцами! – продолжал командовать вождь дикарей. – Удерживайте лестницу столь долго, сколько сможете! Выплесните на псов этого колдуна весь свой гнев! Хэмиш, ты с клановой знатью следуешь за Лараксом! Все остальные за мной!Король махнул мечом и повернулся, чтобы выступить на позицию и повести за собой жаждущих крови пиктов, но тут же замер, как только галл вдруг окликнул его: – Бран! – громко воззвал он. Предводитель каледонцев обернулся через плечо и вопросительно посмотрел на своего союзника. – Спасибо, что помогаешь. Без тебя и твоих воинов мы едва ли справились бы со всеми этими напастями… – Во имя свободы, Ларакс, – улыбнулся Бран, после чего взмахнул мечом и направил его к южным воротам: – Перебьём этих мерзких поработителей всех до единого, пикты! И да благословит нас Лунная Госпожа!Дикари взорвались очередным кличем и последовали к местам обороны вместе со своим королём. С ними же отправились готы и кристальные пони. Прежде чем пойти со своими подданными, Каденс напоследок переглянулась с Твайлайт. Взгляд Принцессы Любви был печален, но вместе с тем в её душе теплилась надежда на лучшее. После всего того, что приключилось с ней и её окружением за последние полгода, она всем своим естеством жаждала хоть какого-то прояснения. И теперь она могла надеяться, что эти воины отвоюют Эквестрии свободу…Как только Каденс скрылась посреди толпы рвущихся в бой дикарей, Спаркл перевела взор на Пинки, грустно поглядывающую вслед готам, а потом на Ларакса. Галл был воодушевлён помощью пиктов, хотя и не был уверен, что прорыв к покоям Мозенрата даст какой-то толк. Никто не мог гарантировать, что Солнце Свирла окажется именно там. Тем не менее, ничего другого ему не оставалось. Нужно было лишь делать всё, что по силам, и будь, что будет. Впрочем, в слегка влажных фиолетовых глазах принцессы он уловил некое недоумение. – Лунная Госпожа? – повторила Твайлайт, несколько удивившись воззванием Брана. – Найтмер Мун, что ли? – У них свои пути, – бросил Ларакс, всё ещё поглядывая вслед соратникам. Затем его взгляд скользнул на отряд клановой знати во главе со здоровяком по имени Хэмиш. Все эти воины были облачены в кольчуги, поверх которых болтались килты, их руки сжимали длинные мечи, вроде кельтских, и щиты круглых и квадратных форм, а головы покрывались сфероконическими шлемами. Они стояли поодаль рядом с волшебным сундуком и ждали приказов от галла, хотя их глаза так же обращались вслед соплеменникам. – Что дальше, Ларакс? – спросила наконец Скуталу, тоже ожидая приказов вместе с остальными пегасками. – У нас одна дорога – к тронному залу, – спокойно произнёс галл. – Показывайте, как туда попасть. – Нужно пробраться к парадному входу, – ответила принцесса, затем указав копытцем в ту сторону, куда десять минут назад умчался берсерк. – Нам туда.Галл обернулся в ту сторону и увидел пока что пустующую церемониальную площадь – во всяком случае, ту её часть, что была видна с его позиции. Ни единого врага в поле зрения не наблюдалось – одни лишь трупы, и Ларакс надеялся, что Адальгард уже сделал большую часть работы. Оставалось только, чтобы сюда не явились ещё какие-нибудь вражеские отряды. Вновь посмотрев на кобылок, эдуй обратил особое внимание на Зекору, чей взгляд сочувственно взирал на скорбящую Рарити. Его всегда интересовало, почему зебра была очень близка с берсерком, и что именно их связывало. Похоже, что сейчас она не переживала за него, а значит, не сомневалась в том, что никому не хватит сил его убить. Однако же в её бирюзовых глазах читалась некая едва заметная тревога…Затем Ларакс снова посмотрел на знатных пиктов. На их лицах сияла жажда крови, но они терпеливо ждали своего часа. Бран наказал им подчиняться Лараксу, как ему самому, и похоже, что отныне они не собирались ставить авторитет галла под сомнение. Складывалось такое впечатление, что они будут ждать его распоряжений хоть до скончания веков и даже нисколько не возроптают. Эдую нравился такой настрой дикарей. Если это действительно так, то они, скорее всего, пойдут за ним хоть в пекло – хотя бы даже ради того, чтобы не посрамить свою честь. Всё же у варваров высокородие должно постоянно подтверждаться свежей вражеской кровью на мече, и Ларакс хорошо знал об этом на примере собственного народа. – Что ж, – огласил Ларакс, понимая, что времени может быть чересчур мало, чтобы тратить его попусту, – пикты, построиться для штурма дворца! Германцам встать в первые ряды! Мусаси, поддержишь с фланга!Каледонцы принялись оббегать мёртвого маулвурфа и выстраивать боевой порядок перед его тушей, где уже расположились два десятка германцев. Самурай жестом попросил Ларакса подождать немного и молча направился к волшебному сундуку. Тут-то галл вспомнил об этом магическом объекте и понял, что о его безопасности тоже следует подумать. Между тем японец пожелал приобрести себе замену выкраденной берсерком тэцубо, и вскоре в его руках уже покоился китайский гуань дао – изогнутый меч на длинном, как у копья, древке.Взмахнув новым оружием и сделав им вращение вокруг себя, Мусаси кивнул следившему за ним Лараксу, что означало готовность действовать. Затем он проследовал к своему месту сбоку выстраивающегося боевого порядка, а галл велел кому-нибудь из широкоплечих пиктов взять на себя обязанность тащить сундук. Воины, отправившиеся с Браном, очень скоро исчезли за углом живой изгороди, и такая расторопность со стороны новых союзников побуждала эдуя тоже действовать быстрее. Почти вся знать уже выстроилась квадратом, и лишь отдельные воины, оказавшиеся поодаль остальных в момент распределения, продолжали пополнять строй. Теперь настал черёд пони занять свои места… – Пегасы, в воздух! – велел галл. – Если встретимся с противниками, старайтесь атаковать их в тыл! – Есть! – бойко отозвалась Скуталу, отдав вождю честь. Затем она кратко взглянула на павшего Эрика напоследок. При виде викинга, внутри которого более не теплилась жизнь, она ощущала, как горе по погибшим становится всё сильнее. Ей очень часто приходилось видеть смерть на арене, и потом Максимус, Хергер, Рэйнбоу Дэш, Спитфайр и некоторые другие пони отдали свои жизни ради общего дела. Но от этого каждая новая потеря отнюдь не становилась для неё сколь-нибудь легче или привычнее.Затем Скуталу взмыла ввысь, а следом за ней все остальные пегаски, коих ныне оставалось всего двенадцать. Юная пони чувствовала, что она должна быть рядом с Лараксом и подконтрольными ему воинами, хотя и сама не понимала, почему именно. Возможно, где-то в глубине души она всё ещё полагала, что будет обязана предрешить победу, пока что даже понятия не имея, каким образом. Сердце, которое советовал внимательно слушать ныне покойный Эрик, не прекращало молчать, отчего внутри оранжевой пегаски нарастала тревога. Тем не менее, она старалась её не демонстрировать и решительно вести соратниц в бой, дабы оправдать право ношения гладиуса, полученного ею от Рэйнбоу Дэш в качестве символа лидерства. – Все остальные пони – в центр строя! – приказал эдуй, махнув рукой на пока что неплотный строй знатных пиктов.Эппл Блум и Свити Белль первыми прогарцевали к каледонским дикарям, хотя и слегка побаивались их. На ходу они тоже поглядывали на мёртвого сына Олафа, и у них в голове не укладывалось, что тот, кто ещё позавчера вечером рассказывал им норманнские байки, теперь отсутствует среди живых. Но в какое бы потрясение это их не вводило, они были склонны делать то, что говорит им вождь, а потому не стали задерживать события. Зекора и Пинки Пай рассуждали так же, и лишь Твайлайт направилась не к отряду, а к Рарити, которая не сходила с места и не прекращала лить слёзы. Казалось, что она не слышала ничего из того, что за последние минуты было произнесено теми, кто её окружал. – Рарити, – как можно мягче произнесла принцесса, возложив копытце на плечо подруги. В тот же момент остальные пони замерли недалеко от задних рядов пиктского отряда и обратили взоры на убитую горем единорожку. – Ты идёшь? – Я не оставлю его, – тихо сквозь плач ответила Рарити, даже не оборачиваясь и всё так же пялясь на мертвеца пустым взглядом. – Рарити, я понимаю, что ты сейчас чувствуешь. Мне тоже очень больно, – с искренним сочувствием заявила Спаркл. – Но мы должны идти, иначе… – Я не оставлю его! – сокрушённо рявкнула белоснежная пони, посмотрев наконец на аликорна полными слёз глазами, выражающими боль, отчаяние и беспробудное горе. – Без него я никуда не пойду! – Пойми, мы должны одержать победу, и для этого нам нужно быть вместе, – уверенно изрекла Твайлайт. – Давай, Рарити, осталось ещё совсем немного! – Она говорит верно, Рарити, – поддержал Ларакс, нависнув над двумя пони. – Всё, что нам сейчас нужно – это победа. И если у нас всё получится, то он вернётся, слышишь? Он вернётся! – С чего ты взял, что это – правда? – в слезах возразила единорожка. – Откуда тебе знать, что нас всё это время не обманывали? – Мне сказал это кое-кто очень особенный, – спокойно ответил галл. – Кто же? Фазир? – вопросила Рарити со скептицизмом, граничащим с истерикой. – Эпплджек, – буркнул эдуй. Все пони пришли в крайнюю степень изумления. – Эпплджек? – удивлённо повторила Принцесса Дружбы, помня, как на руинах Понивилля галл передавал привет от яблочной пони, но ранее не придавав этому особого значения. – Как такое может быть? – Значит, ты и вправду видел мою сестру? – в свою очередь осведомилась поражённая Эппл Блум, вернувшись на пару шагов к месту гибели Эрика. – Да, я видел её в одном из разрушенных домов за рекой в Понивилле, – подтвердил Ларакс. – Она сказала мне, что если мы победим, то всё вернётся к жизни – Эквестрия, её убитые жители и всё прочее, что погибло по вине Мозенрата. Именно поэтому я был таким уверенным последние два дня. – Так значит, ты всё знал? И всё это время ты был абсолютно уверен в успехе? – вопросила Скуталу, зависнув вместе с пегасками недалеко от галла. Она была поражена той новостью, что предводитель войска освобождения Эквестрии, оказывается, тоже давеча беседовал с призраком. – Неужели вы думаете, что я повёл бы вас на этот самоубийственный штурм, если бы это было не так? – промолвил тот в ответ. Затем он окинул взглядом всех тех, с кем бок о бок преодолевал ратный путь до Кантерлота и заговорил вновь: – Мы с вами пережили столько всего, и всякий раз я старался о вас заботиться, как только мог. Само собой, я не повёл бы вас сюда и не говорил бы о важности победы любой ценой, если бы не знал правду. И если вы позволили себе думать, что возможность снести Мозенрату голову затмила мне рассудок настолько, что моё сердце зачерствело, то я уже не знаю, как доказать вам свою заботу.Произнеся эти слова, он снова посмотрел на плачущую Рарити. Та в свою очередь постаралась протереть влажные глаза копытцами, слегка запачкав их потёкшей тушью, после чего сглотнула и наконец попыталась что-то вымолвить: – Я… – произнесла она, затем всхлипнув. – Прости, Ларакс… – Поверь мне, Рарити, я прекрасно знаю, что у тебя сейчас на душе. Но если мы падём духом, то что тогда? – риторически вопросил галл. – Я не знаю, где нас ждёт победа, и ждёт ли вообще, как не знаю и того, сумеем ли мы найти Солнце Свирла, но одно я знаю точно – кто не сражается, тот не победит. Мы – последняя надежда этой страны и всех тех, кого среди нас уже нет. Так не подведём же их и преодолеем этот путь до самого конца, чтобы отвоевать им место под солнцем, которое засияет в небе в знак нашего триумфа!Германцы встретили речь предводителя восторженным возгласом, который тут же поддержала пиктская знать. Глядя на них, Рарити испытывала весьма смешанные чувства. Её не прекращало терзать горе, но всё же она вдруг почувствовала, как внутри неё зажёгся маленький огонёк надежды, коим с ней поделился Ларакс. Ей трудно было в это поверить, ведь она прямо сейчас своими глазами видела викинга мёртвым. Но что, если он действительно вернётся к жизни, стоит только завладеть этим самым таинственным Солнцем Стар Свирла и применить его по назначению? Хотя единорожке было очень плохо, голос разума подсказывал ей, что надеяться всё-таки стоит.Прижав к себе норманнский меч покрепче, Рарити мельком посмотрела на своего особенного воина, лежащего мёртвым у стены, а потом опять метнула взор к Лараксу. Из её глаз всё ещё текли слёзы, однако ей удалось умерить рыдание, доселе бывшее безудержным. Она была готова идти в тронный зал вместе с остальными – при кое-каком условии… – Прикрепи его меч к моим доспехам, – попросила единорожка стоящего рядом вождя дрожащим после плача голосом.Галл счёл нужным выполнить её просьбу, хотя времени было в обрез. Он быстро взял клинок викинга, спрятанный в ножнах, и прикрепил его к стальному пластинчатому панцирю, в который была облачена единорожка. Благо, на доспехах пони присутствовали специальные крепления для удобного ношения оружия. Как только он это сделал, белоснежная кобылка подхватила копытцем рубиновый кулон, что болтался на её шее с того самого вечера, когда Эрик развлекал троицу жеребят историями о приключениях своего деда, и нежно поцеловала ярко-красный камень, не сводя глаз с павшего северянина. – Теперь выступаем, живее! – скомандовал Ларакс, обратив внимание на Твайлайт, которая благодарно взирала на него за то, что он сумел уговорить Рарити идти вместе со всеми. Само собой, принцесса тоже горевала по тому, что ещё один её воин отправился на тот свет, но оставлять свою подругу одну возле покойника ей совсем не хотелось. Вместе с тем аликорна удивлял и сбивал с толку тот факт, что Ларакс видел давно погибшую Эпплджек, хотя она понимала, что галл не стал бы лгать. С другой же стороны, теперь ей стало ясно, почему его пессимистический настрой так резко сменился уверенностью в том, что всё будет хорошо.Указав пони на строй знатных пиктов, которые уже образовали посреди себя небольшое пространство, Ларакс и сам поспешил занять своё место впереди отряда, как и подобает настоящему военному вождю. Конечно, он понимал, что, по сути, лгал Рарити, подав ей надежду на то, что Эрика ещё возможно спасти из царства мёртвых. Он совсем не был уверен насчёт судьбы воинов, что сражаются за Эквестрию, даже в случае победы. Как бы то ни было, никто уж точно не говорил ему, что все, кто пал с мечом в руке, восстанут из мёртвых, как те же пони. От того, что по всему этому говорил Фазир, галлу становилось не по себе, но он старался об этом не думать.Единственное, о чём сейчас помышлял Ларакс, это – надежда. Даже после того, как искомого артефакта не оказалось в башне, он не терял пыл, а также решимость идти до конца ради победы, пока ещё есть хоть какие-то шансы. Он нисколько не был уверен, что догадка Брана окажется верной, но как и тогда – перед последней вылазкой из Алезии на позиции римлян, его душу наполняла отчаянная уверенность в том, что дерзнувший отвоевать себе то, что принадлежит ему по праву, непременно добьётся успеха…* * *Галлия, земли мандубиев. 25 сентября 52 года до н.э.Над городом-крепостью Алезия светило закатное солнце, а воздух наполнялся грохотом осадных орудий и ударами тяжёлых камней об стены, а также криками сражающихся где-то за внешними укреплениями, воздвигнутыми римлянами. Ларакс прохаживался туда-сюда по баррикаде и осматривал толпу немногих уцелевших за дни осады воинов – последних защитников оппидума. Все они изнеможённо сидели на земле в обнимку с копьями и пустыми взглядами взирали на вождя, ожидая, что тот что-то скажет.Многие из них сегодня ничего не ели, а вчера вся их трапеза состояла из небольшого куска хлеба и маленькой кружки эля. Ларакс же и вчера ничего не ел, поскольку запасов продовольствия оставалось ничтожно мало, и он старался даже самую последнюю кроху уступить воинам, видя в них единственную оставшуюся надежду Алезии и всей Галлии. В глазах каждого присутствующего здесь галла читалась обречённость, и совершенно спокойными выглядели лишь воины элитного отряда из племени карнутов, славящиеся своей свирепостью и соблюдением древнего кельтского обычая идти на бой абсолютно голыми. Даже сейчас на них не было надето ничего, кроме сандалий, рогатых шлемов и поясов с мечами.Лицо Ларакса так же выражало полную непоколебимость, хотя внутри себя он ощущал опустошение и сломленность. Он понимал, что галлам уже не выиграть войну с Римом, и Алезия обречена, в силу чего ему очень хотелось быть подальше от этого ужасного места. Но бежать было некуда, поскольку легионеры Цезаря воздвигли вокруг города осадные стены, внутри которых молодой воин и его соратники провели уже целый месяц, подобно крысам, загнанным в угол. Начиная открытое противостояние захватчикам из Италии, он даже и не ожидал, что всё закончится столь плачевно…С зимы и до самого лета Ларакс по наставлению Верцингеторикса мстил римлянам по всей Галлии, вырезая перемещающиеся между фортами когорты, прерывая поставки продовольствия и вызволяя галльских пленников – нередко знатных людей, удерживанием которых захватчики манипулировали их родными племенами. После того случая в Новиодуне молодой воин более не был терзаем сомнениями и с невиданным пылом боролся за свободу своей страны – даже более яростно, чем с тевтонами. Покуда король арвернов готовил людей и ресурсы для открытого противостояния Цезарю, эдуй вносил в неприятельский стан неразбериху рейдерскими атаками, но его деяния не остались без внимания Катабодуа – богини войны, которой он некогда отдал свою жизнь в обмен на силу ради свершения мести над тевтонами.Как только угроза Риму со стороны Ларакса стала существенной помехой, богиня пленила его и поместила в свою обитель – мрачный подземный мир, являющий собой гиблый запутанный лабиринт, в который если даже кому-то доводилось попасть при помощи тёмных ритуалов, то никогда не удавалось выбраться оттуда. Здесь шныряло множество нечисти, павших воинов и чудовищ, не оставляющих шансов никому, кто окажется безрассудно храбрым, чтобы потревожить покой Катабодуа. Но эдуй, которому всё так же сопутствовали молодой друид Ллелдорин и великий воитель Торик, сумели отыскать в тёмной обители некий алтарь, перед этим одолев немалое число местных обитателей.Как оказалось, воля Катабодуа была проста – она желала великой войны себе на радость, и победа римлян входила в её планы, ибо этот народ, жаждущий захвата всё больших земель, мог и дальше удовлетворять её потребность в кровопролитии. Времена галлов же уходили в прошлое, они более не вели экспансий, а потому стали неугодны богине, и она решила принести их в жертву новому гегемону – Риму. Ларакс был категорически не согласен с волей Катабодуа, хотя и не знал, как ей воспрепятствовать, но Ллелдорин, хотя и игравший всё это время на руку захватчикам, проникся к молодому воину большим уважением и согласился провести ритуал, который вызволил бы его из обители богини в самое сердце войны с Цезарем. Взамен эдуй должен был положить на алтарь Камень Силы, который даровала ему та, что царствует над кровопролитиями. Ни секунды не колеблясь, Ларакс тут же избавился от злосчастного артефакта, но ему пришлось покинуть это место в одиночку. Молодой друид и здоровяк Торик побоялись перечить воле богини и остались в её логове навсегда…Как только Ллелдорин провёл ритуал, Ларакс оказался прямо возле главной крепости арвернов – Герговии, где как раз намечалась битва с римлянами, решившими взять оппидум приступом. Верцингеторикс возглавил войска и уверенно теснил врагов, сумев загнать их в ловушку, но его воителям требовалась помощь. Увидев затруднительное положение короля арвернов и подконтрольных ему войск из самых разных племён, Ларакс приступил к привычному для него делу даже без силы богини. Ему встретилось спешащее на бой ополчение эдуев, в последний момент разорвавших союз с Римом и примкнувших к восстанию, и он тотчас же возглавил соплеменников, дабы нанести по врагам сокрушительный удар.Решительная атака Ларакса и его эдуев окончательно принесла единому галльскому войску безоговорочную победу, и Верцингеторикс, пользуясь душевным подъёмом среди воинов, с головой окунулся в противостояние легионам Цезаря. Но не все племена беспрекословно подчинялись ему, и своенравие некоторых галлов в конце концов смешало все его планы, которые вполне могли привести к выдворению захватчиков по меньшей мере из Трансальпийской Галлии. Со временем удача ускользала у короля сквозь пальцы, и к осени судьба привела его вместе с войском в оппидум Алезия, принадлежащий племени мандубиев. Это была почти неприступная позиция, и арверн планировал обороняться здесь до тех пор, пока римляне не сломают зубы об городские стены и их защитников.Но явившись к стенам Алезии, Цезарь возвёл вокруг них осадные стены и принялся ждать, пока у галлов начнётся мор. Как только Верцингеториксу в ходе одной из вылазок удалось выслать отряды всадников с просьбой о помощи в соседние племена, за лагерем римлян воздвиглась ещё одна стена – внешняя, для отражения ожидаемых атак извне. В оппидуме было много пищи, но войска обороны и горожане быстро израсходовали их, и вскоре силы галлов начали таять.Когда же к Алезии подошло огромное ополчение из разных племён, начались нескончаемые бои. Галлов было больше, чем римлян, но они не могли прорваться сквозь внешнюю стену, и причиной тому было отсутствие среди них настоящих командиров. Те, кто вели их в бой – вожди, с которыми Лараксу приходилось биться бок о бок ранее, – слыли превосходными воинами, но в тактике и стратегии они соображали так же мало, как много знали о владении мечом. Единственные, кто могли взять верх в этом сражении – Ларакс и Верцингеторикс, – не могли предпринять каких-либо решительных действий, сидя в осаде и оттого будучи связанными по рукам и ногам. Всё, что им оставалось – это делать вылазки на внутренние осадные стены римлян и отвлекать внимание легионеров от обороны внешних рубежей.За прошедший месяц арверн и эдуй совершили с десяток вылазок, но ни одна из них не принесла существенного результата. Галлы бились мужественно, тем не менее, осадное искусство, которым располагали римляне, оставляло им ничтожные шансы. Вражеские стены были неприступны, а камнемёты и днём, и ночью закидывали Алезию, разрушая укрепления и дома, а также убивая и без того изголодавшихся горожан и воинов. Сейчас же, когда ополчения, пришедшие оппидуму на помощь, обрушивались на лагерь римлян из последних сил, осаждённым предстояла очередная вылазка, и Ларакс прекрасно понимал, что она станет для них последней…Под рукой молодого героя и короля арвернов оставалась горстка воинов, и их могло хватить лишь на то, чтобы отвлечь римлян от внешних нападений в решающий момент, который ещё предстояло грамотно выбрать. В сущности, галлы были обречены, и помочь им могло только чудо. Но зная о том, какова настоящая воля богини Катабодуа, Ларакс не сомневался, что потусторонние силы не помогут ни ему, ни его сородичам. Именно поэтому он не знал, что сказать своим воинам, если даже внутри него уже не осталось никаких сил, чтобы продолжать борьбу. Но он должен был произнести слова напутствия, иначе надежд уж точно не останется.Мощная фигура Ларакса высилась над беспорядочной толпой воинов, а за его спиной то и дело раздавался грохот камней об стены Алезии. Некоторые снаряды перелетали за укрепления и падали где-то в глубине города. Его волосы пшеничного цвета, взмыленные после недавних сражений, грозно развевались на лёгком осеннем ветру, как и изрядно потрёпанный плащ из волчьей шкуры и парфянского шёлка, а изумрудные глаза непоколебимо взирали на соплеменников. В его левой руке покоился крылатый шлем. Слова предательски не шли ему на ум, внутри него царила пустота, но он всё же пересилил себя и начал говорить всё, что угодно, надеясь, что в сердце вспыхнет-таки огонь, который поможет правильно выразиться: – Когда падут эти стены, пощады не ждите. Если римляне ворвутся в город, то никого не оставят в живых – ни нас, ни женщин, ни детей, ни стариков. Мы зашли слишком далеко, задели самолюбие великого Рима настолько, что они не остановятся, пока не перебьют всех галлов до последнего. Бежать некуда, – изрёк Ларакс, оглядывая толпы обессиленных воинов. – Сейчас за стенами с врагом бьются наши сородичи из других племён. Если мы им не поможем, то все наши прошлые старания пойдут прахом. Они будут разбиты, мы сгниём в осаде, а с нашей смертью Галлия обратится в римскую провинцию. Но вспоминая все те неприятности, которые мы доставили Цезарю, раньше считавшемуся непобедимым, я могу с полной уверенностью сказать: наши мечи ещё могут изменить всё к лучшему, – договорил он, и проведя взглядом от одного края сборища людей до другого, добавил: – Ведь мы в силах их здесь остановить!Произнеся эти слова отчаянной храбрости, молодой герой чувствовал, как внутри него разгорается пламя, которое ему уже не терпелось выплеснуть на римлян. Эдуй вспоминал всё то, что потерял из-за захватчиков, ему мерещились лица всех тех, кого он убил по указке Цезаря, который обманом и сладкими речами о борьбе с хаосом побуждал его делать за себя всю грязную работу. Он в очередной раз осознал для себя, что падение Алезии ознаменует гибель всей Галлии, целая страна и её народ канут в лету, и эта мысль вызывала у него чудовищный гнев.Преисполняемый яростью, Ларакс желал наделить ею каждого, кто в ожидании взирал на него. Вкладывая в слова все свои сильные чувства, что накопились в нём за минувшие годы войн, он сжал правую руку в кулак и, вскинув её, громко воскликнул: – Мы переломим им хребет! Они надорвутся! Верно?!По толпе прошлись возгласы одобрения. Воины, только что выглядевшие жутко уставшими и обречёнными, вставали на ноги, вздымали копья и мечи к небу и выкрикивали слова согласия с заявлением лидера. И дальше разогревая их пыл, Ларакс вскидывал кулак и раз за разом вместе с ними повторял клич ?Верно!?. Отныне все эти галлы были готовы положить свои немногие оставшиеся силы, чтобы даться римлянам как можно дороже, встать костью в глотке всепожирающих легионов Цезаря.Наконец Ларакс поднял свой взор выше толпы и заметил Верцингеторикса, следящего за ним с порога дома собраний, где только что проходил совет вождей и старейшин. Глядя на то, как молодому герою удалось зарядить боевым пылом отряды, чей дух доселе пребывал в глубоком упадке, король арвернов улыбался едва заметной бледной улыбкой. Вместе с тем в его глазах читалась та же обречённость, что минуту назад одолевала самого Ларакса и всех этих воинов.Галлы продолжали выкрикивать воинственные кличи, настраивая себя на предстоящий бой, и Ларакс с чувством сделанного дела спустился с баррикады и направился к королю сквозь боевые ряды. Пока он шагал между воинами, те крепко хватали его за плечи в знак уважения и готовности идти за ним куда угодно – даже на ненавистные осадные стены римлян, до сего момента ни разу не давшиеся их лестницам и крючьям. Когда же молодой герой вышел из толпы, галлы заметили близкое присутствие короля и взревели ещё громче и бодрее, вновь вскинув оружие над головами. – Превосходная речь, Ларакс, – выразил своё одобрение Верцингеторикс приближающемуся другу, как только вопли воинов стали чуть тише. – Но ты, держу пари, понимаешь, что мы обречены, так? – Это не имеет значения, – бросил молодой воин. – Наше дело – сражаться, и будь, что будет. – Если бы все галлы рассуждали так же, как ты, – печально вздохнул король. – Дозорные с западной стены только что доложили, что войско лемовиков спасается бегством, разрази их Таранис своими молниями. Наверняка скоро вслед за ними дрогнут и остальные. Нам просто некому будет помогать этими вылазками. Вожди и старейшины в панике. К счастью, тебе хоть удалось настроить воинов на боевой лад. Думается мне, что наша песня спета. Увы, но отныне мы – галлы – всего лишь народ теней, призраки прошлого, жалкая пародия на наших великих предков, что несколько веков назад под предводительством Бренна поставили на колени тогда ещё совсем молодой Рим. Теперь же Рим ставит на колени нас. И раз уж наши соратники трусливо бегут с поля боя, боясь лишь за свои шкуры, то, наверно, этого мы и заслуживаем. – Пусть лемовики делают, что хотят, но мы не встанем на колени перед Римом! Может быть, наша песня и спета, но мы ещё в силах продать наши жизни подороже, – пылко ответил Ларакс. Крепко возложив руку на плечо арверна и заглянув ему в глаза, он добавил: – Пусть истории нашего народа пришёл конец, пусть мы все здесь погибнем – пусть! Но клянусь копьём, Верцингеторикс, мы покинем этот мир так, что память о нас переживёт века!В ответ на слова друга король арвернов лишь улыбнулся, возрадовавшись тому, что в его стане нашёлся хоть один вождь, чей дух оказался до сих пор не сломлен. Ларакс же обнажил клинок и, повернувшись к воинам, направил его к вечернему небу. Следом за ним то же самое сделал Верцингеторикс.Оба лидера взирали на отряды, а те издали новый громогласный клич, заглушивший даже грохот римской артиллерии. Чувствуя только что накрученную самому же себе решимость биться до конца, Ларакс взмахнул мечом и, направив его в сторону крепостных стен, неистово воскликнул: – Пустим им кровь!..* * *Ларакс до сих пор слышал вопли этих воинов – крики мертвецов. Ещё до захода солнца большая их часть пала под осадными стенами. Сражение, впрочем, шло с переменным успехом, и у галлов был шанс победить. Внешнее войско арвернов, возглавляемое родичем Верцингеторикса, едва не прорвало укрепления римлян на их самом уязвимом участке, и защитники Алезии своей вылазкой помогали им, как только могли, связывая солдат Цезаря боем. Но всё решилось, когда один из легатов, будто заранее зная, каким будет ход сражения, направил резервы к ослабевающему участку обороны, ударил галлам в тыл и конной атакой довершил их разгром. Этот штурм, как и все предыдущие, захлебнулся, но очередного шанса галльским мятежникам более не представилось.Ларакс сражался в этой битве с яростью кабана и медведя, вместе взятых, его меч сокрушил многих римлян, прежде чем он пал сам. Его пронзила не одна стрела, доспехи были разбиты в клочья, а плоть получила множество увечий от римских гладиусов. Он погиб, будучи чуть ли не изрубленным на куски, потеряв слишком много крови, но его жизнь действительно обошлась Риму очень дорого. Так закончилась сага о Лараксе, чтобы продолжиться здесь – в Эквестрии, где ему снова пришлось биться за освобождение страны от сил захватчиков.К гибели в Алезии Ларакса вела длинная тропа войны, усеянная черепами как друзей, так и недругов. В этих нескончаемых сражениях прошло более четырёх лет, которые составили, по сути, всю жизнь галла. До этого он лишь рос, созревал для того единственного, что ему было уготовано сделать за то время, пока его душа бытовала под солнцем. Более ничего, кроме войны, он так и не изведал. Ему не довелось жить обыкновенной жизнью со всеми её трудностями, но так же и многими радостями. Даже любовь, которая достаётся так или иначе почти всем, осталась для него недоступным благом, которое прервалось тевтонской секирой, едва успев появиться…В сопровождении воинов и пони Ларакс пересёк угол одного из зданий дворцового комплекса и оказался на церемониальной площади, усеянной трупами убитых Адальгардом воинов. Даже сейчас берсерк продолжал биться с десятком уцелевших и всё ещё не утративших боевой дух врагов возле двух парадных лестниц дворца. Остальные же, очевидно, уже давно разбежались в панике. Воина-медведя почти целиком охватывало пламя, но он продолжал сражаться, размахивая японской тэцубо и сокрушая ею даже здоровяков-йотунов одним мощным ударом.Напротив дворцового здания, отделяющего бывшее поле боя берсерка от нынешнего, располагалась другая постройка с двумя этажами, на углу которой высилась башня со шпилем. Слева она тоже примыкала к стенам центральной части дворца, а немного правее неё располагался небольшой заледенелый пруд. Далее до самого крепостного вала простиралась окраина восточного сада, и по ней явно ко входу в королевскую обитель неслось целое войско.Огромные толпы троллей, вендалов и пустынников, возглавляемые отрядом из двух сотен гоплитов в чёрных доспехах, бежали между деревьями и кустами прямо по заснеженному газону, держа курс к церемониальной площади. В независимости от того, верны ли они Мозенрату или же вершат мятеж, Ларакс не сомневался, что к защитникам Эквестрии они настроены отнюдь не доброжелательно, и это могло помешать прорыву к тронному залу. Оставалось только надеяться, что берсерк, уничтожив нескольких недобитых противников, кинется сражаться с той армией, пока окончательно не сгорит… если, конечно, огонь приносит ему хоть какой-то вред.Галл направил свой отряд к парадному входу во дворец, поскольку биться с войсками северного гарнизона – несомненно, из сада наступали именно они – было сущей глупостью, имея в своём распоряжении лишь сотню пиктов, два десятка германцев и дюжину легионных пегасок. Постепенно он ускорял бег, стремясь оказаться в стенах дворца как можно быстрее. Скуталу, летящая вместе с другими пони-легионерами над головами воинов, тоже понимала важность скорейшего прорыва к тронному залу, а потому даже собиралась отдать подчинённым приказ ринуться на помощь берсерку.Но Адальгард и без того уверенно справлялся с супостатами. Дубина в его руках без труда раскрошила череп троллю, а затем мощным взмахом свалила с ног двух йотунов, стоило только юной пегаске открыть рот, чтобы велеть соратницам ринуться в атаку. Полыхающий огнём берсерк прикончил последних оставшихся на площади врагов, как вдруг с неба ударила молния, пробив крупную прореху в ордах сражающихся параспритов и летающих кальмаров, и попала прямо в огромного квада. Мгновенная вспышка, громкий хлопок, и на том месте, где только что стоял великан в медвежьей шкуре, появились два чёрных ворона и взвились куда-то ввысь. Адальгард же бесследно исчез – ни мёртвого тела, ни одёжки, ни даже тэцубо.Воины и парящие над ними пегаски замерли в недоумении, совсем забыв про вражескую армию, наступающую с севера. На всём пространстве перед парадными лестницами не оставалось никого живого, и берсерк, как будто выполнив свою миссию, заключавшуюся в расчистке дороги до входа во дворец, был устранён самой судьбой. Галл вспомнил, как Фазир подтвердил ему, что война за Эквестрию является чем-то вроде азартной игры между ним и Мозенратом, и если это действительно так, то Адальгарда, очевидно, убрали по соображениям неких правил. Эта мысль, мельком посетившая Ларакса, запутала его ещё больше. Теперь он окончательно понял, что ничего не понимает.Как только к германцам вернулся дар речи, а два ворона скрылись где-то среди сражающихся в небе орд, они принялись судорожно перешёптываться, обсуждая произошедшее. Пикты же взирали на то место, где испарился Адальгард, в молчаливом недоумении, совершенно не имея представлений ни о том, откуда взялась та молния, ни о самом берсерке, хотя в их племени тоже имеется немало воинов-тотемистов, в бою впадающих в одержимость и сражающихся подобно зверю. Пони тоже наблюдали странную кончину квада сквозь весьма неплотные ряды своих стражей, хотя Твайлайт по примеру пегасок вспорхнула над отрядом. Увиденное вогнало их в ступор в не меньшей степени, чем воинов. Наконец перешёптывания германцев затихли, и Хнодомар решил обратиться к той, что, по его мнению, должна знать об этом хоть что-то: – Мудрейшая Зекора, растолкуй нам, что произошло с Адальгардом?Ряды воинов расступились, дабы образовать перед знахаркой коридор – достаточный для обзора церемониальной площади, усеянной трупами, хотя зебра и без того всё видела. Взгляды всех, включая Ларакса, обратились на неё в ожидании, и галл заметил в её слегка влажных глазах глубокую печаль. – Ярость помогла ему победить, но за всё цену приходится платить. Силы его иссякли в бою, не сумел он сберечь жизнь свою, – грустно проговорила Зекора, уперев взгляд в то место, где исчез её телохранитель, с которым она жила под одной крышей около полугода. – Эм… думаю, у нас проблемы! – тревожно произнесла Твайлайт, указав в сторону наступающей армии.Без затруднений видя панораму королевского сада через головы низкорослых пиктов, Ларакс заметил, что войска северного гарнизона уже совсем близко, причём оставшееся расстояние до церемониальной площади они преодолевали быстрым бегом. Вновь сердце галла пронзило волнение за успех штурма. Отныне задерживать эту армию было некому, поэтому оставалось только одно – прорваться по коридорам дворца к тронному залу настолько быстро, чтобы враги просто-напросто не успели настигнуть защитников Эквестрии и сдавить их со всех сторон. Легче было сказать, чем сделать, но иного выхода не оставалось. – Во дворец, быстро! – гаркнул Ларакс, указав мечом на парадные лестницы.Отряд рванул вперёд со всей поспешностью, направляя шаг ко входу во дворец, располагающийся на просторном крыльце, на которое можно было попасть по двум боковым лестницам. Между ними же стояли массивные ворота, ведущие во внутреннюю территорию дворцового комплекса, а по бокам размещались ныне пустующие сторожки, некогда служившие постами для королевских гвардейцев.Ларакс чуть ли не прыжками преодолевал длину площади, усеянной трупами, подгоняемый осознанием того, что скорость сейчас жизненно важна, как никогда ранее. Пегаски совершили рывок и уже очень скоро висели в воздухе возле дворцового крыльца. Скача по останкам врагов, германцы и пикты наконец добежали до своей цели и тут же рванули вверх по обеим лестницам, держа между своими рядами подзащитных пони, которым пришлось нелегко во время бегства по мёртвым телам – как физически, так и психологически. Остановившись напротив массивных ворот, расположенных прямо под крыльцом, галл обратил свой взор на вражескую армию. Чёрные гоплиты, возглавляющие эти полчища, уже неслись по церемониальной площади, и добраться до входа во дворец они могли за считанные минуты, если темп их бега останется прежним. Прочие же супостаты с каждым мгновением всё больше и больше наводняли своими толпами то пространство, где недавно работала дубина берсерка.Занимать оборону на крыльце, как в башне, не имело никакого смысла, так как отряд германцев и пиктов долго не продержится против такой орды врагов. С другой же стороны, если коридоры дворца охраняются, в чём Ларакс нисколько не сомневался, то прорваться сквозь стражу быстрее, чем несутся все эти воины, было практически невозможно. Даже при том, что большая часть дружественных воинов уже взобрались по лестнице, галл видел, что времени не остаётся ни на что. Им снова начинала овладевать безысходность. Обернувшись и посмотрев наверх, он заметил, как пикты и германцы врываются внутрь дворцового холла, а над их головами туда же проносятся пегаски. Он не знал, как действовать в сложившейся ситуации, однако его раздумья прервались, когда ему на плечо легла чья-то рука.Посмотрев направо, Ларакс увидел Миямото. Убрав руку с плеча соратника, самурай указал ему на парадную дверь дворца, после чего легонько стукнул себя кулаком по нагруднику и направил гуань дао на наступающих с жуткой стремительностью врагов. Переведя взор на отряды северного гарнизона, а потом на меч Минамото, висящий на поясе японца, галл уважительно кивнул ему и, ничего не произнеся по его же примеру, бросился следом за знатными пиктами, уже очистившими всё пространство у подножий двух лестниц. Он быстро заскочил вместе с последними рядами дикарей на крыльцо и, прежде чем вбежать внутрь, напоследок взглянул на ронина.Миямото, крепко сжимая пальцами правой руки древко гуань дао, медленно вышел навстречу несущемуся вперёд вражескому войску, будучи готовым сражаться с сотнями и даже тысячами в одиночку. Не представляя, каким будет ход этого неравного сражения, Ларакс лишь в мыслях пожелал Мусаси удачи и юркнул в холл дворца, чтобы жертва самурая не стала напрасной. Впрочем, стоило ему только перебежать через порог, как он упёрся в спины пиктов. Отряд образовал плотный строй на красной ковровой дорожке, тянущейся к широкой лестнице, а также разветвляющейся у её подножия в обе стороны к запутанным коридорам первого этажа. Их щиты были надёжно сомкнуты, а мечи – готовы к бою. Повсюду здесь – и на лестницах, и в обоих коридорах – расположились отряды элитных мамелюков, облачённых в прочные ламеллярные доспехи и экипированных ятаганами самой лучшей ковки, которые пока что, правда, висели на поясах. Сейчас в их правых руках покоились копья, а в левых – длинные и в то же время широкие щиты прямоугольной формы с закруглённым верхом, вроде тех, что состояли на вооружении у персидских кардаков времён Ахеменидов.Весьма многочисленные группы мертвецов невозмутимо стояли в обороне на всех направлениях, по которым можно попасть вглубь дворца, и нацеливали копья на только что вторгнувшихся сюда воинов, следя за их действиями. Пикты и германцы безмолвно ожидали приказа Ларакса, который замер в замешательстве, а легионные пегаски взирали на воинство ходячих трупов с ужасом в глазах. Пяти пони и зебре, держащимся в центре отряда, было нисколько не спокойнее, хотя им и не предстояло биться с этой мёртвой обороной.Оцепенение галла не продлилось долго. Спустя пару секунд он уже собрался с мыслями и силами, после чего взметнул меч и прокричал на весь холл: – В атаку, воины! Бить наверняка!..