Омаке. О мире ведьм (1/1)

Полупрозрачный пар медленно поднимался с водной глади. А в следующий миг ровная поверхность была потревожена опущенным на неё чайным пакетиком. Пока от него во все стороны разбегалась рябь, пакетик медленно погружался в воду, оставляя в прозрачной жидкости золотисто-зеленоватый след, неторопливо расползающийся во все уголки до тех пор, пока не сталкивался со стенками чашки. За этим процессом с обычным бесстрастным выражением наблюдали фиолетовый и красный глаза. Амели улыбнулась. Впрочем, "улыбкой" это выражение её лица не назвал бы решительно никто: уголки её губ едва приподнялись даже на миллиметр, практически не изменив обычного безразличного вида Супер Метательницы ножей. Однако даже если этого никто не мог заметить, Амели точно знала, что сейчас улыбается, и ей было этого достаточно. "Миледи говорила, что счастье — это то, что нужно хранить в сердце, — вспоминала она каждый раз. — А видят его другие или нет — это вовсе не важно". Когда вся жидкость окрасилась в золото с зеленоватым отливом, Амели выкинула пакетик и аккуратно взяла чашку в руки, с наслаждением вдыхая жасминовый аромат. "Люблю ли я жасмины? — мысленно спросила себя она, вспоминая недавний вопрос Дэймона. — Похоже, что люблю. Видимо, даже у меня могут быть свои предпочтения... Да, так и есть: я люблю жасминовый чай. — Амели кивнула сама себе и, подув на напиток, сделала глоток, а затем мысленно продолжила рассуждения: — А людей? Интересно, научилась ли я испытывать к ним симпатию?.. Пожалуй. Наверное, если у меня есть какие-то чувства, кроме любви к Миледи, то, по-видимому, мне симпатичен господин Уиллард. С ним Миледи счастлива... Нет, — Амели покачала головой, — это всё ещё моя любовь к Миледи. Наверное, надо понять, кто мне нравится здесь... Пожалуй, господин Хицугири. Да, господин Хицугири хороший. Мне кажется, он даже мог бы меня понять... когда-нибудь. — Амели с неслышной усмешкой покачала головой. — Нет, к сожалению, этому не бывать". Она покачала чашку, наблюдая, как чай перетекает из одной стороны в другую, а затем сделала ещё один глоток. "А кто мне здесь не нравится? — спросила Амели саму себя. — Кроме господина Мартина. Пожалуй, на ум приходит только одна личность..." В этот момент её ухо уловило звук открывающейся двери, и Амели скосила глаза на нарушителя своего спокойствия. В кухню, как всегда горделиво держа себя, вошёл предмет её последних мыслей — Фурудо Эрика. "Как говорит Миледи? Помяни дьявола — и вот он?" — безразлично спросила себя Амели, пронаблюдав, как Супер Детектив на ходу поправляет волосы, а затем отвернулась и продолжила своё чаепитие. Реагировать на появление Эрики, как каждый раз делал Марти, она считала бессмысленным. А вот внешний раздражитель, казалось, не разделял мнения Амели. Сегодня (как, впрочем, почти всегда) Эрика была явно в настроении и полная сил испортить настроение кому-нибудь другому. Скорее всего именно по этой причине Эрика внезапно остановилась посреди дороги и, с ухмылкой взглянув на Амели, насмешливо заметила: — О, вы пьёте чай, Октавиан-сан? Разве вы не осознаёте, насколько бессмысленно переводить продукт на вещи вроде вас? Куклам же, кажется, пища не нужна. Амели на её откровенную попытку задеть ничего не ответила. Тогда Эрика приблизилась к ней, и, заложив руки за спину и заглядывая в лицо, с наигранным сочувствием поинтересовалась: — О, простите, Октавиан-сан, мне ведь не стоило вас так называть? В конце концов, "Октавиан-сан" — это ваша госпожа, которая со своей ничтожной магической силой так и не стала "леди Октавиан"! Да-а-а, Амели-и-сан? Эрика мерзко захихикала. Даже без каких-либо признаков на лице Амели, она точно знала, что задела Супер Метательницу ножей. И Эрика была совершенно права: хоть это выразилось лишь в едва заметном движении руки с чашкой, Амели была задета. Её вовсе не волновало, что Эрика как-то пытается принизить её саму — в её груди неприятно кольнуло замечание про Юджину. Она знала, как тяжело иногда приходится Юджине, когда Эри хвастается своими друзьями и приключениями в высших кругах мира ведьм, и как больно Юджине понимать, что любимая сестра отдаляется от неё, которой путь в эти круги закрыт — в конце концов, для существ, играющих судьбами людей, какая-то жалкая неумёха, еле-еле поддерживающая свой единственный мир (и то лишь под протекцией более сильной ведьмы) — не больше чем блоха. "Миледи... не "Октавиан-сан", — с горечью подумала Амели, а затем мысленно с печальной иронией добавила: — Да и я гораздо большая Октавиан, чем Миледи и леди Эрика вместе взятые". Строго говоря, ни Юджина, ни Эрика не носили фамилию Октавиан. Имена их матерей давно стёрлись из истории, как и имена прочих многочисленных любовниц их отца-аристократа. Что до последнего... его имя Эрика и Юджина стёрли из памяти совершенно осознанно. А фамилию Октавиан как общую сёстры-ведьмы решили взять от мастера, создавшего их любимых кукол — так что, в каком-то смысле, Урсула с Амели как его творения имели на неё больше права, чем Эрика с Юджиной. Впрочем, Фурудо Эрике всё это объяснять не было смысла: эта информация могла быть релевантна для неё исключительно в каком-нибудь расследовании давнего убийства или чего-то подобного, но ни разу — в качестве ключа к пониманию чьего-либо сердца. Тем временем Эрика, заскучавшая за долгое время без какой-либо ответной реакции, склонила голову набок и безразличным тоном поинтересовалась: — Ваша хозяйка никогда не говорила вам, Амели-сан, что игнорировать собеседника крайне невежливо? Амели прикрыла глаза и, помолчав пару секунд, наконец бесстрастно ответила: — Полагаю, нельзя считать собеседником того, с кем я не беседовала. — Она открыла глаза и, переведя взгляд на Эрику, лишь чтобы увидеть её оторопевшей от возмущения, спокойно закончила: — Однако если вам что-нибудь от меня нужно, скажите об этом, и я посмотрю, что в моих силах. В следующий миг Амели наблюдала, как Эрика уже в самом буквальном смысле трясётся от ярости. Не стоило особого труда понять, насколько её взбесило спокойствие Амели: кулаки Супер Детектива были сжаты до побеления костяшек пальцев, зубы скрипели, а взгляд, которым она одарила метательницу ножей, был настолько пылающим, будто она хотела испепелить им. Однако всё это вовсе не задело Амели, и она в полном безразличии отвернулась от Эрики. Та же не смогла оставить такое пренебрежение к себе без внимания. Резким движением она схватила прядь волос Амели и, дёрнув, развернула к себе, заставляя смотреть в глаза. "Больно", — безразлично подумала Амели, в то время как ни один мускул на её лице не дрогнул. А Эрика, глядя на неё в упор, яростно процедила: — Знай уважение к высшей по рангу фигуре, мебель! Амели медленно опустила веки. Она прекрасно знала, что именно Эрика имеет в виду. Однажды, в очередной раз балуясь невинным перетаскиванием представителей иных миров в их скромный сад, Эрика Октавиан выловила крупную рыбку — фигуру Великой Ведьмы Сената Фредерики Бернкастель, Фурудо Эрику. Собственно, об этом статусе обитатели мира Юджины узнали от самой тёзки младшей Октавиан — Эрика явно гордилась своим положением и не упускала возможности покрасоваться. К счастью, инцидент закончился мирно и не привлёк внимания Бернкастель к миру Юджины — к огромному облегчению последней, которой ведьма-кошка заочно не понравилась. Однако минус был в том, что Эрике было достаточно недолгого чаепития в незнакомом мире, чтобы хорошо понять всю суть взаимосвязей его обитателей, в том числе и положение Амели. Именно этим она сейчас и попыталась воспользоваться. Но Амели была безразлична к иерархии в ведьминском обществе — её касалось лишь то, что непосредственно касалось их маленького изолированного мира. И уж тем более безразлична эта иерархия ей была здесь. — Леди Фурудо, — спокойно заговорила она после нескольких невыносимо долгих для Эрики секунд молчания, — боюсь, в данной ситуации мы с вами находимся примерно в равном положении. По крайней мере, если ваша госпожа не является гейм мастером этой игры или его непосредственным оппонентом. Эрика широко распахнула глаза, поражённая её наглостью. Для неё, постоянно вертевшейся в кругах ведьм, было непростительно пренебрежение их иерархией. Когда первичный ступор прошёл, Эрика вновь затряслась от ярости и, ещё раз дёрнув Амели за волосы, прошипела: — Значит, подчинение тому, кому в твоём положении положено подчиняться, в твоём понимании равноценно подчинению человеку, который даже ничтожнее?! Амели медленно приподняла веки и, взглянув в перекошенное от негодования лицо Эрики, невольно улыбнулась сама себе (то есть, совершенно не изменилась в лице для стороннего наблюдателя). "Вот как, — понимающе подумала она. — Значит, леди Фурудо никак не может забыть мою помощь господину Мартину. Что ж, неудивительно, учитывая её самолюбие и их постоянные конфликты. По всей видимости, именно поэтому она сейчас так старается меня задеть". Амели тихонько вздохнула, про себя поражаясь злопамятности Эрики. Супер Метательница ножей была уверена, что поступила тогда абсолютно правильно: как бы неприятен ей ни был Марти, она не могла не признавать его ум и явное нежелание умирать после первого же суда, так что решила довериться его суждениям. В конце концов, сейчас, пока она или он не нашли способ освободить души умерших здесь, им выгоднее сотрудничать. Только и всего. — Я не вижу причин не помогать тому, кто помогает выжить, и помогать тому, кто думает только о собственном удовольствии, которое никоим образом меня не касается, — отрезала Амели, холодно взглянув Эрике в глаза. Эрика вздрогнула. Скривив губы, она презрительно прокомментировала: — Да уж, ты ещё более бесполезная кукла-убийца, чем Дланор. Не сомневаюсь, что ты так же пойдёшь ко дну со всеми остальными, как сделала она. Интересно, как отреагирует твоя хозяйка? — с ядовитой насмешкой поинтересовалась она, самодовольно щурясь. Амели прикрыла глаза и, издав нечто отдалённо напоминающее усмешку, ответила: — В отличие от вашей госпожи, она хотя бы отреагирует. Эрика резко побледнела и от неожиданности ослабила хватку на волосах Амели. Несколько секунд она смотрела на неё широко распахнутыми глазами и молчала, будто проглотила язык. Амели без труда догадалась, что напоминание о полном безразличии со стороны госпожи, которой Эрика так восхищалась и от которой всегда хотела признания, было ударом по самому больному, и уверенно нанесла этот удар — так же, как она наносила смертельные удары в слабые места врагам, изредка забредающим из других миров в её родной. Амели почувствовала удовлетворение. Наконец, к Эрике вернулся контроль над собой. По её лицу пошли красные пятна, губы сжались в тонкую линию, между нахмуренными бровями залегла глубокая складка — и Эрика, вновь сжав руку, в очередной раз резко потянула волосы Амели, выдёргивая несколько волосинок. После этого она отошла и, несколько секунд испепеляя Амели ненавидящим взглядом, в полном молчании спешно покинула кухню. Амели проводила её безразличным взглядом. Затем она опустила глаза в чашку: на дне оставалось совсем немного подостывшего чая, который лишь чудом не расплескался от действий Эрики. Амели поднесла чашку к губам и, допив любимый напиток, подумала: "Не важно, что думают обо мне другие. Важно лишь то, что думает Миледи".