Омаке. О совершенстве (1/1)

Изящные и ловкие, быстрые и точные движения, словно какой-то танец. Хотя, наверное, это и вправду в какой-то степени можно было назвать танцем — танцем не танцора, а кулинара. Глядя на Урсулу здесь, на кухне, Джессика поражалась контрасту нынешней Супер Горничной с её обычным неуклюжим состоянием. Урсулу будто подменили какой-то искусной копией: она действовала чётко и по делу, ни секунды не сомневаясь. Из её движений пропала обычная суетливость, словно вызванная желанием угодить всем и каждому — теперь она ясно осознавала, чего хочет она сама. Она твёрдой рукой шинковала овощи, ловко парила между кастрюлями, шкафами, холодильником и доской для резки, быстро и уверенно мешала большой деревянной ложкой суп — и в конце концов, поднося эту самую ложку к губам и несколько секунд дуя на содержимое, пробовала, после чего на её рот растягивался в улыбке. Джессика наблюдала всё это, сидя на стуле в углу помещения, и не могла не восхищаться Урсулой: та была на кухне хозяйкой, окружённая вкуснейшими ароматами и легко превращающая их источники в настоящие кулинарные шедевры. Наконец гитаристка не выдержала и высказала своё мнение вслух. — Ты так здорово справляешься со всеми этими кухонными штучками! — восхищённо воскликнула она. Услышав это, Урсула резко повернулась к ней и удивлённо захлопала глазами. Однако Супер Горничная не учла одного: в этот момент она держала в руке нож, который от подобного движения выскользнул из ладони и полетел в другой угол комнаты. И пока глаза Урсулы испуганно расширялись от постепенного осознания ситуации, а лицо Джессики, для которой сие действо происходило словно в замедленной съёмке, приобретало всё более и более бледный оттенок, стоящая у одной из стен Амели, практически всегда следовавшая за сестрой безмолвной тенью, отреагировала стремительно: Супер Метательница ножей буквально подскочила к прорезающему воздух кухонному прибору и быстро схватила его прямо на лету. Амели встала на месте, держа нож в вытянутой руке. Несколько секунд в помещении висела тяжёлая, напряжённая тишина — а затем её прорезали два практически синхронных облегчённых вздоха. Джессика и Урсула обменялись взглядами: горничная — смущённым, гитаристка — виноватым. Затем Джессика опустила голову и полным раскаяния голосом произнесла: — Прости, что отвлекла... Урсула пару мгновений растерянно смотрела на неё, а затем всплеснула руками и засмеялась. — Ах, не стоит, леди Джейд! Я сама виновата, что утратила концентрацию... — Урсула смущённо хихикнула в кулак и отвела взгляд. Джессика подняла на неё глаза. Урсула казалась настолько беззаботной, что это выглядело даже чересчур натянуто, будто она стремилась скрыть чувство неловкости за этой наигранной беспечностью. Понимая её чувства, Джессика тоже отвернулась, чтобы лишний раз не смущать собеседницу, а также решила проигнорировать тот факт, что Урсула опять назвала её не тем именем. Тем временем Амели приблизилась к сестре и без лишних слов протянула нож. Затем, когда Урсула с благодарностями приняла его, она повернула голову к Джессике и без единой эмоции в голосе произнесла: — Лучше не хвалить Урсулу, когда она чем-то увлечена. Она начнёт задумываться и запутается... Так она устроена, — после небольшой паузы добавила Амели, прикрыв глаза. Урсула на это смущённо засмеялась и на всякий случай торопливо положила нож на стол. Затем Амели кивнула будто сама себе и вернулась на прежнее место у стены. Джессика с недоумением проследила за ней взглядом. "Странная она..." — только и подумала она, смотря на полубезжизненные черты спокойного лица Супер Метательницы ножей. Затем Джессика переключила внимание на младшую сестру. Та на фоне старшей казалась ещё более живой и эмоциональной: её глаза бегали от смущения, губы то и дело кривились в улыбку, а затем их уголки вновь опускались, руки нервно теребили воздух, будто бы в нём был какой-то платочек или ещё что-то подобное. Джессике стало жалко это потерянную и робкую девушку, ужасно захотелось её как-то приободрить. Тогда Джессика, постаравшись звучать как можно более уверенно, воскликнула: — Но ведь я сказала правду! Меня на самом деле восхищает, как умело ты справляешься со всем на кухне, Урсула! — Видя, как Урсула смущённо теребит прядь волос, Джессика продолжила: — Я вот, например, вообще готовить не умею — всё палю. — С её губ сорвался смешок. — А ты просто талантище! Аж завидно немного... Прям настоящая леди... — добавила Джессика, отведя взгляд и вспоминая, как много раз мать повторяла ей о важности умения готовить для "истинной леди". Всю жизнь Джессика лишь кривилась от подобных лекций, но сейчас, когда она засвидетельствовала талант Урсулы своими глазами, ей на секунду — всего на секунду! — захотелось уметь так же. Тем временем Урсула от подобного замечания замахала руками. — Что вы, что вы, леди Джанет! — воскликнула она, зардевшись. — Никакая я не леди! — Затем она тяжело вздохнула, прикрыла глаза и, сложив руки перед собой, со спокойной улыбкой объявила: — Я — горничная. Леди — это те, кто умеет себя держать. Вести себя в обществе, показывать хорошие манеры, уверенно общаться с людьми, зная себе цену. Например, леди Юджина или леди... э-э... Аннабель? — Урсула нахмурилась и возвела глаза к потолку, а затем повернулась к Амели и потерянно поинтересовалась: — Амели, не напомнишь, как звали ту девушку? Такая высокая, бледная, молчаливая... — Адель, — спокойно подсказала Амели. Джессика с удивлением мысленно отметила, что на её лбу будто появилась хмурая морщинка. Впрочем, она настолько быстро исчезла, что в итоге гитаристка списала всё на своё воображение. — Да-да, леди Адель! — тем временем радостно закивала Урсула. Затем её лицо стало более спокойным, и она уверенно заключила: — Вот люди вроде них достойны называться леди. Не я. Но всё равно спасибо за высокую оценку моих талантов! — Урсула хихикнула. Джессика взглянула ей в лицо: очевидно, несмотря на все рассуждения о леди, Урсуле было очень приятно слышать о себе подобные лестные слова. По всей видимости, "леди" для Супер Горничной — это какой-то недостижимый идеал, к которому она стремилась, но, к сожалению, который не была способна достичь. Впрочем, Джессика была немного иного мнения на этот счёт. Она покачала головой и со вздохом протянула: — Ну-у, видимо, у нас с тобой немного разные представления о леди. — Джессика отвела взгляд и после недолгого молчания смущённо призналась, нервно теребя рукав пиджака: — Мне всю жизнь вдалбливали в голову, что я должна быть тихой и кроткой скромницей, всей такой из себя хозяйственной и способной поддержать будущего мужа... — Джессика криво улыбнулась. Урсула выслушала её крайне внимательно. Поняв, что Джессика не собирается продолжать, Урсула сочувственно поинтересовалась: — И вам приходилось пытаться подстроиться под этот идеал? Джессика взглянула на неё: в глазах Урсулы читалось искреннее беспокойство о ней. О ней, Джессике, которую она знала едва дольше недели. Джессика смутилась и покачала головой. — Не совсем... — начала она. — То есть, дома — да, дома я пыталась не слишком выделяться... А вот в школе у меня была возможность быть той, кем хочу быть я. Джессика слегка улыбнулась. От нахлынувших воспоминаний о старой школе стало чуть теплее на душе: о том, как она могла веселиться с подругами и не бояться получить нагоняй от матери за какое-нибудь грубое слово; о том, как она была способна полностью отдать себя музыке и скакать на сцене с гитарой в дурацких ярких нарядах и петь глупые песни, наслаждаясь жизнью; о том, как за каждым её шагом не следила пара строгих тёмных глаз. Глаз, в которых хоть раз Джессика хотела бы прочитать одобрение своих увлечений, а не усталый укор. На самом деле в детстве она часто пыталась впечатлить маму: то победой в каком-нибудь творческом конкурсе (к сожалению, так и оставшейся мечтой, ибо рисование давалось ей совсем худо), то хорошо написанной контрольной по такой противной и ненавистной математике. Однако скромные, сопровождавшиеся искренней, но измученной улыбкой похвалы были редкостью — чаще она слышала упрёки в свой адрес за нежелание быть женственной и постоянные проказы. Иногда мечта получить похвалу матери становилась настолько мучительной, что Джессика начинала сожалеть: почему она не может быть такой, какой хочет видеть её Нацухи? Почему другим девочкам совсем не сложно быть тихими и скромными хозяйками очага, а у неё буквально всё существо противится такой судьбе? Конечно, став старше и разумнее, Джессика смирилась с подобным положением дел, решила просто закрыть глаза на консервативные идеалы матери и жить для себя, когда есть возможность. "Всё равно мама меня любит", — думала она, видя то одно, то другое проявление любви в мелочах. Правда, иногда всё-таки в груди предательски ныло от мысли, что детская мечта так и осталась мечтой. Урсула несколько секунд нерешительно смотрела на Джессику, перехватывая сцепленные в замок перед грудью руки. В какой-то момент с её губ сорвался тихий печальный вздох, и она, тряхнув головой, медленно приблизилась к собеседнице. Под удивлённым наблюдением Джессики Урсула опустилась перед ней на корточки и, с серьёзным выражением глядя ей в лицо, убеждённо заявила: — Леди Джилл, у человека есть неоспоримое преимущество перед вещью: он имеет полное право быть тем, кем он хочет, и жить для себя. Простите за дерзость, но я вижу, что вас всё ещё в какой-то степени гложет чувство вины за несоответствие чьим-то идеалам — точнее, его слабый отголосок. Однако что бы вы там ни думали, ваша жизнь — исключительно ваша жизнь. И совершенство в ней именно такое, каким его видите вы. Не кто-то ещё. — Урсула опустила глаза в пол и со смущённой усмешкой проговорила: — Даже немного завидно... Джессика смотрела на неё в растерянности. Урсула выглядела как никогда печальной со своей горькой улыбкой на губах и полуопущенными ресницами. "Чему тут завидовать? — недоумённо подумала гитаристка. — Разве всё, что она только что сказала, не относится и к ней?.." Однако казалось, что за нынешней печалью Урсулы кроется что-то большее, чем просто скромность и нерешительность действовать. Что-то более глубокое и трагичное... Чувствуя неловкость, Джессика постаралась замять разговор. — Е-естественно я прекрасно понимаю всё, что ты только что сказала! — с немного нервным смехом заверила она. — Я буквально то же самое одному парню как-то говорила, а теперь это говорят мне... Чёрт, что-то я совсем раскисла, да? — Джессика вновь натянуто рассмеялась, а затем со смущённой улыбкой отвела взгляд и призналась: — Просто знаешь, накатывает иногда... Ну, это, желание, чтобы оценили, и тому подобное... Урсула несколько секунд смотрела ей в лицо, а затем слабо улыбнулась и кивнула. — Знаю, — ответила горничная. Затем она медленно поднялась на ноги и, опустив глаза, тихо добавила: — Как жаль, что такое желание у меня постоянно... В любом случае, рада, что вы это осознаёте, леди Джейн! — с лучезарной улыбкой воскликнула Урсула, видя, что Джессика глядит на неё с растерянностью и сочувствием. Джессика пару мгновений смотрела на неё, а затем криво усмехнулась и заметила: — Только меня зовут Джессика. От её слов глаза Урсулы испуганно распахнулись, а на щеках начал проступать румянец. Горничная вся буквально сжалась, а затем глубоко, даже слишком, поклонилась и воскликнула: — Ах, простите, пожалуйста! Мне ужасно жаль, что я такая рассеянная и безответственная... Джессика уже готовилась было махать руками и пытаться заверить Урсулу, что всё нормально, когда Урсула вдруг резко выпрямилась и, с выражением осознания и ещё большего испуга поджав губы, пробормотала: — Забыла... За супом следить забыла! — воскликнула она и, бросив на ходу торопливое извинение, резко обернулась, чтобы как можно скорее вернуться к готовке. А Джессика, наблюдая за её спиной, с улыбкой подумала: "Да уж, конечно, совершенство у каждого своё, но, если её не отвлекать, она очень даже близка к нему в своей работе... а может, и не только в ней".