Часть 10 (1/1)

Рассказ о том, что произошло с мальчиком потряс Дэйвнэ, да и его родню тоже.— Душа Мира... Всеобщий Язык... — задумчиво пробормотал Старейшина Кумал, отец блондина. Мать Дэйвне была хрупкой, тонкой девушкой, и единственное, что взял от неё сын, был светлый цвет волос. Он задумчиво глядел на мальчика, который уминал грибную пресную похлёбку так, словно целый год не ел.— Спасибо большое. Очень вкусно.— Ты любишь грибы? — с улыбкой спросил Дэйвнэ. Ему нравился этот зеленоглазый странник.— Да.Кумал тяжело вздохнул:— Я согласился обучать тебя. Но я — воин, а как маг слаб. Не только я буду твоим учителем. Мои другие ученики обучат тебя всему, что должен знать Воин.— Воин? — Гарри был удивлён.— Если человек не Воин, он не сможет ни отомстить, ни защитить, ни стать Учителем. А ты ведь, кажется, желаешь обучать других тому, что им будет необходимо?— Да... Учитель.— Хорошо. — Кумал встал и отошёл к окну и спросил: — Ты знаешь, о чём спрашивают воина, когда решают, нужен ли он Вождю?— Нет... — Гарри казался растерянным. Вновь.— Тогда я скажу тебе.Кумал повернулся к Поттеру и тот почувствовал поток Силы, которой Старейшина окружил себя, лишь приподняв руки:Воина у грани Светаспрошу я о древнем, -Ибо слеп не знающий прошлого.Я спрошу его о музыке, -ибо чего стоит воин, не умеющий петь?Я спрошу мужчину о звёздах, -Ибо не будет сильным не знавший мечтаний.Я буду говорить с ним о языках поэзии:закрыта Тропа для не знающих Слово.Я встаю с ним рядом,Я поднимаю руки,Я смотрю на Запад:там, за чертой небосвода,увидит ли воин Начало?Воина у грани Светаспрошу я о Тьме:Не сделает шагу бегущий от боли.Вставший — увидит Дорогу;Шагнувший — Слово услышит;Запевший — Пройдёт сквозь Звёзды, -Воина у грани Света я спрошу о Тропе Предела.Гарри, казалось, даже, перестал дышать. Он не только слушал, он Слышал. И, когда песнь смолкла, он сказал, очень тихо:— Я понял тебя, Учитель.На лице друида появилась усмешка. Гордая усмешка за ученика.* * *— Если ты будешь так же неповоротлив, Гарри, к вечеру твоя спина будет сплошным синяком. А на том месте, что пониже спины, ты не сможешь сидеть ещё неделю, — Голос Кумала был насмешлив и жесток. — И не вздумай хныкать.— Я не хнычу! Давай ещё раз! — поразительный звонкий голос мальчишки с самого утра привлекал друидов к огромному, в три обхвата, вяза. Кумал держал в руках ивовую ветку, а рядом стоял тот самый человек. То и дело слышались смешки, когда мальца настигала гибкая ветвь, и он, хоть и не вскрикнув, рвался вперёд рывком. Высоко поднимая тощие ноги, Гарри в очередной раз метнулся вокруг вяза и снова прут настиг его спину. Кумал расслышал — мальчишка зашипел, но не позволил себе вскрикнуть.Гарри в очередной раз рванулся вперёд, скользя ногами по прошлогодней листве, стараясь бежать так, как ему показал Дэйвнэ. Это прибавляло скорости. Но — раз! — и ивовый прут снова его настиг. Боль словно придала ему сил — неожиданно протяжно простонав, он молнией метнулся, ускользая от взгляда Кумала и приближаясь к его спине. Он сумел краем глаза заметить широко раскрытый глаз Учителя — и тут же перед ним оказалась его спина. Взмах — и ивовый прут мальчишки опустился на спину наставника.Кумал замер резко, и не успевший затормозить мальчик ткнулся носом в спину, затянутую тонкой рубашкой из льна. Кумал медленно повернулся. А потом, засмеявшись, подхватил мальчишку под мышки и подкинул вверх, а поймав, снова опустил:— Каюсь, я сразу не поверил, что ты вообще сможешь научиться хоть чему-нибудь. Но, во имя Серебряной Руки Луга, за три дня! За три дня научиться бежать с такой скоростью и достать меня ветвью! Ещё ни один из моих учеников так не мог!— Мне... Мне просто повезло, — Гарри думал, что сейчас упадёт — навалилась усталость, ноги гудели, по спине тек пот, но и что-то ещё. Гарри коснулся своей спины, а потом посмотрел на пальцы. Так и есть — они были красными.— Что с тобой? — серьёзно спросил Кумал.— Больно... — всё, что смог прохрипеть мальчишка, падая на колени, а потом и лицом в листья. Кумал опустил прут, смотря на подраную в паре мест спину паренька.Друиды молчали. Кумал поднял своего ученика на руки и пошёл прочь с поляны. А Двое других старейшин переглянулись.— Он поразителен, сестра.— Да, брат. И я виню себя, что не разглядела его силы.— Ты думаешь?..— Да, брат, — вздохнула девушка. — Сын Луга вновь получил своё тело. Ты знаешь пророчество.— Не ты ли учила меня не верить им? — Фиакул изогнул бровь.— Но этому верю и я.* * *Дэйвнэ остановился посреди зимней поляны и осмотрелся. Нет, Гарри над ним точно издевался! Друиды могли ходить по снегу, не оставляя следов, но прятаться в зимнем лесу человеку так, что бы его не мог найти не один друид! Кумал, отец, сам поражался силе мальчишки, который мог абсолютно спокойно стать вороном и кружиться в их стае, или разлиться ручьём! Дэйвнэ, считавшийся лучшим среди сверстников по игре прятки, сам проигрывал человеку!— Дэйвнэ! — друид подпрыгнул от неожиданности, но тут же покатился в медвежьих объятьях Поттера. Началась привычная потасовка мальчишек — из-за деревьев вышли остальные, уже найденные друиды. Они с гиканьем образовали круг, в котором катались двое. Мелькали то взлохмаченная чёрная макушка, то длинные светлые волосы, руки и ноги сплелись в непонятный клубок. Прошло около десяти минут — и Дэйвнэ лежал с заломленной рукой носом в снегу.Друиды смолкли. Обычно драки оканчивались ничьей, но человек никогда не побеждал сына Вождя! А сегодня.— Победил... Я — победил... — Гарри отошёл от Дэйвнэ и, рассмеявшись, упал в снег, тут же делая "ангелочка" (прим. ав. Упасть в снег, раскинув руки, а потом, не отрывая руки от снега, взмахнуть ими вверх и опустить вниз)— Братишка! — Со смехом повалился на мальчика и друид, аза тем и остальные, засмеявшись устроили снежную забаву, которой научил их Гарри — снежки.* * *Луахрэ с интересом смотрела на мальчишку, который босиком стоял перед ней. Пять месяцев жизни в их деревне — а среди сверстников ему уже нет равных. Не всякий друид, кто старше, может его одолеть в единоборстве, а заклятия он уже слагает лучше, чем она... И он стоит перед ней, боясь показать его работу, боится, что она скажет, что сделано плохо...Единственное, чему его не научили — истории. Он — не их мира, не друид. Ему незачем знать то, что ему может только помешать. Ему всего десять лет, а он уже шире в плечах чем Дэйвнэ...— Ты сделал, Гарри.— Да, Лиа. Вот, — он двумя руками протянул друидессе ( прим. ав. — В английском языке слово druid применяется и к девушкам и к мужчинам. Я же перевела слово с особенностью русского языка, прошу прощение за искусственность.) обструганный по четырём граням ореховый шест, покрытый немного корявыми знаками Огама. (прим. ав. — древнейшая письменность пиктов и кельтов, широко применявшаяся в магии.)Женщина приняла его, пробежалась взглядом по строчкам стиха и отложила его в сторону.— Скажи мне эти слова, Гарри. Скажи мне.Мальчик закрыл глаза, призывая Силу и Душу Мира. Друидесса видела, как два потока Энергии соединяются в нём. Второй поток до сих пор пугал некоторых в их деревне, но он был сильнее обычного. Гарри заговорил нараспев, опуская голос в грудь.Когда над чёрной тягучей топьюЗажгутся бледные свечи мёртвых,Когда закружатся в пляске ночи,В безумном танце вольные духиИ мчит по лесам Ночная Охота —Рыдают струны и рвутся струны,Как ветер, рвущий морскую пену -Поют и стонут, манят и плачут...— Закройте окна, заприте двери!В тотчас, когда родился багряныйЦветок из пепла сожжённой ведьмыИ встанут в небе недобрые руны —Предвестием кары праведным судьям,Князьям надменным — предвестием мести,И победившим — суда предвестием,Рыдают струны и рвутся струныИз душ безумцев свитые нити...*** Март только начался, и снег ещё лежал в лесу сугробами. На площади, раскинув руки, как крылья, ладонями вверх, и запрокинув лица к синему небу, стояли Гарри, Дэйвнэ и Морвран. Можно было подумать, что они просто радуются первым тёплым солнечным лучам, если не замечать, что левые их ноги поджаты, и лишь большими пальцами ног все трое опираются на тонкие, вбитые в землю колышки.— Довольно, ребята, — произнёс Фиакул. Тени мысли или чувства скользнули по лицу друидов, они сложили руки и мягко спрыгнули на землю. Крест-накрест провели ладонями перед лицом, стряхивая напряжение Силы. Гарри же просто открыл глаза и мягко слетел вниз. Ему не понадобилось стряхивать напряжение. Для этого он не использовал Силу, лишь мысль.— Похвально, Гарри.— Это не должно быть похвалой, ведь я учился не только у вас! — возразил мальчик, потягиваясь. Недавно сделанная на груди татуировка цветка словно ожила, зашевелилась, но наваждение скоро прошло. Отросшие до лопаток волосы были рассыпаны по плечам и слегка завивались, образуя волны. Мускулы, за эти месяца ставшие хорошо видными, зашевелились. Красив, как цветок, и опасен, как рапира, от которой не спасёт ни одна зашита, не один щит, ни одна кольчуга.— Хорошо же. Вы научились всему, чему я мог вас научить. Теперь те знания, что я вам дам — последнее, что я смогу вам отдать. Друид выдернул из земли колышки; потом, достав из лежащего возле его ног мешка полу саженный обрубок копья с остро отточенным листовидным наконечником, резким коротким движением вогнал его его в землю. Остриём вверх.* * * Апрель вошёл в полную силу. Повсюду звенели ручьи, зацвели подснежники. Около реки сидел мальчик. Чёрные волосы были распущены, одежда из кожи и льна намокла на рукавах и у ног. Мальчик был босой, сапожки из мягкой кожи стояли немного в стороне.— Ты так и будешь говорить с рекой?Гарри обернулся. Фиакул присел рядом и просто посмотрел на воду.— Ты грустишь.— Я ухожу завтра, Фиакул. Но я не думаю о путешествии. Не могу.Друид поглядел на мальчишку.— А о чём ты думаешь?— О ком, Фиакул, о ком. О тебе, о Лиа. Об Учителе и Дэйвнэ. Я ведь смог его научить Всеобщему языку, а я могу научить его многому! А мне надо уходить. Почему так?— Не думай о себе, — Резко сказал Фиакул и, неожиданно улыбнувшись, заговорил:— Знаешь, когда я был младше тебя, Кумал когда-то разбил мне нос. Я пришёл домой и плакал, и жаловался маме, что мне больно. Тогда она сказала мне: "Фиа, никогда не думай о себе. Думай о других, Фиа, ибо от этого бывает любовь, и радость, и благо. Думай о других, Фиа, и тогда даже твои слёзы будут светлы." Мама заговорила какую-то травку, что бы приложить её к носу и унять боль. Мне показалось тогда, что она что-то ждёт от меня, и я взял эту травку и побежал к Кумалу. Он тоже плакал — я выбил ему два зуба. Я отдал ему эту травку, Гарри, потому что подумал о нём, подумал, что ему, наверное, больнее, чем мне. А он не взял её, потому что думал обо мне... Так та травка и осталась лежать на лавке. А у меня появился друг, который был мне ближе и дороже, чем кто-либо.Так что — не думай о себе, Гарри. Не думай о себе!— Айе! — звонко, и с облегчением воскликнул мальчик и, вскочив, куда-то ушёл.Он появился вечером — мокрый, но довольный до невозможности. Он подошёл к дому Кумала, и, когда к нему вышел Дэйвнэ, протянул ему что-то завёрнутое в ткань.— Открой это завтра, хорошо? — улыбнулся мальчик.— Хорошо. Для тебя у меня тоже кое-что есть, — и он отдал Поттеру нечто узкое и длинное, замотанное в кусок кожи.— Это от нас с отцом.Гарри с волнением принял увесистый свёрток; размотал кожу. Блеснула серая сталь, и в руку мальчика лег наконечник копья. В локоть длины, голубоватый металл в разводах, инкрустация золотом — восьмиконечная свастика и символ солнца — круги с точкой в центре — на каждой стороне клинка.— Это — нездешняя работа, ученик. — тихо, но неожиданно сказал Кумал, оказавшись позади своего сына. — И это — наш дар тебе, о Гарри. Я маг, и я вижу — даже в таком возрасте ты больше не мальчик. В свои десять лет ты становишься юношей.Гарри понял. Он опустился на колени, прижимая к груди клинок. Кумал собрал часть своей силы и простёр руки над головой мальчишки:— Как старший у младшего, как воин у воина, как учитель у ученика я, Кумал МакБайшкнэ, забираю у тебя детское имя, Гарри, и дарую взрослое имя, — Сила объяла его и он вздохнув, продолжил: Отныне имя тебе я нарекаю — Финн, ибо сердце твоё светло, как солнце. Я не ведаю твоего пути, но пусть боги ведут тебя вперёд — и то, во что ты веришь, всегда могло тебя защитить! Да будет так.— Айе, — тихо, на грани слышимости, произнёс Гарри.