Глава 21. Должна быть сильной, Часть 1 (2/2)
Оказавшись внутри, Тано не стала терять времени. Она была столь сильно переполнена яростью, отвращением к самой себе и ненавистью, что тут же приступила к делу. Резко активировав свои мечи, белоснежными лезвиями рассекая воздух, тогрута приняла боевую стойку, такую, какую следовало принять. Ей было больно, ноги не слушались, но она заставляла себя держаться так, как следовало, ни грамма жалости, ни капли поблажек. Первый шаг, первое движение дались женщине мучительной адской пыткой, но она не остановилась, продолжая и продолжая идти дальше, к своей собственной цели — стать сильной, настолько сильной, чтобы уметь защитить близких ей людей, и для этого были все средства хороши. Удар за ударом, взмах мечами, резкий шипящий и разрезающий воздух, сжигающий дотла пустоту. На месте свободного пространства Асока представляла себе врагов, одного, другого, третьего, всех тех радикалов, которые посмели унести жизнь её сына. Тано отчётливо видела их перед собой, она буквально ощущала, как самолично разрубает их на куски, как кромсает их всех во имя защиты своего не родившегося дитя. Она двигалась в резком, быстром, но экзотическом танце, перемещая руки из стороны в сторону, аккуратно, но уверенно, ступая на гладкую поверхность пола босыми ногами… А её Сила, буквально волнами цунами образовывающаяся в душе тогруты, лилась наружу, опутывая всё вокруг, одновременно кружась в параллельном танце со своей владелицей, распускаясь серо-белыми лепестками во все стороны.
Женщина так увлеклась невидимым боем… Она вложила все свои эмоции и чувства в это сражение, всю ярость, ненависть, боль, всё желание стать лучше, совершенней… Её настолько поглотила сия тренировка, что небольшой резерв, а вернее, все имеющиеся у Асоки силы ушли на неё. Первая алая капля крови сорвалась вниз, разбиваясь на тысячу частиц о серо-белый мраморный пол, затем вторая и третья… Багряные дорожки постепенно сбегали по стройным оранжевым ногам Тано, устремляясь вниз, пачкая свободный подол короткой белой атласной ночной рубашки на бретельках и с небольшим кружевом на груди. Под босыми стопами тогруты постепенно образовывались небольшие лужицы крови, на которые она безжалостно наступала, сквозь всю свою немощь продолжая тренироваться. Женщина не останавливалась и не сдавалась, пока раненный живот не пронзила такая острая обжигающая боль, что в разуме всё помутилось, и, теряя остатки последних сил, Асока рухнула на колени, а затем уселась на пол. Багряная лужица под ней растекалась всё сильнее, пачкая нижние конечности Тано. Слега наклонившись вперёд, тогрута опёрлась руками и попыталась встать, но от этого ощутила лишь ещё большую боль и слабость, и тут же плюхнулась обратно, затем ещё раз и ещё. Женщине становилось всё невыносимей, внутренности так и горели пламенем Мустафара, сжигая всё, что было в её животе, там, где раньше находился ребёнок. Асока пыталась встать снова и снова, но не могла, лишь беспомощно барахтаясь в собственной крови и отчаянно цепляясь за остатки ускользающего сознания. А оно говорило, буквально кричало о том, что пока что Тано была ещё не достаточно здорова для таких интенсивных тренировок, пока, но… Она восстановится, вылечиться и тогда станет сильнее, такой сильной, какой ещё не была никогда! И вот тогда, в этой новой жизни, тогрута сможет защитить всех близких, которые у неё остались! Непременно! Так решила женщина, и так будет… С осознанием этой простой истины с пухлых карамельных губ Асоки сорвался отчаянный крик: — Охрана! Сюда! Мне нужна помощь! Тано кричала, моля о помощи, но помощь ей нужна была только физическая, но не моральная. Она уже стала настолько морально сильной, насколько могла, и никогда больше не перестанет быть таковой! Осталось лишь достичь того же уровня физически.
На крики Асоки тут же сбежались все бывшие поблизости дроиды и приспешники Вейдера, стараясь незамедлительно помочь и привести в порядок женщину своего лорда. Со дня, как Лэнгдон спас жизнь второму ситху в галактике, он исправно служил в замке. Вейдер, конечно, доверял этому человеку, однако недостаточно, чтобы подпускать прыткого штурмовика близко к Асоке или Лее, наверное, потому Лэнгдон, длительное время прослужив в отведённом ему участке убежища, так ничего и не ведал о страстях, которые кипели вокруг. Не всем в замке было дозволено знать тайны и секреты тёмного владыки. Однако шило в мешке не утаишь, и вот сегодня, в этот самый день, один из секретов ситха просочился наружу, как песок, сквозь пальцы.
Как всегда, уверенно шагая в сторону отведённого ему поста, Лэнгдон стал невольным свидетелем разговора двух дроидов, которые обсуждали как раз Тано.
— У госпожи опять случилось кровотечение, уже третье по счёту… — механическим голосом проговорил один из роботов.
— Это не удивительно, она совсем не бережёт себя с тех пор как потеряла ребёнка нашего повелителя… — отмахнулся от него металлическими клешнями другой.
О чём говорили дроиды дальше, Лэнгдон уже не слышал, но… То, что долетело до его ушей сейчас уже было бомбой, которая могла взорвать всю Галактику. У Вейдера в тайне от императора была женщина, и не просто любовница или наложница. И она была беременна…
Об этом Сидиус непременно должен был знать!
В одну секунду позабыв и о пунктуальности, и о своём посте, и о своих обязанностях, штурмовик быстро свернул с намеченного курса в поисках укромного места. По роду его деятельности, Лэнгдон легко отыскал парочку ?слепых и глухих пятен? в замке, где никто и ничто не могло ему помешать, и приготовился к передаче информации.
Спешно достав из потайного кармана редкое и дорогое устройство связи, штурмовик, или вернее шпион, тут же связался с императором по секретному каналу. Выждав пару секунд, пока безобразное лицо ситха появится на голограмме, Лэнгдон скоро, но размеренно и чётко начал свой доклад: — Мой император, я должен сообщить вам одну важную вещь о лорде Вейдере… Дело в том, что он скрывает от вас свою тайную связь с некой женщиной… Которая даже была от него беременна…
Лёгкий шум, раздался где-то неподалёку от штурмовика, яркий свет чуть вспыхнул вокруг, небольшим скачком напряжения. Лэнгдон всего на секунду отвлёкся, чтобы посмотреть, не было ли кого-то поблизости, а затем, убедившись в своей полной безопасности, вернулся обратно к устройству связи, обращаясь к голограмме: — Мой император, ваше превосходительство… Вы меня слышите?
Но ответом ему было безмолвное шипение.