Часть 3 (2/2)
- Ага,- тихо согласился Рон, выуживая из кармана палочку и протягивая руку для отметины. Она уже достала свою и, скороговоркой пробормотав заклинание, дотронулась до тыльной стороны его ладони. Пылающая точка на секунду обожгла, а потом на руке расцвела ромашка.
- Моя очередь,- вдоволь налюбовавшись отметиной, он потянулся к ладони блондинки, но та отстранилась.- Здесь,- палец коснулся щеки, и на удивленный взгляд Уизли девушка заметила.- Так быстрее найдешь.Ее цветок был больше. Матово-белые лепестки покрывали всю щеку – от скулы до уголка губ.- Ну вот, теперь точно не ошибешься,- улыбнулась она и добавила,- цветы защищают от ухоногов.Их тихое хихиканье утонуло в гуле Большого Зала за стеной.
Этот кареглазый равенкловец вел легко и уверенно. Рука на талии жгла, словно огнем, и щеки заливал румянец, когда он наклонялся ближе, чтобы прошептать что-то на ухо. Он был ниже на пару сантиметров, но Гермиона не видела неловкости в его глазах. Казалось, он неспособен ее испытывать. Именно он, парень внутри, а не Энтони Голдстейн, которого она знала по редким встречам в библиотеке. «Кто ты?»- хотела спросить она. Хотела прошептать это ему на ухо. Хотела закричать, трясти его за плечи, лишь бы он ответил. Потому что разговор с ним, тягуче-приятный, был лучшим событием за последние несколько недель. Каждую фразу приходилось оттачивать, чтобы не сорваться в пропасть его ехидных замечаний. Каждое слово, слетавшее с его губ, она жадно ловила, и он отвечал ей тем же. Его пальцы, переплетенные с ее, держали крепко, будто и не выпустят никогда.Выпустили. Выпустил на очередном из поворотов, оставил посреди танцующей толпы, с непрошенным румянцем и гневно закушенной губой. Растворился, будто и не было.- Мне нравится Гриффиндор,- оглядел с презрением, словно ушат холодной воды вылил. И никакого «Мне тоже» в ответ. Ни слова в ответ. Посреди вальсирующих пар. Неловко шатаясь, огибать парочки, не столкнуться, не помешать никому. Не опозориться. «Почему он ушел?». На негнущихся ногах подойти к столу с напитками и осушить первый попавшийся бокал. От искристого шампанского, неведомо как сюда попавшего – слезы на глазах. Хочется верить, что и вправду от шампанского. Должно так быть.
- Позвольте вас пригласить?- парень напротив чертовски привлекателен, но в глазах – пустота. Как это можно понять сразу? Как можно так сразу забыть обо всем? «Это будешь не ты»,- лицо Лаванды перед глазами.- Конечно,- рука мягко ложится на плечо. Он выше. Выше, чем этот мнимый равенкловец, бросивший её посреди танца. «Никто не будет знать, что это ты»,- значит, можно истерически смеяться над донельзя пошлой шуткой партнера, внутренне содрогаясь от отвращения. Значит, можно пить бокал за бокалом, ведь танцевать он, как оказалось, не умеет, трижды на ногу наступил. «Ты сможешь делать все, что угодно»,- тогда почему бы не выплеснуть сладкое шампанское в лицо наглецу, который только роскошную фигуру и видит? Почему бы не дать по рукам, которые хамски распускают? Почему бы не расплакаться…нет, а вот плакать нельзя. Надо гордо подобрать подол, чтоб не мешал уходить, по-царски расправив плечи. А еще до смешного обидно – ей так понравилось с ним общаться, ему, наверное, нет, раз исчез. А еще до обидного смешно – целая толпа следует за ней, будто магнитом притянутая. Может, эта Алиса – наследница вейл, вот и манит всех? А может, она просто одна осталась без пары, и это неправильно. Откуда же все-таки шампанское? И почему все, кто позади, смотрят с таким вожделением? Какого черта пытаются остановить, хватают за руки, за плечи, за платье?
Пары вокруг продолжали свой танец, даже не глядя на убегающую девушку. Парни сзади словно с ума сошли, а на высоких каблуках так непривычно и трудно убегать. А еще трудновато швыряться незаметно, со спины, заклинаниями. А попадать – еще труднее. В коридоре, куда Гермиона выбежала, спасаясь от преследователей, стук каблуков гулким эхом прошелся среди стен. «Так не спрятаться»,- промелькнуло в голове, а туфли уже отлетают в сторону. Босые ноги холод тысячелетних камней жжет словно огнем, и платье мешает как следует разогнаться. А в голове путаются мысли, лопаются пузырьки от шампанского и четкого плана нет. Поэтому просто дальше по коридору, авось, класс попадется с преподавателем. «Они же все на балу»,- внезапно осознает девушка, замирая перед очередной дверью. Повернувшись спиной, судорожно вспоминает заклинания, за которые потом не будут вычитать баллы с родного факультета. За поворотом слышны гулкие шаги, видимо, знают, что далеко она не убежит – следующая развилка в полусотне метров отсюда, а преследователи ближе. Грейнджер расправляет плечи, готовясь встретить их лицом к лицу, и в ту же секунду кто-то затаскивает ее в аудиторию позади, аккуратно притворяя дверь.- Шшш,- горячий шепот обжег ухо, а неведомый похититель-спаситель, направил палочку на дверь и пробормотал «Коллопортус». «Закричать или нет?»- судорожно размышляла Гермиона, но рот ее залепили ладонью, чтобы ни звука не донеслось, а вторая рука притянула девушку ближе, чтобы не двигалась. Грейнджер не знала, сколько они так стояли в тишине. Её сердце билось, как сумасшедшее, это было слышно, это было ощутимо. Топот ног давно угас вдали коридора, они слышали, как переругивались догонявшие её ученики. Слышали, и все же стояли, он – прижимая её к себе, она – бессильно опустив руки. Кто бы это ни был, он её поймал, смысл теперь уже трепыхаться? Нужно только немножко подождать, когда взбешенный орган в груди успокоится, а потом спокойно отвести его ладонь от лица. Только вместе с этим Грейнджер развернули лицом к себе, и в сумраке кабинета она увидела ухмыляющегося равенкловца, так не вовремя бросившего её на произвол.А еще он был близко. Непозволительно близко.- Спасибо,- выдавила из себя гриффиндорка, делая шажок назад и утыкаясь в стену. Лопатками она чувствовала шероховатость камней, кожей – дыхание знакомого и свой непростительный румянец.
- За что?- он, словно издеваясь, придвинулся еще ближе, не отрывая от неё взгляда. Глаза в глаза, Гермиона потеряла счет секундам, минутам, часам. «Ты сможешь делать все, что угодно». Грейнджер приоткрыла рот, намереваясь узнать, как долго он будет так стоять и не соизволит ли он выпустить её из сомнительных объятий (ведь его рука за эту вечность успела лечь на талию). Но не успела. Что-то хищное промелькнуло в его глазах, и он её поцеловал. Первая реакция – оттолкнуть, упереться руками в грудь и толкнуть, чтобы упал и выпустил, наконец, из удушающего плена. Бесполезно, слишком крепко держит. Как тогда – её ладонь. Только в этот раз точно не отпустит. Не отпустит, пока вдоволь не насытится губами.
«Ты сможешь делать все, что угодно». Кажется, он был не очень-то удивлен, когда её руки, вместо того, чтобы бить и мешать, обняли. Кажется, он что-то одобрительно пробормотал, когда она позволила его языку сплестись со своим. Они целовались самозабвенно, дико, до дрожи. Забирали друг у друга воздух. Забирали души, мысли, все. Это были не они, и в тоже время что-то до ужаса знакомое ощущали оба. Но тут же забывали, слишком несущественны были подозрения по сравнению с горячим дыханием и вспыхнувшей румянцем кожей. Пальцы парня зарылись в распустившуюся косу, легко собирая волосы в ладонь. Пальцы Гермионы давно поселились у него под пиджаком, где глухо стучало сердце. Они сжимали рубашку, темно-синюю рубашку Равенкло. «Какой твой родной факультет?»- пыталась спросить она, пробормотать, но воздуха не хватало. Он заканчивался, стремительно, моментально, и хорошо, если удавалось сделать вдох. Это была не она. Не Гермиона Грейнджер. «Это было то, чего не хватало Рону»,- внезапно осознала она. Полной самоуверенности, пугающего эгоизма на грани наглости. И воздуха было слишком много у Уизли. Слишком свободно, даже вольготно. Слишком легко. Эта свобода давила. Эта легкость тянула вниз. Только сейчас, прижатая к стене, с волосами, опутавшими чужие пальцы, она чувствовала, что нужна. Пусть трудно было даже представить, что надолго, но нужна была. И сейчас единственное, что им оставалось выяснить – кто сдастся первый. Кому воздух будет нужнее, чем податливые губы.
Оказалось – ему. Парень отстранился, глядя в глаза. Даже за сотни галлеонов он не смог бы сказать, где заканчиваются расширившиеся зрачки, и начинается чернильно-черная радужка. Даже за сотни галлеонов Гермиона не позволила бы поднять себя и усадить на парту. Но… «Ты сможешь делать все, что угодно». И поцелуи сползают ниже, а с покинутых губ срывается тихий стон. Шея горит от прикосновений. Ключица горит от…заклинания?- Ты что?- ставший хриплым голос смущает, но все же меньше, чем его ухмылка.
- Там роза,- шепчет равенкловец, покусывая мочку уха.- Я хотел бы встретиться еще раз.- Это буду не я,- тушуется Гермиона.- То есть…- То есть не твое тело? Не это тело, ты хочешь сказать. Не эта шея, это лицо, эти губы, в конце концов? А я хочу попробовать твои. А чего хочешь ты?- руки парня уперлись позади нее в столешницу. Выходит, что он смотрит на Грейнджер снизу вверх. И говорит, задевая распухшие губы. «Ты сможешь делать все, что угодно»,- вместе с кровью стучит в висках. Оставить метку там же, где и он – чересчур даже для такого сумасшедшего вечера. Точнее… «Её легче будет спрятать»,- улыбается Гермиона и берет равенкловца за руку. Палочка вспыхивает алым и на запястье расцветает роза. Опять эта ухмылка на его лице заставляет внутренности сворачиваться в тугой узел. Сравнивает отметки, взяв её за шею. Наслаждается.- Не боишься разочароваться?- одновременно спрашивают они и улыбаются. Грейнджер соскальзывает с парты, оказываясь вновь безумно рядом с парнем. Тот смотрит, не отрываясь.- Аллохомора,- ухмыляется в ответ девушка, направляя палочку на замок.
- Эй, ты куда?- он действительно ошарашен. Ей действительно весело.- За туфлями,- она пожимает плечами, отступая в коридор.- Я и так их сегодня потеряла, не хочу лишиться еще чего-то,- срывается с её языка, прежде, чем она это осознает. Шаг – и он вновь её ловит.
- Тебе придется это сделать,- он почти шипит, а улыбка Гермионы на удивление безмятежна.- Посмотрим.- Посмотрим,- девушка уходит, не оборачиваясь, и затылком чувствует его взгляд – восхищенно-пошлый. Восторженно-безумный. «Ты сможешь делать все, что угодно». Кажется, она смогла.