Часть 10 (1/1)

Сойер ведёт себя странно — это я замечаю ещё в аэропорту, когда вдруг слышу, как он матерится ни с того, ни с сего. Я попытался узнать, в чём там дело, но он лишь махнул рукой и свинтил ебаться со своими проблемами в одиночестве. Как обычно, в своём духе. Тогда я подумал, что, должно быть, он нервничает из-за матери — слышал, что отношения между ними снова накалились — или предстоящего концерта, как никак мы вышли на новый уровень. Возможно, поэтому я не стал больше пытаться лезть ему в голову, Пита в это дерьмо тоже не ввязывал. Нужно держать голову трезвой, не позволять эмоциям взять над собой верх, чтобы всё кубарем не покатилось к черту на куличики.И у нас вроде получилось сохранять спокойствие. Какое-то время. До первого прогона.— В тот вечер мы втроём здорово нажрались и буквально собирали его по частям. Сойер повис на наших с Питом плечах мёртвым грузом, еле перебирал ногами и всё скулил о том, как ему больно. Рассказывал о своей несложившейся истории любви, иногда прерываясь на харчки в сторону, советовал никогда не влюбляться. Мы только поддакивали и надеялись, что до дома осталось не долго.Когда мы уложили несчастного в кровать, Пит вышел из комнаты, а я остался ещё на какое-то время, чтобы убедиться, что этот болван ничего больше не учудит. На моё счастье он растёкся тухлой лужей на моей кровати и всё ещё скулил.— Почему она так несправедлива? Почему? Неужели я и впрямь её недостоин?У меня, конечно, не было ответов на эти вопросы, как и не было скиллов в принципе вести подобного рода беседы — выслушивать, успокаивать, советовать. Не моё это. Сойер не унимался, бубнил, уткнувшись подбородком в подушку.— Думаешь, ей было со мной плохо?— В любовь я не верил, в химию тел — возможно, но точно не в любовь. Я был уверен, что Катц преувеличивает свои чувства, как и любой другой творческий человек. Он же пишет песни, ему просто необходимо изредка пострадать. А Эда... Эда была обыкновенной девкой, которой хотелось прослыть знаменитой, разве её можно за это судить?— Ты же понимаешь, что сейчас совсем не время из-за этого убиваться? — Я беру его за покатое плечо и тихонько трясу. — Чувак, за-бей.Он кивает, и мы возвращаемся внутрь, где заново прогоняем песню. На этот раз без эксцессов.Концерт проходит быстро и, я бы сказал, ровно — всё сложилось, но осталось ощущение незавершённости, как будто чего-то не хватило. Впрочем, толпе, кажется, понравилось: девки визжали как не в себя. Мы удаляемся за кулисы вслед за Сойером, который непривычно быстро покинул сцену, но я предполагал, что так случится, поэтому не был удивлён в отличие от фанатов, которых он незаслуженно лишил автограф-сессии. Как я уже говорил — ебаный холерик. Я ныряю в туалет, чтобы поссать и умыть вспотевшее лицо, а выныриваю обратно уже на самом интересном.Ладно, не так уж интересно. Я надеялся на женскую драку, а это всего лишь взбесившаяся фанатка с цветными волосами и очень знакомым голосом... Стоп, Эда?— пропусти, — но он вежливо шлёт меня нахуй, прикрываясь правилами концертной площадки. Хуй с тобой. Беру Эду под локоть и толкаю на улицу, выходя следом. Я уже и забыл, что она такая коротышка. — это вряд ли, — чешу затылок — POV ЭдаАксель неприятный, вызывает отторжение всем своим видом, но сейчас он — единственное звено между мной и Сойером. Глупый мальчишка! Боюсь, что создаст гору проблем, с которыми мы уже не разберёмся, с меня брать пример не стоит. И как только моя рука освобождается от крепкой хватки охранника, отвратительного типа, дорвавшегося до "власти", под свой контроль меня берёт необразованное быдло и выталкивает на свежий воздух через чёрный вход. Джентльмен хули. Где манерам учили, не подскажешь? В Лондоне или Париже? Мне бы тоже не помешало пару уроков, иначе вечер закончится трагедией. Для него конечно же.Я вдыхаю воздух полными легкими, пытаясь словить подобие дзена, но на деле бью своим грубым ботинком несчастную вонючую мусорку, которую, кажется, не чистили недели две. Голову пронзает яростная мигрень, сажусь на корточки, обхватив ладонями лицо. Да что происходит? Кто-нибудь мне может уже объяснить сколько проблем может вынести одна маленькая девочка. И кому я сделала гадость, что сейчас так сильно огребаю. — ДЯ связана по рукам и ногам. Меня кинули, видео должно было появиться завтра, я бы успела предупредить. Хотя бы попыталась. А сейчас у меня нет ни единого шанса, если ты мне не поможешь. Ну же, чего тебе стоит?Требовательная трель телефона прерывает наш разговор и я, увидев абонента, сбрасываю звонок, потом ещё раз, и ещё. Какой ты неугомонный. На четвёртый раз всё-таки делаю милость и посылаю на хуй. Снова на экране вызов.—Да не тебе, вас, блять, развелось как грибов после дождя в сентябре. Извини, бываю излишне вспыльчивой, особенно когда кругом несправедливость.Ежусь от внезапного порыва ветра и чувствую себя заведённой, будто сзади вставляется ключ и проворачивается три раза по часовой стрелке. Дорогая и никому не нужная кукла. Не проходите мимо, насладитесь её страданиями. Решаю, что карьеристкой быть лучше, чем утопать в любви. Об тебя лишь вытирают ноги, а потом выкидывают, когда использовали до дыр. Что, Сойер, потрахались и хватит? Вспомнил каково это и вернулся к своей никчемной подружке Элис? Или новых шлюх нашел, по типу Мирны? Мастер ублюдских поступков. Не отличаю ненависть от уныния, смешивая в коктейль молотова. Разойдитесь, сейчас наступит всем пизда. Я сожгу этот город дотла, снова сбежав в другой.— Просто нужно потерпеть. Ты же умеешь складывать два и два? Начало доходить? — его глаза действительно вспыхнули, то ли от того, что счёл оскорблением, то ли от внезапной догадки. Хер вообще этих тупых мужиков разберешь на запчасти. Я не слесарь.— Если бы я хотела им воспользоваться или поиграть в тёплые воспоминания, он бы менябольше никогда не увидел, ведь всё бы закончилось в аэропорту Лос-Анджелеса. Мне так горько! — как об стену кинуть горох.Провожу рукой по волосам, думая, что выгляжу жалкой. Ненавижу, ненавижу! А собеседник так вообще, кажется, впал в транс и ищет соединение с космосом. Вспоминаю вечер, когда мы все познакомились. Мне же изначально понравился именно он, немыслимо. Где были мои глаза? Хотя мы ведь во многом похожи, стоит лишь посмотреть на тело, усыпанное тату эскизами. Вот у Сойера слон на жопе, прелесть какая, достойно уважения! Я, когда, первый раз увидела, так сильно смеялась, что подавилась собственной слюной, а Катц обиделся, дул губы. наверное, неделю и запрещал любоваться шедевром.Болтали всю поездку с Акселем, а в итоге нашёл меня его лучший друг — как переменчива жизнь. Наверное, мне никто не подходит и я должна научиться быть в гармонии с собой, в первую очередь, а не затыкать дыры в середине груди чувствами к другим людям.— В тот вечер, когда ты отдал мне дневник, я впервые за год написала новую песню, я пыталась и раньше, но теряла блокноты и листки, начинала красиво и не заканчивала. Как секс с презервативом. Ощущения не те. Не понимала, в чём проблема, а потом появился ты и всё встало на свои места; потерянная часть пазла сложилась в единую красивую картину, пейзаж диких гор, упирающихся мысами в самый центр неба. Как сказал Джалаладдин Руми: ?всё, что вы любите, и есть вы.? Сойер, я люблю тебя. Что же с нами произошло? Зачем снова допустили чёрную плесень в сердце, въедается, пытаясь добраться до центра и умертвить.***Что ж, Аксель, покажи свое истинное лицо, меня сложно удивить.Разочаруй, как остальные.Ты ничем не лучше, а может быть, ещё и хуже.Эта девчонка открывается для меня с новой стороны. Не то чтобы раньше мы много общались с того момента, когда Сойер решил присвоить её себе, но пару раз нам всё-таки удавалось поговорить. В основном, обо всякой ерунде — перемывали кости Катцу, обсуждали последний сезон Симпсонов. Для меня она была не больше, чем кукла: да, красивая, да, фигуристая, но таких я уже сотни видывал. Не было в ней какого-то огня, блеска в глазах, внутреннего стержня. Абсолютно типичная подружка моего лучшего друга, не больше, не меньше. Поэтому я всё удивлялся — и чего он так страдает?Теперь, кажется, начал понимать.Она пинает мусорный бак ногой, и я вдруг замечаю, как она одета — обтягивающее платье и грубые боты. С сюрпризом, так сказать, а до меня дошло не сразу. Наблюдаю, как пытается вынырнуть из болота, в которое её затянуло, гневно дышит, машет руками, а потом, когда надоедливый рингтон гудит на всю улицу, она нервно жмёт на кнопку сброса вызова. И так несколько раз, пока вдруг не приходит к выводу, что абонент на том конце совсем не абонент — ебанулся в край, она так ему и говорит, поднимая трубку. Я бесшумно посмеиваюсь, наблюдая за бесплатным спектаклем, но вскоре округляю глаза, когда слышу своё имя. Ничего не перепутала, детка?— Да не тебе, — рычит Эда, замечая моё нарастающее негодование, — вас, блять, развелось как грибов после дождя. — Окончательно сбрасывает трубку, а затем небрежно швыряет и сам телефон в карман. Извиняется, когда понимает, что задела не за что, а потом продолжает выплясывать передо мной с бубном: тонко намекает, что на самом деле всё и правда не так, как кажется, и что видео, которое мы с Сойером оба видели, почти что фальшивка. Очередная бутафория, чтобы срубить бабла на бестолковых фанючках. В моей голове наконец-то щёлкает заветный механизм, до которого она так рьяно пыталась достучаться, и я понятливо киваю: — Ничего, конечно, не обещаю, — я стряхиваю с глаз лохматую чёлку, которую не мешало бы уже и подстричь, — — впрочем, ты и до этого не был красавцем, если честно. — Как обычно, пытаюсь разрядить напряжение, застывшее в воздухе, но натыкаюсь на стену непонимания и даже протеста. Будет тяжелее, чем я предполагал. Что ж, Уэст, будешь должна.— Чувак, не знаю, что там творится у тебя в голове, но лучше вам это всё с ней обсудить. Увидеть картину целиком или типа того.— Ещё, блять, что сделать?Я выставляю руки ладонями вперёд и верчу их в воздухе, скандируя — полегче. В конце концов, не я веду себя, как ребёнок, и убегаю от проблем, даже не удостоверившись, что они реальны. Забываю подбирать правильные слова и рублю правду-матку, не думая, пересказываю ему наш недавний разговор под козырьком крыши и снова пихаю в него свои мысли, за которые он, конечно, меня не благодарит.— А хули ты её защищать пришёл? Может, и тебе чего наобещала? Я не удивлён.Катц сыпет вполне справедливыми аргументами, ведь ранее я никогда не питал особой симпатии к Эде и чаще выступал за то, чтобы они уже разбежались по разным углам. Меня заёбывали эти их кошки-мышки, которые в итоге делали плохо не только Сойеру, но и нашей карьере. Вот только тогда я не думал, что она не пустоголовая. Далеко нет.***Я сделал крепкую затяжку, а затем ещё одну, и только выпустив плотное облако сизого дыма в противоположную от неё сторону, начал говорить. Не сказать, что я был удивлён или расстроен — я уже давно привык к его импульсивности, что практически её не замечал, но в этот раз всё было как-то иначе. Он никогда раньше не мешал меня с дерьмом, тем более из-за какой-то там тёлки. Я порицательно покачал головой.— Хочешь выпить?И мы выпили по кружке пива в ближайшем пабе на углу улицы. Потом ещё по одной, и ещё, пока я не заметил, что она захмелела. Сперва она улыбалась в ответ на мои идиотские байки, но в следующую минуту вдруг быстро погрустнела, лицо у неё осунулось, уголки губ поползли вниз. А затем она разревелась, вот так просто и ни с чего. Я растерялся, но отчего-то быстро сообразил, как нужно себя вести. Какое-то странное озарение, которого раньше никогда не случалось. Пересев к ней на диванчик, я великодушно предложил свою жилетку для её горьких слёз и попытался ей сочувствовать, но получалось у меня это из ряда вон плохо.— Попробуй, это вкусно. Пока не попробуешь — не узнаешь. — Эда продолжает отмазываться. — Попробуй, говорю, — мёд растекается по сыру, а потом вдруг оказывается на её голой коленке.Упс!