Глава 59. Такая разная любовь (1/2)

Энакин лежал на соломенном матрасе в сенях и задумчиво смотрел в потолок. Он должен был думать о предстоящей битве, но не хотел, как и вообще размышлять о чём-то. Ему хотелось просто лежать и наслаждаться своим новым и неожиданным счастьем. А Скайуокер был счастлив и в этом не стоило сомневаться, а значит и весь мир вокруг должен быть так же хорош и благосклонен к нему. И он теперь не верил, что мог ещё недавно считать, что всё хорошее в его жизни уже закончилось и ничего счастливого в этом мире для него больше не приготовлено. Энакин и вправду думал так, видя, как на его руках умирает Падме. Он думал тогда, что умер вместе с ней, но, как выяснилось, мужчина ошибался, жизнь всегда поровну готовит нам и счастья и боли. И что на каждое горе всегда приходится новое счастье. А ещё Скайуокер понял, что вовсе не обязательно рыть носом землю и напрягать себя до предела, чтобы доказать собственную значимость для кого-то. Ведь когда тебя любят и ты кому-то дорог, то это автоматически придаёт тебе значимость. А он был дорог Асоке и любим ею. Нельзя сказать, что он не был дорог Падме или то, что она не любила его. Любила, иначе бы не пошла против воли семьи и не нарушила бы традиции своего рода, связавшись с джедаем. Вот только любила бы она его так же, если бы знала о нём всю правду? Возможно и любила бы, но Энакин сомневался и потому даже не попытался ей этого рассказать. Падме всегда казалась ему некоей драгоценностью, которую надо оберегать и лелеять, пряча от всего мерзкого и ужасного. И в то же время то, что он должен держаться за неё, как за последний шанс на лучшую долю. А вот Асока, едва услышав правду о прошлом Скайуокера, похоже, полюбила его ещё сильнее. Интересно, почему он сейчас подумал о любви? Неужели, Асока любит его? А разве нет? Она сотней способов успела показать это, как в виде мелких знаков внимания, так и более явных... При мыслях о последних Энакину вспомнилась их недавняя ночь, когда Асока показала это таким способом, что при одном воспоминании Скайуокера бросило в пот. Он привык, что даже мысль об обнажённом мужчине бывало неприятна для девушки, но вот Асока совсем не стыдилась его естественного вида. Похоже ей даже нравилось, что он полностью перед ней открыт, тогрута рассматривала его тело со всех сторон и восхищалась им, при этом касаясь его своими нежными руками, кажется, доставая до самых глубин души. Потом она начала покрывать его кожу лёгкими невесомыми поцелуями, сперва она касалась его шеи, потом медленно спустилась к груди и наконец, дойдя до пупка, спустилась ниже, к лёгкой поросли тёмных волос.- Асока, если не хочешь, то не надо, я не заставляю тебя, - сказал тогда Энакин, положив ладонь ей на голову.- Я хочу этого, правда, - ответила Тано, шевеля дыханием волосы внизу его живота - Очень хочу.Первое прикосновение её губ было робким и будто бы не решительным, но по мере того, как она спускалась, движения губ и языка становились всё откровеннее. Энакин едва сдерживал стоны и выкрики. А сейчас почувствовал, как в этом самом месте у него появилась жуткая тяжесть. Остро захотелось ему пойти к Асоке, но та уже спала и было бы ужасно будить её. Но вот следующей ночью... И послезавтрашней. И всеми остальными тоже. Энакин с нетерпением будет ждать каждой их ночи.***Петро подошёл к бывшему домику Ферруса и постучал, окликнув Асоку. Тогрута, решив, что это Роберт снова пришёл, в ужасе вскочила и бросилась к окну, открывая его.

- Это я, Петро, - поспешил он сказать. Асока облегчённо вздохнула, но тут же насторожилась:- А что это ты тут делаешь, да ещё и среди ночи?- Я пришёл отдать тебе это, - коротко ответил мальчишка, протягивая тогруте бархатный мешочек, показавшийся ей невероятно тяжёлым.

- Где ты его взял? - спросила она, чувствуя заведомо неладное. Петро ушел от прямого ответа:- Он больше не тронет тебя и никогда не будет убивать детей и невиновных, типа Затта и Ферруса, я позаботился об этом.

Асока едва сдержала крик. Петро убил Роберта!

- А те эвоки, что забрали дом? - только и смогла она спросить.

- Об этом не переживай, - успокоил её Петро - Я пошёл за ним и увидел, как тот разгреб доски и взял мешочек, а эвоки стояли невдалеке и даже ничего не заметили.

Асока почувствовала на глазах слезы и словно другими глазами взглянула на него. И когда же это Петро успел так измениться? Теперь он лишь отдалённо напоминал того весёлого шаловливого мальчика, каким он предстал перед ней ещё в храме. Лицо его теперь хранили серьёзное и задумчивое выражение, а в глазах навеки поселилась недоверчивая настороженность. Теперь он казался много старше своих неполных тринадцати. Это случилось потому, что в силу тяжёлых обстоятельств этот мальчик вынужден был повзрослеть раньше времени, превратившись в молодого мужчину. Эта месть стала его боевым крещением и огромным даром для самой Асоки, освобождая её и Энакина от меча, висевшего над их головами.

- А ты знаешь всё про Энакина? - спросила она, догадываясь откуда тот мог узнать о Роберте.- Да, уже давно, - ответил Петро, глядя на неё смелым и открытым взором - Но ты не волнуйся, никто больше об этом не узнает, по крайней мере, от меня. И о тебе тоже...

Асока протянула руку и дотронулась ею до волос Петро. Не было смысла благодарить за месть, за убийство не говорят спасибо, но он должен ждать, что она поняла и по достоинству оценила его поступок:- Ты спас нас обоих, сперва меня, когда я умирала в лесу, а теперь нас обоих.

Петро красноречиво взглянул на мешочек и подвинул его Асоке, но та не торопилась взять его:- Забери, он мне не нужен. Ведь это не принадлежит ни мне, ни Энакину.

- А что ты можешь сказать про Люка и Лею? - спросила Петро, известно, что имея ввиду. Ведь когда-нибудь близнецы подрастут и придёт время рассказать им о родной матери и тогда Энакин захочет подарить им что-то, принадлежащее ей. Асока спрячет мешочек в какую-нибудь коробку и пусть потом Скайуокер сам "найдёт" его.