Глава пятая (1/1)

Курица достала из чемодана красивую шляпку и громадный веник. Веник взяла под мышку, шляпку пристроила на голове. Теперь ещё незаметнее было её некоторое уродство. Что, разве не из-за этого муж не захотел держать её при себе? На себя бы посмотрел… Может, ну эту красоту тогда? Курице было весело, очень весело. Радость пьянила её. Она взяла шляпу и лихо закинула её в урну. Курица была уже у двери в свою?— всё-таки свою! —?квартиру, как вдруг услышала чей-то смех. Обернулась?— никого. Её тут же обуяли жуткие мысли. Не смеялись ли… над ней? Может, что-то случилось с мужем? Вновь её окутала звенящая тишина. Курица решилась позвонить в дверь и?— неужели она такая неуклюжая? —?выронила веник. И он, как тарелки, разбился, разлетелся на куски. Курица даже не удивилась, посмотрела в замочную скважину и, наконец, позвонила. В боевой готовности взяла в руки чемоданы. Опустила. Ох, опять они. Уже почти родные, хоть и пугающие, звуки песни. Ну, сейчас она вернётся, и всё будет по-прежнему… Нет, не будет. Перед ней стоял?— с коробочкой, будто из-под торта, в полосатой пижаме мужа?— петух. Курица поняла, что это он и был?— муж. Ей стало так тошно и жутко, что она задёргалась и убежала вон. Муж-петух побежал за ней. Пытался догнать, схватить?— прямо как человек в чёрном, как ей представлялось. Но нет, он лишь взял её за руку и позвал за собой. Он просил её вернуться. Он в кои-то веки обращал на неё внимание. Что-то тут не то… Конечно, не то?— он чёртов петух! Взволнованная, растерянная, Курица всё же пошла за мужем. Он показал ей гусеницу, привязанную к стулу. В Курице жалось боролась с чувством превосходства над жалким пойманным существом. Но однозначно победу в её сердце одерживало лютое отвращение. Ей хотелось, чтобы гусеница перестала существовать. Хотелось её убить. Не на самом деле, конечно. Пусть умрёт как-нибудь сама, по-тихому. Муж вздрогнул?— прогремел гром. Курица решила, что пора спать. Поздно вон и темно. Хотя оно и от туч темно, конечно же. Вспышка молнии прошила черноту за окном. Спать, спать! Муж лёг. Но самой ей не спалось. Она сидела на кухне, за столом, подперев руками голову, и думала. Что-то подсказывало, что эта ночь?— особенная. Муж стал петухом, что это значит? Изменился ли он? Всё это до жути напоминало день, когда тушка Курицы ожила. Знаковый. Великий день. Когда она покинула дом человека. Наверно, это был такой же человек, как и её муж. Тоже в нём было что-то неприятное. Правда, муж хотя бы не ел мяса. Но только потому, что Курица не разрешила. Она потихоньку осознавала всё произошедшее с ней. Её накрывало понимание, что за человеком был муж. Да и петухом он был таким же, уж наверняка. Она относилась к нему без особой неприязни, но он был жалок. Нет, это не делало его плохим. Просто… таким людям тяжело в этом мире. И петухам тоже. Действительно, теперь вся картина была видна чётко и ясно. Как когда-то давно, в Великий день, Курица взяла нож и пошла в спальню мужа. Её наполнила решительность. Она собиралась его убить.*** Курица ненавидела убийства. И самих убийц считала посланниками ада. Сейчас она сидела на кровати, рыдая над мужем, которого всё-таки получилось умертвить, и боясь утереть кровь рукой, испачканной в крови же. Это была уже не распоротая подушка, а живое существо, которое чувствовало, думало, любило… хотя бы дьявольскую черкесскую музыку. Отвратительный, грязный поступок, грех, навеки запятнанная душа… Ещё и убивала неловко, неуклюже?— понимала, что это зло. Но не зря эта ночь напоминала Великую. Потому и решилась Курица на убийство?— чтобы воскресить и так же изменить его жизнь, как когда-то перерождение изменило её. Она умылась, вернулась в спальню и начала возвращать его к жизни. Спустя время веки мужа задрожали. В следующее мгновение он стал настоящей тушкой петуха. Прямо как тогда… Курица прослезилась и обняла его. Затем она скинула фартук и обернулась безголовой собой. Всё повторялось. Она потащила беднягу на подоконник, где он очухался. Курица объяснила петуху, что сейчас они полетят в Рай. Он, наверно, думал, что видел сон, и только слабо улыбнулся, соглашаясь. Курица и петух держались за крылышки и летели. Она чувствовала, что была собой, в своей стихии. Теперь их ждало обновление?— наконец-то, в долгожданном обещанном Раю.