Make a whole new religion. (1/1)
Алекс надеялся попасть в какое-то отделение полиции, но его ждал небольшой сюрприз. Он оказался во мрачном здании, куда его втащили силой. Людини внутри не были настроены дружелюбно, как нетрудно было догадаться. Они были в какой-то форме, которая не была знакома Алексу: на девушках были надеты что-то вроде фуражек, над козырьками которых красовались сжатые кулаки (символ борьбы и сопротивления), заключённые в зеркала Венеры, и это же изображение встречалось на плече у женщин, и также на форме были какие-то значки, напоминающие полицейские погоны, на которых написано большими буквами ?RADICAL?. Стены были ярко-белыми, освещения практически не было. Вот и всё, что Алекс успел заметить, пока был в сознании.За Алексом всё время в комнате велось наблюдение с помощью видеокамер и девушек, которые что-то записывали на бумагу и в блокноты. Как только Алекс предпринял попытку приоткрыть глаза, дамочки стали трогать его, вертеть его голову, светить ему в его светлые очи. Какой-то невнятный шум, который Алекс не мог разобрать, напоминал ему голос сержантки Калугиной:— Я женщина, и ни один трансгендер не отнимет моё место под солнцем!— Любочка, да мы знаем, помолчи ты уже. Не надо повторять одно и то же, тем более нам.Алекс постепенно приходил в сознание.— Смотрите, она поморщилась.— Кто она? Ваша сержантка-крыса? Вы про кого?— Точно проснулась, смотрите, смотрите!— К тебе правильно обращаться на ?она?, мы так обращаться и будем, — произносит с серьёзным лицом другая женщина с блокнотом.— Чего? К своему очку на ?она? обратись!— Вообще-то, мы так и делаем! А ещё —это наше истинно женское тело, так что не "очко", а "очкиня" или "очкинесса".— Пожалуйста, скажите, что вы шутите. Феминитивы вещь хорошая, но так...— Молчать, трансота, много ты разговариваешь и всё своими неправильными умными словечками с тамблера.
Девушки подсуетились и потащили Алекса в другую комнату. Всю дорогу Алекс кричал матом и требовал ответы, пояснения происходящего.— Ну, привет, присаживайся. А, ты не хочешь? Тебя усадят, не беспокойся.— Мне пошутить про два стула или вы тут всей компанией шутки не любите и не понимаете?— Какие шутки?— Загугли, кхм, ?понятие риторический вопрос?. Так и введи пальцинессами в поисковую строку.— О, феминитив, она исправляется.— Я всю жизнь использую феминитивы.— Но с гендергепами?— Блять...— Ты, вроде, девчонка не глупая, знаешь же, кто придумал гендергепы?— А вы-то знаете? Даже то, что я не девчонка вы не знаете.— Их придумали злобные квиры. Стыдно не знать матчасть.— Хуечасть.Алекс обернулся, замечая, что в кабинете уже не было посторонних девушек. Это заставило его улыбнуться. Он всё ещё не понимал, где находится.— Каждое утро, отныне и впредь, ты будешь надевать розовое платье, и мы запрещаем тебе стричь волосы.— Погодите, это шапито с конформностью женщин — разве не по вашу душу дело? Может, ещё заставите краситься косметикой, дабы поддержать патриархальную индустрию?..— Молчать! А мы заставим! Ты будешь делать все, что я скажу. Это твоё лечение. Ещё спасибо скажешь потом. На, бери.Алексу практически в лицо ткнули какой-то бумажонкой. Он принялся её читать.— Остальное узнаешь позже. Чувствуешь радость очищения от патриархата?— Чувствую себя героем клипа garbage - queer. Это, пожалуй, единственная ассоциация на данный момент.— Стой, какая группа? Повтори, я посмотрю в реестре разрешенных настоящим феминисткам групп.— Забейте.— Что? Ты всё ещё позволяешь себе такую дерзость? Этому вас в интерсеке научили?— А вас научили в вашем радфеме отлавливать людей и запирать непонятно где?— Молчать! — На этот раз голос у докторки сорвался.— Мне уже послушно ползти в комнату наказания?— Нет, сейчас тебя ждут процедуры.Будто по щелчку пальцев в кабинет ворвались две женщины и поволокли Алекса в процедурный кабинет. Что примечательно — Алекс не видел и не слышал других пациентов. Это напрягало его больше всего. Он вспоминает своё детство. Когда мать нашла первую записку Алекса со стихами, которые он посвятил какой-то девочке, она внимательно её прочла и не стала спрашивать Алекса. Она достала ремень, который принадлежал отцу Алекса, и начала хлестать своего ребёнка. В старших классах Алекс практически не появлялся дома. Его мать ничего не сказала, когда Алекс собрал некоторые вещи и покинул её дом. Он не оставил записки, но сжёг всё, что когда-либо дарила ему мать. Отец Алекса умер тогда, когда Алекс только пошёл в школу. Он сидел на героине и частенько поколачивал Алекса. Алекс не взял ни одной фотографии из семейного архива и отправился в никуда в двадцать с половиной лет. Тот случай, когда его впервые отругали за его чувства, запомнился Алексу на всю жизнь.— Сдохните, я не буду смотреть Магдален Бёрнс.— Тебя никто и не спрашивает.Процедуры заключались в том, чтобы надеть на Алекса непонятные датчики, контролирующие ему голову, надеть фиксаторы на глаза и заставлять смотреть на экран, где крутились про-терф видео. Он понял это, исходя из того, что три девушки подготавливали кресло и приборы, а четвертая подключала экран, на котором уже было запущено видео с ютуба.Алекс вскочил, оглянулся и нашёл наиболее острый предмет. Он прошёлся себе по глазам скальпелем, не жалея переносицы и самих глаз.— Заставьте меня теперь смотреть это дерьмо!Ассистентки явно не рассчитывали на такое поведение больного. Они кричали не о том, что им нужна была помощь, а о том, что сия ситуация их триггерит, что это недопустимо. Тем временем Алекс нащупал окно в помещении, которое он присмотрел заранее. Он выбил его голыми руками и вывалился из здания. Он не знал, на каком он находится этаже, и не предполагал, что же случится дальше. Когда он почувствовал землю, он пополз по дороге, по привычке пытаясь открыть глаза и посмотреть куда ему деваться. Мешала кровь. Он полз совершенно наугад и не кричал о помощи — боялся, что найдут. По звукам казалось, что где-то недалеко уже оживленные улицы. Он боялся умереть на каком-нибудь перекрестке и не рассказать о том, что же случилось своим друзьям и общественности. Он тщетно пытается прощупывать путь. Вдруг он хватается за чью-то штанину. Настоящее чудо?