Глава 3. Любовь учит прощать?.. (1/1)

—?Хатун, Фьора,?— Леонарда Мерсе, пожилая экономка палаццо Бельтрами и гувернантка Фьоры, по очереди обвела взглядом девочек,?— приятных вам снов.—?И тебе спокойной ночи, Леонарда,?— пожелали они ей одновременно.Леонарда, погасив свечи, ушла к себе.Хатун свернулась клубочком, как довольный котёнок, на своём ложе из множества мягких подушек. Только к Фьоре сон не шёл. Неотступно преследовали кошмары сегодняшнего ушедшего дня.Девочке всё время казалось, что Марино сейчас здесь, в её комнате, стоит возле кровати.Несколько раз за ночь, если даже и удавалось уснуть, Фьора просыпалась от своих же вскриков, пугая этим верную и заботливую Хатун, которую всё же уговорила поспать сегодня с ней в её кровати. Почему-то рядом с Хатун она не так боялась Марино, ночующего в комнате для гостей на третьем этаже.?Всё, хватит! —?решила Фьора. —?С какой радости я должна бояться управляющего своего отца? У меня нет права опускать руки. Никогда больше Марино ко мне не притронется, а возможности причинить зло Хатун я ему не дам!??— Эти мысли и заставили Фьору не унывать, вселив в девочку бодрость.Дождавшись, когда Хатун уснёт окончательно, Фьора слезла с кровати. Не издавая шума, она подошла к стулу, на котором висело её платье. Из мешочка достала флакончик с ядом. Не один раз она потом вспомнит со словами благодарности Джемму…А сейчас она тряхнула своими чудными волосами и спустила с плеча рукав тонкой белой рубашки.Открывая дверь и выходя из комнаты, Фьора испугалась того, что дверь её спальни скрипнула и звук мог кого-то разбудить.В погребе Фьора взяла бутылку бургундского вина. На кухне?— поднос и два бокала. На дно одного из них Фьора аккуратно высыпала горстку яда, затем наполнила вином чуть ли не до краёв. В другой бокал, в котором ничего не было, Фьора налила вина наполовину меньше, для себя.Медленной поступью она поднялась на третий этаж и дошла до спальни Марино Бетти, неся бокалы на подносе. В дверь постучала ногой, поскольку руки её были заняты.Долго ждать у дверей Марино Фьору не заставил.—?Чего надо? —?сонно спросил он, глядя на девочку, которая опустила голову, бросив перед этим беглый взгляд на перевязанное плечо крёстного. —?Зачем пришла?—?Марино, мне можно войти? —?не поднимая головы, робко спросила Фьора.—?Заходи. —?Марино отступил и пропустил Фьору с подносом, придерживая дверь, которую потом прикрыл за вошедшей девочкой. —?Вино зачем принесла?—?Марино, я пришла загладить свою вину перед тобой за то, что случилось сегодня… Я сама не понимаю, что творила… Прости!.. —?Фьора подошла к столу и поставила на поверхность поднос. —?Я была к тебе жестока! —?Фьора нерешительно приблизилась к Марино и уткнулась лицом в его рубашку, разразившись потоком заранее приготовленных слёз.Не зная, что делать с плачущей Фьорой, Марино гладил её чёрные волосы, плечи и виски.—?Успокойся, Фьора, раз ты сама поняла, что была несправедлива, зла я на тебя не держу…—?Правда, Марино? Ты же не отвергнешь меня теперь, когда я сама пришла к тебе, потому что хочу быть с тобой?—?Тем более я не могу выставить тебя за дверь после такого признания…Фьора не сопротивлялась страстному поцелую Марино, последовавшему после этой фразы.—?Я нам вина принесла. В твой бокал я налила больше, потому что ты ранен и тебе нужно восстановить силы, а я не хочу быть порядочной рядом с тобой… —?пустила в ход Фьора очередную ложь. Затем подошла к столу и взяла с подноса тот бокал вина, что был налит только до половины, куда Фьора ничего не подмешивала. —?За нас с тобой! Фьора залпом осушила свой бокал. Тёплая жидкость, словно огнём воспламенила её кровь в жилах и заставила покраснеть щёки.Марино последовал её примеру.—?Знаешь, Марино,?— начала Фьора отвлечённо, глядя на крёстного, жадно пьющего вино из своего бокала,?— я много думала о нас, нашей любви до гробовой доски, способной преодолеть все препятствия…Схватившись обеими руками за горло и посинев с ног до головы, Марино вдруг резко упал на колени, судорожно хватая ртом воздух.—?Фь… ор-рр-рр-ааа!.. —?вырвался у него мучительно-яростный хрип. —?Чт-тт-то там б-было?—?Тебе правда интересно, милый Марино? Если судить по твоему удушью и учащённому сердечному ритму, там есть аконит. Присутствуют бруцин, мышьяк и белладонна. Десяти ягод последней достаточно для смертельного исхода.Упав на пол ничком, Марино катался по полу, хрипел, его глаза налились кровью и были готовы вылезти из орбит. Мужчину рвало его собственной кровью и желчью. А потом Марино словно впал в состояние оцепенения, дыхание становилось всё реже и короче.Фьора даже ущипнула его за локоть, но никакой реакции на внешний раздражитель не последовало. Марино абсолютно не чувствовал прикосновений!—?А если брать во внимание паралич, остановку дыхания, и это при том, что сознание остаётся ясным,?— продолжала Фьора, не теряя самообладания и сохраняя достоинство,?— то в яде содержится омег. И, кстати, Марино… —?Фьора на несколько секунд призадумалась. —?Любовь нас многому учит, прежде всего, прощать. Прощай, Марино… —?забрав бокалы и поднос, Фьора покинула комнату Марино Бетти, проследовав в кухню.От посуды и подноса девочка избавилась, выкинув всё за окно, прямо в реку Арно, сразу поглотившей улики.Вернувшись в спальню крёстного снова, девочка половой тряпкой вытерла забрызгавшую пол кровь и рвотные массы, также вытерев рот Марино. Тряпку сожгла в жарко натопленном камине.Целых десять минут и даже больше Фьора старательно мыла руки с мылом, полоща их в тазу с подогретой водой.Голосу совести девочка старалась не внимать. Одна мысль о том, что ныне умершего Марино Бетти не мучила совесть, когда он принуждал к близости свою малолетнюю крестницу, напрочь отбивала желание у Фьоры корить себя в убийстве.Душа её хоть и была неспокойна, но больше ничто не угрожало Фьоре и той, кто гораздо слабее её, Хатун.Фьора прекрасно понимала, даже когда шла на это, что навсегда запятнала себя убийством крёстного, закрыла себе дорогу в Рай после смерти, уже своей, которая когда-нибудь постигнет её.Фьора и сама чувствовала себя грязной, опороченной, недостойной, оплёванной…Стала убийцей, отравительницей в одиннадцать лет. Убийство?— страшная цена, которой она купила безопасность для себя и Хатун, не умеющей защититься, в отличие от Фьоры, принесшей в жертву свою совесть.