Деревенская. (1/1)
Саша была городской до мозга костей. Она вечно куда-то спешила, боясь не успеть выполнить все задачи, поставленные на день. Да что уж скрывать, настроение Македонской было таким же, как и у всех городских: сонно-депрессивное. Литры кофе, не спасающие от хронического недосыпа, вечный стресс и огромное желание спрятаться под одеялом, как в детстве пряталась от воображаемых монстров. Мир же был полной её противоположностью. Почти никогда не унывающий деревенский паренёк с широкой улыбкой старался ужиться в большом городе, но подчиняться его правилам полностью не собирался. Ему не нравилось угрюмое или грустное настроение Саши, которое наблюдал если не каждый день, то довольно часто.— Нет, это просто уже невозможно терпеть! — восклицает Мир, в очередной раз смотря на уставшую Македонскую среди кипы бумаг. Саша смотрит абсолютно пустым взглядом на него и он понимает, что с этим надо что-то делать. Срочно. — Так. Собирай вещи, мы едем в деревню. Одна мысль о деревне заставляла Сашу оцепенеть в немом ужасе. Где она, а где деревня! Но вот девушка стоит на крыльце небольшого, и каким-то чудом идеально сохранившегося, домика. Она вдыхает свежий и совсем непохожий на городской, воздух и от этого начинает кружиться голова. Мир тихо усмехается, пропуская вперёд осторожно ступающую и озирающуюся по сторонам Македонскую. Сейчас Саша ему очень напоминала его кошку Мурку, которая вела себя точно так же, когда он принёс её в детстве домой. Ранние подъёмы были привычными для Саши, но здесь всё было совершенно по-другому. Вместо будильника мелодией её подъёма был соседский петух, который, выполнив свою миссию в пять утра, со спокойной душой отправлялся спать, а на кухне её уже ждал завтрак, заботливо приготовленный Чудовищем.
— Если я продолжу питаться одними блинами, то придётся вещи новые покупать. — говорит Македонская, опираясь на дверной косяк.
— Приедем в город и ты снова начнёшь нервничать и мало есть. — пожимает плечами Мир, разливая чай по чашкам. — Так что отъедайся, пока можешь. Вечером она сидит на крыльце дома, укутанная в плед с чашкой чая, который стал традиционным напитком её деревенских каникул. Калитка тихонько скрипит, оповещая о том, что Мир вернулся домой. Он идёт к ней с широкой улыбкой и со спрятанными сзади руками, но Македонская и так знает, что там — ставший ещё одной традицией —букет полевых цветов.— У нас уже весь дом в цветах. — молвит она, принимая букет из рук.
— Ну и что? — Мир пожимает плечами, забирая букет из её рук и кладя его на крыльцо. — Главное, чтобы ты улыбалась. А то, что у нас не хватает ваз, так это мелочи жизни. Саша тихо смеётся, обнимая его за талию, и вдыхает запах свежескошенного сена, которым Мир пропитался насквозь.— В следующий раз уедем сюда на всё лето. — произносит Македонская, крепче сжимая его в объятиях. Но будь у неё вторая жизнь, то она, подобно маме дяди Фёдора, провела её в этой небольшой деревушке вместе с Миром.