13. (1/2)

Грен пробовал новый рояль. Его доставили уже довольно давно, но Грен как-то не сообразил, что инструмент надо еще собрать, установить и настроить.

Настройщика он искал долго. До этого он сталкивался с настройщиком только на Каллисто. Там настройщик был один на всю луну. Вообще-то он был виолончелист, но откуда на Каллисто виолончель? Пришлось переквалифицироваться. В Сан-Франциско настройщиков было много, и Грен очень долго не мог выбрать. Все нахваливали себя наперебой. Грен выбрал практически наугад.

Настройщик оказался пожилым негром с копной совершенно белых волос и аккуратной бородкой. Он приехал с утра, отказался от кофе и начал работать. Работал он долго и молча. Грен ушел, чтобы не стоять у человека над душой. После обеда настройщик уехал, небрежно засунув деньги в задний карман синих джинсов. А Грен сел за инструмент.

Он думал, что на звуки музыки первой придет Ника, но она делала уроки в гостиной, растянувшись на полу и обложившись учебниками. Отвлекаться от процесса Тами ей просто не позволяла. Зато пришел Стэнли. Вошел в кабинет, сел на пол у двери, скрестив ноги и уронив руки на колени. Сидел и слушал. Грену это нравилось. Он любил играть для публики.

На Стэнлие были черные джинсы и синяя футболка с нарисованной одной линией кошачьей мордой и надписью ?Котики хотят на ручки и мур-мур-мур?. Одежда была в рыжих шерстинках — первую половину дня Стэнли провел, просматривая передачи про моду и стиль, а на коленях у него устроился Карна. Не слишком ласковый, выворачивавшийся, когда его брали на руки, кот внезапно полюбил сидеть на коленях у Стэнли. Кажется, это нравилось им обоим. Кот мурлыкал и выпускал когти от избытка чувств, а Стэнли гладил короткую рыжую шерсть и наслаждался тактильными ощущениями.

— Музыка при непосредственном восприятии совершенно другая, чем в записи, — неожиданно сказал Стэнли. — Больший спектр частот?— Не только, — сказал Грен, начиная играть ?Турецкий марш?.

Он давно не садился за фортепиано, теперь предстояло восстанавливать навыки. О саксофоне пока не хотелось думать. Грен обнаружил, что игра на саксе плотно ассоциируется с режущей болью в груди, и пока не знал, как переломить ассоциацию. Умом он понимал, что здоров, но тело помнило боль и переубедить его пока не удавалось.

— Я не могу понять, что еще, — признался Стэнли. — Какое-то странное чувство в груди. И хочется двигаться.

— Тами говорила, что когда была моложе, совершенно любую музыку воспринимала как танцевальную, — сказал Грен и встал, чтобы взять свои старые партитуры.

Стэнли пожал плечами.

— Я не представляю, что такое танец. Не понимаю смысла.

— Ритмичные движения под музыку для собственного удовольствия. Я когда-то учился танцевать. С хорошим партнером — это здорово.

Порывшись в нотах, Грен поставил на подставку тетрадь с записями с Каллисто. Тогда он писал много музыки. Правда, в ее качестве Грен уверен не был. Он начал играть ?Зимнюю элегию? — сложный блюз, который писался для фортепиано, тенор-саксофона и сакса-баритона. Стэнли слушал молча.

Грен сыграл сначала партию фортепиано, потом партии саксофонов. Взял карандаш, сделал несколько исправлений. Здесь, наверное, надо оставить место для импровизации...— Красивая музыка, — сказал Стэнли. — Оказывается, мне нравится музыка, если она... — он замялся, подыскивая слово.

— Живая, — подсказал Грен. — А в записи совсем никак?— То, что играло в фильме про мужскую моду, мне не понравилось, — признался Стэнли. — Слишком простая программа. Я бы написал лучше.

Грен улыбнулся.

— Там совсем примитивненькая попса. А то, что слушает Тами, тебе нравится?— Не все. Джаз не нравится. Нравятся песни. Но я не понимаю текст.

— Попроси, чтобы Тами перевела.

— Она устанет. Песен много. Она и так читает мне каждый вечер по два часа. Я слышу, как она начинает похрипывать к концу. Но история интересная. Шеллар классный. Ольга и Мафей смешные. Максимилиано похож на моего командира — с грузового корабля. Элмар — как наш пилот. Только блондин.

— А мне нравится Кантор, — сказал Грен.

— Он похож на тебя.— Длинными черными волосами?— Ты тоже стрелок. И тоже музыкант. Я думаю, Эль Драко — это Кантор.

В гостиной вдруг залаял Луджин. Стэнли вскочил — плавно и стремительно. Грен тоже встал, вышел в гостиную. Во входную дверь стучали. Тами пошла открывать.

— Стой! — велел Грен и открыл сам.

На пороге стояла высокая худая девушка с малиново-синими волосами, в клетчатой рубашке и юбке из кожаных ромбов. На плечах у нее висел плотно набитый клетчатый рюкзак, шнурованные сапоги были облеплены зеленоватым песком, глаза скрывали круглые очки с радужными стеклами.

— Елка, — представилась она, протягивая Грену сухую руку в коричневой кожаной перчатке с обрезанными пальцами.— Грен, — сказал он. — С Дороги?— А то, — кивнула Елка и переступила порог. — Я у вас упаду на пару дней?

— Конечно, — улыбнулась Тами.

— А просторненько у вас, уютно, — сказала Елка, осматриваясь. Потом разулась и скинула на пол рюкзак. — У меня денег нет, только пара камушков, возьмете?— У нас деньги есть, так что можешь оставить камушки себе, — сказал Грен. — Это Тами, это Ника, это Стэнли, это Луджин.Елка потрепала подбежавшего понюхать ее Луджина по лопаткам.

— Длинный какой. Вы только начали, что ли? Нельзя без платы, удачи не будет.

Тами проводила Елку наверх, показала комнату, объяснила, как пользоваться ванной, где Елка и скрылась часа на два. Вышла она оттуда в тонком длинном платье с вышитым поясом, с заплетенными в мелкие косички малиновыми прядями и свободно падающими синими. В еде Елка оказалась неприхотлива — вчерашний кролик ее устроил полностью. Она поела, напилась молока и села в кресло поближе к камину с рукоделием — разноцветными полированными камнями, медной проволокой, инструментами и небрежно начерченной на косо оборванном листе бумаги в клетку схемой то ли подвески, то ли серьги.

Ника немедленно прилипла к Елке и смотрела, как она работает. Стэнли насторожился. Ему не нравились новые люди. Грен же чувствовал странное возбуждение. Дом работал. С Дороги начали приходить люди. Именно с Дороги. Мало ли кого притащил химера? Это же не по правилам.