Бонус-глава: Башня (1/1)
Он рос спокойным, дружелюбным. Любил сидеть на коленках и читать с дядей книги. Наблюдать, как цветут ночью мирабилисы по дороге на кладбище. Играть в прятки в замке, прячась под столом. Он верил, что если он согнется как может сильнее, его не будет видно. Ловил днём бабочек в банку, чтобы потом прибежать в самую тёмную комнату, где сидел его опекун, и показать их красоту. Охотно обучался, за неделю мог прочесть 10 книжек и рассказать их содержание слово в слово. Но больше всего любил практические занятия с превращениями и химические опыты. Вспоминая первый урок, вампир умилялся, когда мальчик сказал ?Дядя, смотри, я котик! Мяу-мяу!? и бегал по замку с кошачьими ушами, ловя ?лунных зайчиков?. Потом прыгнул ?на ручки?, радостно жмурясь и смеясь. Для Дракулы солнце было недоступно, но его маленькое личное небольшое солнышко каждый день радовало сердце одинокого монстра.?Для дампира время взросления быстротечно, через несколько месяцев из чудного ребёнка он превратился в грациозного прекрасного юношу. Он был слегка меланхоличен, но очень самоуверен и чаще думал что-то про себя, наблюдая за всем со стороны. Вампир гордился, что вырастил не дурака, а истинного аристократа, каким являлся и он сам. Он получал удовольствие от спаррингов на шпагах, обсуждений последних музыкальных и литературных произведений, а также в различных дебатах с ним. По вечерам, после лекций, включалась музыка, и вампир учил своего племянника танцам. Тот смущался, смеялся, в шутку говорил, что готов стать его женихом, несмотря на то, что он его дядя, потому что другие кандидаты меркнут на его фоне. Это льстило, и он не считал, что парень переходит черту, хотя в его поведении была нотка чего-то запретного и неправильного, что делало их отношения интересными. Как будто если к крови добавить вина, совсем капельку, и позволить себе слегка захмелеть.?Чувство общего ритма. Траектория движений. Диалог взглядами. Это вязкое приятное ощущение табу. Со стороны не заметно ничего, но лишь им понятны эти прикосновения, их посыл, их знаки. Юноша любил, мужчина позволял любить, при этом самому запретив проявлять какие-либо эмоции. Но где-то в глубине сердца он не выпускает руки с его талии, целует его в краешек губ, пока тот спит, и гладит плечи, когда парень пером расчерчивает на бумаге письмена. И пока племянник перебирал клавиши пианино, граф заставлял смычком плакать скрипку, порождая контраст их чувств в негласном соревновании ?я тебя больше?.?Взрослый парень, а всё ещё такой ребёнок? — думал про себя граф, медленно шагая по плитке, высматривая, не прячется ли его племянник где-то за колонной или аркой. Игривый смех эхом гуляет по тёмным мрачным коридорам, зыбкая тень путешествовала из угла в угол. Мужчина внимательно следил, и, заметив белоснежность рукава рубашки племянника, дотронулся до его плеча. Юноша обернулся, и, неожиданно для графа, прижался всем телом и коснулся его безжизненных губ, после чего захихикал, прикрывая пальцами свои, словно обжёгся.?— Не делай так больше, — строго ответил граф на выходку, пряча под маской безразличия своё удивление. Но тот лишь прижался крепче, смотря прямо в темные глаза:?— Буду. Потому что я люблю тебя.?— Ты понимаешь, что это неправильно? — но тот только улыбался и гладил в ответ шею, напрашиваясь на продолжение.??Надо что-то с этим делать? — подумал про себя вампир, закрывая глаза, чтобы снова приоткрыть рот и ответить на эту сладострастную провокацию очередным откровением между ними сквозь губы в эту лунную ночь.??Надо что-то с этим делать? — подумал, когда его пальцы переплетались с тонкими пальцами парня при их совместном танце посреди огромного зала среди света свечей.??Надо что-то с этим делать? — подумал, когда язык блуждал от кадыка до выреза рубашки, получая в награду одобрительный вздох вседозволенности.??Надо что-то с этим делать? — подумал, когда ноги перестали держать и тела провалились в мягкую перину кровати среди полнейшей мглы.??Надо что-то с этим делать? — подумал, когда переходишь все границы с каждой расстегнутой пуговицей, но останавливаться больше не хочется, лишь только утолять дикую жажду страсти и позволять испить ему также сполна.??Надо что-то с этим делать? — подумал, когда племянник протягивал руки, чтобы обхватить и больше не отпускать, пуская слёзы из-за сладкой боли удовольствия.??Надо что-то с этим делать? — подумал, когда он застегивал манжеты, и, проведя пальцами по всей спине его уже спящего мальчика, целует лопатки и укрывает шелком утомлённое тело.??Он винил себя, что позволял ему слишком многое. Он ругал себя, что сам не следит за своим поведением. Постоянно говорил: ?Это было всего лишь один-единственный раз, забудем об этом?, но сдавался и позволял по-прежнему чувствовать на себе, что такое жизнь, через одного мальчика, который тихо подкрадывается на цыпочках к его креслу, чтобы разделить на двоих очередной день за толстыми шторами, скрывающее солнце.?Каждый жест, каждое касание, каждый взгляд и эмоция — это тихий шепот ?люблю? друг другу, переполненное благодарности. Графу — за счастливое детство, мудрость и справедливость, за широкие плечи, как за каменной стеной. Юноше — за дыхание жизни, ласку и преданность, за обнаженную душу.?И этот ?один-единственный раз? растянулся на несколько десятков лет.***Но пришли смутные времена.?У дампира начался ?переходный возраст?. Сначала он стал капризничать в еде, требуя более ?свежую? и большего количества. Даже не ради пропитания, а забавы, как жертва медленно в ужасе умирает. Потом он перестал слушаться, огрызаться, мог кинуть в него книгой. Стал пропадать с другими дружками-вампирами, с дурной компанией, которой удосужилось связаться, и группами нападать на тех, кому не посчастливилось оказаться ночью на улице. Дракуле было тяжело следить за ним, ведь Дракула-младший действовал также и днём, заманивая людей в тёмные углы. Никакие разговоры и наказания не действовали на него, наоборот, у юноши просыпался нереальный неконтролируемый азарт. Настолько, что случилось самое страшное – в голове юного дампира ?щёлкнула? гениальная для него мысль. Став огромным парящим ужасом, закрыв своими крыльями солнце, которое жители спокойной деревушки больше не смогли увидеть. Деревня горела, обескровленные трупы валялись на земле, словно тряпичные куклы. Стоял плач и дьявольский смех. Никого он не пощадил, ни стариков, ни детей, ни женщин.??Ну как, тебе слабо повторить, да???Его взгляд был безумен, как и его оскал, всё его тело было пропитано кровью невинных жертв. Медленно подошел к мужчине, и прижался, целуя окровавленными губами подбородок.??Ты гордишься мной???Граф потерял дар речи. Его родная кровь, лучик солнца в темноте, сошла с ума. Нет. Это был позор. Это невозможно было вынести. Его хотелось убить своими же руками. Впервые за столько лет он его ударил. И ещё раз. И ещё. Приложил усилия, затолкал его в башню, на вершину которой он медленно поднимается с книгами. Он запер его примерно на 100 лет, посчитав, что этого вполне достаточно, чтобы парень усвоил урок.?Поначалу он сопротивлялся. Отказывался есть, кидался вещами и обещал убить, когда освободиться. Ненавидел дядю всей душой за то, что сковал его, нацепил кляп, чтобы не кусался, и надел ошейник, словно на дворовую псину. Потом он торговался, терся об ноги, словно кот, обнюхивая ботинки. В нём мало что осталось человеческого. Только ненависть с безумием.Больно, безумно больно. Нужно переждать, перетерпеть. Ради того, чтобы ?любить? через танцы, уроки этикета и созерцания с ним, как падает роса с лепестков роз. Мучительно долгие 100 лет прошли, пока дампир стал больше походить на человека, чем насумасшедшую нежить.?Все 100 лет он сходил с ума от своего помешательства, а после него — от смертной скуки. 100 лет прошли мимо него, прошли многие исторические события, перевороты и достижения. Лишь только газетные вырезки и книги, которые он начал читать с упоением, не давали ему полностью превратиться в растение.***Осталась неделя заключения.
?Вот он и добрался. Ровно две тысячи шестьдесят одна ступенька. Тихо вошел. Деревянная койка, стол, стул. Ваза с цветами. Разбросанная по всей комнате бумага. Его племянник спит. Несмотря на то, что на данный момент он потерял свою вампирскую мощь, кожа от нехватки солнца стала мертвецки бледной. Поставив книги на стол, он аккуратно погладил его по голове. Тот медленно открыл глаза.?— Доброй ночи, Драк. Как спалось??Парень сел рядом и начал ластиться к мужчине. Снова те моменты, которые порицаются обществом, их большой секрет. Дракула был рад этому, это ведь намного лучше, чем угрозы и нападения. Перед ним снова его солнечный лучик, его всё, его вечность.?— Ты знаешь, что в понедельник ты выйдешь на волю??Глаза юноши загорелись. Наконец-то долгожданная свобода!?— Благодарю тебя, — взяв руку, он прикоснулся губами к тыльной стороне ладони. Эта же рука стала гладить щеку юноши.?— Ты всё понял??— Да, я усвоил урок.?— Мы с тобой ещё многое обсудим, Драк, но я рад, что ты осознаешь свои ошибки.?— Конечно, дядя…?Граф сжалился над ним, и он расстегивает кандалы. Парень разминает свои запястья, подтягивается.?— Скажи мне, что ты сделаешь, когда выйдешь и вернёшься в наш дом??— Хочу станцевать с тобой вальс…, — он наклонился и легко коснулся обветренными губами, поднимая из архивов памяти те лунные ночи и солнечные дни под тёмными тяжелыми шторами, когда время перестало идти для них двоих.***В ближайшем будущем, во сне в своем склепе, граф будет вспоминать эти ночи с особым трепетом с привкусом горечи потери. Потому что у его мальчика уже появились свои скрытые знаки с другим мужчиной. С тем, кого он презирал, но растворился в нём, не находя больше смысла жить без этой сладкой ненависти. Мысли его вытеснялись этим дьяволом-преследователем, который мерещился до дрожи в коленях и скрипа зубов. Он буквально упал с небес на голову юнцу, и с тех пор морочил её очень долгое время. Противостояния с каждым разом походили на игру в ?кошки-мышки?, в которых они лоб об землю расшибали, но обещали встретиться вновь.
Граф сам себе сыпал соль на рану, не спешил раз и навсегда разобраться с этой безумной копией Сальвадора Дали, который издевается над ?Галой?, создавая раз за разом опасные и противозаконные вещи в его честь. Он надеялся, что его племянник сам всё решит, и отправит врага смотреть на небо через вертикальные полосы окон. Но когда он уже решил спохватиться сам, было уже поздно — злодей украл у него его солнышко, не отпускает, грееться под его лучами, а дампир сам добровольно отдался в плен его синих рук и губ, всё так же ненавидя, уже любя. И ничего не остаётся, как грустно вздыхать ?Что за дети пошли сейчас...??***Яркий солнечный день освещал склеп.?Скрипнула дверь.?Крышка гроба приоткрылась. Граф крепко спит.?Юноша переступает порог, заходит в него, удобно устраиваясь поверх хладного тела. По привычке целует подбородок.?— Сладких снов, Большой Ди, — положа голову на грудь, парень закрывает за собой крышку, погружаясь в смертную дрёму, слушая фантомное биение сердца…?