Страх и объятия (1/1)

Генри забился в спасительный угол и влил в себя алкоголь. Ему казалось, что его знобит. Мерещились прикосновения широких ладоней на спине между лопаток, абсолютно открытая улыбка Момоа и его панибратская хрипотца: ?Рад познакомиться, друг?. Что произошло? Почему от обычного знакомства трясёт? Такого раньше не бывало. Мысли смешивались. И приятные, и неприятные. Генри не мог понять, классифицировать их и разложить по полочкам. Однозначно, он чувствовал себя взбудораженным и напуганным. Вторжение в личное пространство вызывало дискомфорт и дезориентировало. И между тем, именно оно давало какие-то странные, неизведанные и извращённо-пикантные ощущения. Будто ему всучили горячее солёное мороженое, и оно неожиданно оказалось вкусным. Или лучше сравнить с засахаренными экзотическими червями, тоже вкусными… с уютным пледом из пыльной паутины… тёплой грязной лужей… Генри терялся в поисках подходящих описаний своему состоянию. Головная боль усилилась, воротничок сдавил шею. Ужасный вечер! Из-за сине-оранжевой неоновой колонны вышел запальчиво отряхивающийся Бен. —?Еле от Снайдера ушёл… —?бросил он. —?Совсем уже… Носится со своей лохматой русалочкой… Задрал… —?Ревнуешь к своему первенству в ?Лиге?? —?спросил Кавилл, переключаясь с внутренних ощущений на внешние. Сейчас он был несказанно рад появлению любовника. —?Какое, к чёрту, первенство? —?Аффлек раздражённо взмахнул рукой и приблизился. —?Он тебя лапал! Руки бы ему за это оторвать! Генри был с ним солидарен. Но ничего не ответил?— двойственные впечатления ещё не улеглись в груди и голове. Аффлек наклонился к нему, держа за рубашку, втянул воздух в районе шеи. —?Ты пахнешь им! Блять, теперь ты пахнешь им! Генри был уверен, что это разыгралось пьяное воображение Бена, но опять промолчал, не желая провоцировать сцену. Он отодвинул Аффлека. —?Я хочу уйти отсюда. Мне надоело, у меня голова болит от музыки. —?Ты же не собираешься домой? —?К тебе, Бен. У тебя дома есть таблетки? —?У меня есть всё,?— угомонившись, ухмыльнулся Бен, и схватил Генри за задницу. Кавилл стерпел, но быстро ткнул ему пустой стакан. —?Ещё виски и уходим. Бен снова оскалился, забрал стакан и направился в зал. Но только он достиг колонны, как пришлось отступить под натиском маленькой толпы, которую возглавлял Снайдер. К счастью, в ней не было Момоа. Его громкий смех слышался где-то в отдалении. —?Вот вы куда спрятались! —?обрадовался Зак. —?Обе мои звезды! Негоже вам прятаться! Этот вечер принадлежит вам! Все хотят вас видеть! Пойдёмте в бар, на танцпол, к шведскому столу! —?Режиссёр схватил их за руки и потащил к выходу. Группа поддержки улюлюкала. —?Мы собирались уехать, Зак,?— притормаживая, сказал Аффлек. —?У Генри болит голова. —?Болит? —?Снайдер вгляделся в Кавилла, будто услышав нонсенс, будто речь шла не об актёре, а о никогда даже не простужавшемся Супермене. —?Дело поправимое! Зачем уезжать? И вдвоём? Нет-нет, вы нужны мне здесь. Это ваша вечеринка, вы остаётесь. Эй, пусть администратор принесёт что-нибудь от головной боли. —?Хорошо, мы остаёмся,?— сдался Генри. Решил лечиться виски. Зак потянул их из тёмного убежища на яркий цветной свет. —?Бен, почему вы собрались уйти вместе? —?искренне удивился он. Аффлек что-то промычал в ответ, непонимающе пожал плечами. Их троицу и всех сопровождающих поглотили децибелы рейва, сразу навалилась духота. Генри вежливо присоединился к компании Зака, вдохновенно вещающего о будущем наикрутейшем супергеройском боевике, о грядущей ?Лиге? в целых двух частях, о славе, признании критиков, армии фанатов и, конечно, баснословных прибылях. Такой размах тешил самолюбие всех, слушавших режиссёра. Аффлек вставлял реплики про сольник Бэтмена. Про сольник Аквамена молчал. Генри видел исполнителя роли повелителя вод у бара. Облокотившись на стойку одной рукой, он рассказывал, что-то весёлое юнцу Миллеру и мило улыбающейся Галь, во второй руке держал бокал пива с пенной шапкой. Говорил громко, жестикулируя и ржа, как конь?— широко открывал рот, раскосые глаза при этом суживались, от них разбегались смешливые морщинки. Официант принёс растворённое в стакане воды шипучее лекарство. Кавилл выпил и вернул пустую тару, а с подноса взял виски. Не вникая в болтовню коллег, думал о вот-вот пойдущих в прокат ?Агентах?, о дуэте с Арми. О том, что из партнёров по съёмочной площадке они стали сексуальными партнёрами, но общение и жизнь от этого только усложнились, не принеся необходимых душе любви и спокойствия. Момоа, едва не плача, хохотал, размахивал руками и сгибался пополам, повествуя что-то наверняка глупое и пошлое из разряда сортирного юмора. Миллер ярко реагировал на его веселье, от смеха хватался за животи эмоционально переспрашивал. Гадот теперь улыбалась шире, хотя её поза не изменилась, а вина в фужере не убавилось. Она тоже была поглощена историей и заражена раздутым позитивом, исходящим от Джейсона. К их группке присоединились ещё несколько человек, среди которых Генри узнал исполнительного продюсера. Они тоже смеялись. —?Генри!.. Кавилл повернул голову, плохо понимая откуда звук, кто его зовёт и зачем. Взгляд скользнул по лицам людей, и Генри сразу вспомнил?— он на вечеринке, рядом с режиссёром и любовником, исполняет свой актёрский долг. Увидел, что все смотрят на него выжидающе, а Аффлек?— зверея. —?Что… простите? —?Генри, а ты что об этом думаешь? —?ничуть не смутившись, спросил Снайдер. —?О чём? —?Генри понял, что по какой-то причине пропустил часть разговора. —?Надо воскрешать Супермена в начале или в конце первой ?Лиги?? Генри сейчас находился так же далеко от Супермена, как тот от Криптона. Но он продрался через рассеянность и выдавил улыбку: —?Для моего гонорара будет полезнее, если в начале. Однако мне понравится любое видение режиссёра. Зак и его окружение залились одобрительным смехом, так что Кавилл почувствовал себя клоуном. Или этим долбаным Джейсоном Момоа, который фонтанировал отличным настроением, разбрызгивая его вокруг. Только не все были в восторге от такой щедрости. Он, например. Он не хотел блестеть взятым взаймы оптимизмом, притворяться, что всё хорошо, когда всё паршиво и наутро в душе снова заскребёт пустота. Улучив мгновенье, Генри отделился от компании и поймал официанта, взял выпивки. Голова раскалывалась, но от подействовавшего лекарства боль притупилась. Спиртное тоже разгулялось по крови, корректируя и замедляя восприятие, но оно ещё не полностью погрузило в пучину блаженной раскованности. Стремясь достичь позорно пьяного состояния, Генри сделал большой глоток. Момоа в это время вливал в себя уже пятый бокал пенного. ?— Ты смотришь на него! —?зашипел над ухом Аффлек. —?Полчаса пялишься, глаз не отводишь! —?На кого? —?вздрогнув от неожиданности, удивился Кавилл. —?На Аквамена! —?Бен ткнул пальцем. Генри нахмурился: а ведь точно. Странно, пока Бен не сказал, он и не замечал, что наблюдает за Момоа. И наблюдает долго, полчаса. За каждым его движением и эмоцией. Почему? Генри не вспомнил, когда мысли с Хаммера и ?Агентов? переключились на гавайца и зачем. Он помотал головой, указывая Бену на ошибочность в выводах, выпил остатки виски. —?Нет, я не пялюсь. Он мне вообще не нравится. Слишком бесцеремонный и шумный. —?Мне показалось иначе! —?Успокойся, Бен, я здесь с тобой. —?Кавилл поставил стакан на поднос проходящему официанту и взял другой. Уже сбился со счёту, который за вечер. Но дело не в математике, а в том, что он наконец-то пьянел. По телу разлилось тепло, мозги опустошались от терзающей ерунды, а сердце от щемящей тоски, потянуло на безумные поступки. Как, например, поцеловать Бена у всех на глазах. Или позвонить Арми и потребовать бросить семью ради него. А потом смотреть, как они будут выкручиваться, и потешаться. Нет, до такой степени мудачества Генри ещё не чувствовал себя пьяным. Хотя не отказался бы, чтобы Бен поцеловал его при всех. Чтобы обнял, прижал к себе и во всеуслышание признался в любви. Но такого от Бена не дождёшься. Момоа, вернув бокал на стойку и махнув бармену не наливать, выпрямился. Взглядом искал кого-то среди гостей или просто присматривал, кого бы ещё одарить своим лучезарным присутствием. Генри захотелось юркнуть в уже знакомую нору или спрятаться за широкие спины каскадёров, чтобы не стать жертвой его панибратства. Но с другой стороны, всем существом он жаждал снова пережить те ощущения блаженства, умиротворения и покоя, которые снизошли на него в медвежьих объятиях Джейсона. Проверить?— не были ли они иллюзией. Однако Генри не забывал?— всё вокруг обман, в актёрской среде, в людях в целом не существует искренности и альтруизма. Общение замешано на личной выгоде. Он и сам, наверно, очерствел и стал таким. Народ просил Джейсона остаться. Они тянулись к нему, что-то наперебой спрашивали, а он смеялся, ржал, но тряс лохматой головой в знак отказа. Уходя, приобнял кокетливо прильнувшую к нему Галь, а потом буквально затискал Миллера, исполнительного продюсера и ещё нескольких мужчин и парней. Генри изогнул бровь. На щеку брызнула слюна Бена. —?Ты опять на него пялишься! Кавилл повернулся. —?Он гей? —?Да откуда мне знать! —?заскрежетал зубами Аффлек. Его руки не находили себе места. —?Хоть сам чёрт! Не пялься на него! —?А ты не указывай мне. —?Генри посмотрел ему в глаза, включив своего альфу. Глотнул виски. —?Извини,?— стушевался Аффлек, обернулся, кривой улыбкой демонстрируя любопытным, что всё в порядке. —?Момоа женат, у него есть дети. Больше я ничего не знаю. —?Он сейчас тискал мужиков. —?У каждого из нас есть секреты, Кларк,?— изрёк Бен. Дёрнул плечом. —?Я не в курсе его тайной жизни. Поинтересуйся лучше у Зака. Момоа уже обошёл половину зала, раскланялся и поулыбался с кучей людей. Женщин обнимал сдержанно, а вот с мужиками ни в чём себе не отказывал. На Генри при виде этих бурных лобзаний накатило что-то… что-то неясное. Брезгливость от творящегося лицемерия? Желание скрыться подальше и защитить личное пространство? Или ревность? Зависть? Ему сделалось не по себе. Рубашка вдруг стала тесной и жаркой. —?Не буду интересоваться,?— ответил Кавилл на совет. —?Сейчас в туалет схожу, а потом поедем к тебе, окей? Бен обрадовался. Генри залпом допил алкоголь и, отдав стакан любовнику, поспешил в мужскую комнату. Момоа обогнул по большой дуге. Туалет в отличие от танцпола заливал яркий белый свет. Одна лампа тихо гудела. В помещении царила почти стерильная кафельно-фаянсовая чистота. Посетителей не было. Кавилл наспех помочился и подошёл к раковинам, подставил руки под кран, из которого тут же полилась тёплая вода. Ополоснув кисти, он упёр их в квадратные края умывальника и собрался посмотреть на себя в огромное зеркало, как делают герои фильмов, когда им надо разобраться в себе. Ему тоже было надо. С ним определённо что-то происходило. Произошло сегодня, на этой вечеринке. То, что томило грудь, разрывало на части. То, что делало горло сухим, а кожу горячей, колени предательски чужими. То, что мурашками собиралось у загривка и горячей волной через все внутренние органы скатывалось в пах. То, что заставляло поворачивать голову, наблюдать, искать смеющиеся глаза. Господи… Не… не… ужели он влюбился? С первого взгляда? С первых объятий? Как так могло случиться с ним? С ним. Он никогда не влюблялся, обжегшись в первый раз, ещё в юности. Особенно в незнакомцев. Особенно в людей, которые отличаются по темпераменту, манере поведения, эстетическим вкусам. Особенно зная, что любовь?— это миф. Сто тысяч ?особенно?. Он не влюблялся! Почему сегодня это произошло? Генри понял, что слишком сильно сжимает края раковины, и фаянс вот-вот лопнет в его натренированных руках, но не прекратил это делать. Иначе он мог потерять равновесие и упасть. И головы не поднял, продолжая смотреть на хромированный изгиб крана, бусинки воды на белой гладкой чаше, сливное отверстие. Испугался увидеть в отражении метущегося, растерянного человека?— того, кем сегодня стал. Побоялся встретиться с собой глазами и признать, что диагноз верен и обжалованию не подлежит. Будто его промедление как-то могло отменить свершившееся! Плёнку назад не отмотать. Теперь надо каким-то образом с этим жить, что-то с этим делать. Генри прислушался к своему организму. Сердце глухо стучало, отдаваясь громким пульсом в ушах. Ноги размякли и не держали, только руки давали опору, но и они напряжённо дрожали, шея и лопатки взмокли. Капец. Ну как так вышло? Взрослый мужик ведь уже. Генри перевёл дух, пытаясь сообразить, как быть дальше. А было страшно. До жути. До чёртиков. Паника сдавливала горло железными тисками. Но чёрт! Почему он воспринимает влюблённость, словно нечто ужасно неотвратимое? Словно получил ВИЧ-позитивный статус или узнал о неоперабельной злокачественной опухоли? Почему стоит здесь и бледнеет, как шестнадцатилетняя девушка, увидевшая две полоски на тесте на беременность? Влюблённость?— не смертельная болезнь. Некоторым даже нравится. Конечно, быть сражённым стрелой Амура от незнакомого, неприятного, женатого мужчины?— плохо и утомительно, счастья не принесёт, но ведь чувства не вечны. Их можно игнорировать. Они способны тускнеть и стираться. А на ранних сроках и вовсе можно без последствий избавиться от нежеланного ?плода?. От чего же тогда его так трясёт? Всё будет нормально. С привычной пустотой в душе, но без новых волнений. Выживет. Завтра всё забудет. Генри умыл лицо холодной водой и посмотрел в зеркало, всё ещё робко, однако уже гораздо смелее. Ничего необычного там не увидел. Когда сдвинулся с места за бумажным полотенцем, его и вовсе разобрал смех. Ну правда, что за пьяные глупости сейчас примерещились? Всё отлично! Весело! Хорошо! В голове зашумело, шаг стал нетвёрдым. Опьянение, расслабленность?— вот они, подоспели, родимые, а их уже не ждали. Кавилл повёл плечами, покрутил, разминая, шеей и направился обратно в душный, грохочущий музыкой и ослепляющий неоном зал. Почти сразу же слился с гостями, пристроился к крайней группке и взял порцию виски?— похоже, сегодня он перепьёт Аффлека. Он старался уловить суть оживлённого спора про хромакей и живую натуру, только это казалось скучным, и пьяные мысли забивали собой голоса. Генри медленно вливал в себя спиртное, взглядом скользя по колышущейся, тасующейся массе. И мужчины, и девушки раскрепостились, что не удивительно к этому часу при усердии официантов и щедрости устроителей празднества. Все смеялись и танцевали, образовались парочки. Аффлек в молчании стоял рядом с Эми Адамс, а Момоа… Генри быстро отвёл взгляд, запрещая себе следить за Момоа, но так же быстро вернул взгляд обратно. Джейсон взял себе в заложники Айзенберга. Что-то эмоционально ему рассказывал, подкрепляя красочной пантомимой?— приседал, двигал руками, корчил рожи и между всем этим приобнимал курчавого антагониста. Джесси с энтузиазмом отвечал ему, смеялся. У Генри заныло под ложечкой. А Кал-Эл ещё сильнее возненавидел Лекса. Даже играть это не придётся?— всё будет натурально. Краем глаза Генри заметил, как Аффлек раскланялся с Адамс и, поправляя закатанные рукава и осматриваясь, пошёл прямиком к нему. Его почти не покачивало. Кавилл отправился навстречу. Они сошлись среди танцующих. Тут музыка бахала особенно громко. —?Как ты себя чувствуешь? —?взял за локоть и наклонившись к уху, спросил Бен. —?А? —?Кавилл встрепенулся, но сразу сообразил, что речь идёт о головной боли, а не о влюблённости в Аквамена. Иначе бы интонации любовника не были такими спокойными и участливыми. Впрочем, участия там была капля в море, Аффлек лишь прощупывал, насколько партнёр готов к сексу, не ждёт ли облом. Кругом лицемерие и эгоизм. —?Превосходно чувствую,?— не слукавил Кавилл. Головная боль затихла, а потушили её лекарства или переживания более высокого, душевного ранга, он думать не хотел. И не мог?— пьяный он слабел умом. А на плановый секс с Аффлеком был согласен. —?Я рад,?— дежурно сказал Бен. —?Уходим? —?Не возражаю. —?Сейчас только Зака предупрежу. Жди здесь. Не уходи. —?Да куда мне идти? —?саркастически улыбнулся Кавилл. Вообще-то ему хотелось танцевать, тело само приплясывало под электронный клубняк, хотя в трезвом состоянии он такую музыку не любил. И хотелось пойти к Момоа и подставиться под его загребущие руки. Но лучшим было уйти, не оставляя никому компромата шаловливым поведением, и забыть сегодняшний вечер. По крайней мере до промо-тура, где вся команда снова будет вместе. Так правильно и по-взрослому. Когда Бен скрылся за чужими спинами, Генри повернулся и… не нашёл Джейсона на прежнем месте. Его нигде не было, лохматая грива не мелькала среди других здоровяков. Генри поднялся на носки, вытянул шею и всё равно не увидел главного весельчака. Вдруг его схватили за плечо и развернули. Кавилл открыл рот наорать на вторгшегося в личное пространство, но над ним возвышался улыбающийся во все зубы Момоа. Верхнюю губу почти полностью скрывали отвратительные усы. —?Генри! Друг! Наконец-то поймал тебя одного! Ух, как я хотел познакомиться с Суперменом! Он опять без спросу сгрёб в объятия. Сжал лапищами поперёк спины, стиснул рёбра. Из лёгких вышибло весь воздух. Рецепторы заверещали о слишком тесном сближении, нарушении установленных границ, но на Генри уже через секунду вновь накатила волна дурманящего тепла, затопила и подняла на ласковых бурунах, понесла в открытый океан неги. Живот мгновенно наполнился густой истомой, и член потяжелел и раздался в размерах. —?Я без плаща,?— смущённо отодвигаясь, пробормотал Генри, загородил руками бугор на брюках. Джейсон подвоха не заметил. —?Договорились: не буду тебя палить, Кэл,?— подмигнул он. Генри удивился, глядя на него, ещё никогда не видел такой улыбки. Момоа улыбался всем лицом, особенно глазами, которые просто лучились добротой, и это выглядело до невозможного искренне. Генри хмыкнул, убрал руки от порядком опавшего паха. —?Выпьем? —?предложил, указывая на бар, гаваец. —?Давай! За знакомство! Пойдём! Я так рад тебе! Я трижды смотрел ?Человека из стали?, ты там реально неотразим. —?Спасибо, но я собирался уходить,?— отказался Кавилл, хотя признание ему польстило и хотелось остаться. —?Жду Бена, и мы уходим. —?Кого ждёшь? Бена Аффлека? Унылого чувака? —?Его самого. —?Ладно, меня не касается… Давай по бокалу и пойдёшь. Успеем?— вон Бен с Заком ещё… Пойдём! ?Гиннесс??— великое пиво. Для великих людей. Джейсон взял его ладонь в свою и потянул, как маленького ребёнка. Генри фыркнул и пошёл. Они уселись на высокие стулья, бармен наполнил бокалы. Пенная шапка чуть возвышалась над ободком. После смешения пива с виски крышу совсем снесёт. Что же, прощай, крыша. Момоа пил и поглядывал на него, как он пробует золотистый напиток. —?Как? Отличный, правда ведь? —?Момоа восхищался так, будто лично изготовил это пиво по секретным семейным рецептам. —?Вкусно,?— кивнул Генри, чувствуя, что и у него теперь усы?— мягкие, невесомые. Мазнул по ним пальцами, собирая крохи пены. Но Джейсон уже протянул руку и сам, салфеткой, вытер над губой. —?Это обычное дело! —?смеясь, пробасил он. —?У меня тоже постоянно усы мокрые. Кстати, ты отрастить не хочешь? —?Нет,?— мотнул головой Кавилл, морщась от непрошенного вмешательства, но и радуясь ему. И жалея, что за вытиранием не последовало большее?— нежный и страстный поцелуй. И сразу за ним каминг-аут. —?И правильно: Супермену не положены усы,?— поддержал Момоа. —?Ты не представляешь, как я счастлив, что буду работать с тобой! Это для меня большая честь. Ты классный, друг. Мы просто обязаны подружиться! Ты мне нравишься. Генри ненавидел, когда ему указывают, навязывают мнение или какие-то действия, однако сейчас прощал всё и улыбался. И не просто сдержанной вежливой улыбкой, немного приподнимаюшей уголки губ, а настоящей, которая выбивала его из образа брутального джентльмена и превращала в сладкий кексик. Он редко кому показывал эту улыбку. И в третий раз оказался в душащих объятиях, едва не проливая остатки пива себе и Джейсону на колени. Было и возмутительно, и хорошо, разбирал смех. —?Генри! —?оклик Бена пробился сквозь музыку резко и сухо. Кавилл выбрался из чужих рук. —?Что? Аффлек изо всех сил имитировал равнодушие, но актёрский талант сейчас изменял ему, как изменял, по его мнению, любовник. Ревность и нетерпение сыпали из него песчаной бурей. Чудь задранный подбородок требовал немедленных объяснений. —?Ты идёшь? Снайдер отпустил нас. —?Иду. Пока, Джейсон. Они с Момоа встали одновременно. Кавилл понял, что сейчас случатся ещё одни, прощальные, обнимашки и улыбнулся. Однако, Бен был начеку, тоже это понял и подтолкнул Генри за плечо раньше, чем Момоа распустил руки. По дороге домой Бен сурово молчал, благоразумно не устраивая сцен при таксисте, но разборки со скандалом и ультиматумами ждали дома. За окном плыл неспящий город, переливались рекламы, светились витрины и окна. Уставившись в окно, Генри улыбался. Душу грели слова Момоа и надежда на взаимность. Бросит Аффлека и уплывёт на всех парусах к счастью.