Часть 11 (1/1)

Бортпроводница-супермодель продефилировала мимо меня, и я перевел взгляд с ее задницы, обтянутой темно-синей тканью юбки, на вид за иллюминатором. Который это перелет по счету? Я уже сбился. Еще немного, и я начну считать себя героем Нортона из ?Бойцовского клуба?, благо я менял лишь одно побережье на другое — я даже ленился переводить часы и в Нью-Йорке жил по времени Лос-Анджелеса. Все равно я не оставался дольше, чем на два дня, хотя мне нестерпимо хотелось взять и остаться. Просто наплевать на все и остаться. Хотя жить в Нью-Йорке я бы не стал. Мне никогда не нравилась местная погода, особенно зимой, с ледяными, пронизывающими ветрами, только сильней разгоняющимися в длинных коридорах высотных зданий. Черт знает, как Тими не сдувало, как несчастную Дороти. А было бы неплохо, если бы у него имелись волшебные туфли, и он мог бы появляться у меня в любое время. Захотелось секса перед сном? Раз — и Тими в гостевой спальне. Стояк от воспоминаний? Раз — и Тими в моей ванной комнате, готовый сделать минет. Насколько проще стала бы наша жизнь... Черта с два она стала бы проще. Наверное, для нашей ситуации в принципе не существует такого понятия, если только мы в самом деле не решим все бросить, совершив каминг-аут и устроив личный пидорский рай на каком-нибудь Карибском острове. Идиллическая картинка. Надо будет обязательно предложить это Тими, ему должно понравиться. Мы иногда фантазировали о чем-то подобном, пусть оба прекрасно понимали, что этому не бывать, но иногда было забавно представить нас в какой-то другой обстановке, в другой реальности, на короткое время забыв о настоящем. Мы никогда всерьез не поднимали тему нашего будущего — не знаю, по какой причине молчал он, но я точно знал, что не был готов что-то менять и даже говорить об изменениях не хотел. Меня все устраивало, разве что такие перелеты выматывали, но это было меньшее зло. Тот месяц наедине с Лиз, после возвращения Тими в Штаты, был странным. Она не переставала следовать за мной по пятам, и в итоге это вылилось в разговор по душам. Она почему-то решила, что я передумал насчет ребенка, что злился на нее из-за того, что она не сообщила о беременности раньше, и что она чувствовала себя уязвимей обычного. Слышать такое от нее было дико, и я вдруг почувствовал себя полнейшим мудаком, бросившим жену в такой важный момент, когда ее тело каждый день менялось, а организм отдавал все свои силы на обеспечение новой жизни внутри него. Я взял на себя заботу о Харпер, позволив Лиз отдохнуть, и исполнял любое ее желание, и на это требовалось столько сил, что я иногда даже забывал о Тими. Он особо и не навязывался, после приземления так вообще написав только ?Долетел? — без эмодзи, что было на него совершенно не похоже. Мы до сих пор не поднимали тему его признания, но на тот момент он явно все еще был смущен, и я не стал давить расспросами, хотя меня безумно волновало, решился ли он провезти анальную пробку в себе или поступил так, как поступил бы любой другой современный человек, и положил ее в багаж. Как выяснилось позднее, он не сделал ни то, ни другое: он оставил ее в мусорном баке в туалете аэропорта. Он решил, что с его возвращением в Штаты, между нами все закончилось, и потому не хотел напоминаний, а если бы оказалось, что я все же прилечу к нему, как и обещал, он купил бы точно такую же игрушку и рассказал бы историю, как ему было стыдно во время досмотра и как он избегал взгляда человека за монитором, который наверняка понял, силуэт чего видел на экране в чемодане Тими. Вот только я прилетел, не предупредив заранее. Я выведал у него адрес, прикрывшись тем, что собирался отправить ему дилдо по форме и длине похожий на мой член, и позже добавил дату и примерное время ?доставки посылки? — черт знает, как он не догадался, что ?посылкой? буду я, но удивление на его лице было искренним. Было безумно приятно вновь почувствовать его в своих объятиях, вдохнуть его запах, снова ощутить его вкус на языке. Я даже как будто вновь вернулся в Крему, в те дни, когда мы катались на велосипедах после съемочного дня, отыскивая для себя укромное место, чтобы приласкать друг друга, или когда прятались на чердаке во время перерыва между дублями — в теплые беззаботные моменты, пропитанные сексом и страстью. Мы почти весь тот день провели в постели — на небольшой неудобной кровати, на которой мы едва помещались вдвоем. У меня вообще чуть не развилась клаустрофобия за время, пока я провел в его так называемой квартире. Какой-то слишком просторный гроб, в котором умещалась и кровать, и холодильник с плитой. В этом, конечно, была своя прелесть: можно было устроить ужин прямо на кровати, просто протянув руку к холодильнику, но все же мне казалось, что меня раздавят стены. Еще одно подтверждение тому, что я не чувствовал того же, что и Тим: моих чувств было недостаточно, чтобы в хижине я увидел замок?. Но все же я был рад увидеть его. Я соскучился по нему и его телу, хотя весь месяц до этого размышлял, стоило ли нам продолжать. Я в самом деле начал думать, что нам не нужно было встречаться до самого промотура, чтобы Тим остыл — его признание и его чувства были совершенно не к месту. Нам было здорово и классно, но я не собирался развивать это во что-то большее, пусть во время съемок, а особенно — в последние несколько недель, Лиз раздражала меня одним своим присутствием. После отъезда Тими я вспомнил, что все же был женатым, что у меня была дочь и на подходе был еще один ребенок. С меня будто спал морок, я вернулся в реальность и вспомнил о своей жене. Но чем ближе становилась дата возвращения в Штаты, тем чаще я думал, как полечу к нему. Как он меня встретит? Что скажет? Я почувствую в его поцелуях и объятиях, как он скучал по мне? Секс будет каким-то другим после длительной разлуки? Быть может, он тоже думал, что нам не стоило встречаться? Может, он и обнять себя не позволит, не говоря уже о сексе? Последние мысли пугали меня, и в такие моменты я писал ему, напоминал о себе — иногда ничего не значащими глупостями, иногда в деталях вспоминая наш секс. Я хотел, чтобы и он поднимал в памяти эти моменты, чтобы он изнывал от желания в своей постели и пересматривал видео с нашим сексом, мечтая, чтобы я оказался рядом, чтобы раздел его и трахнул. Я писал и писал ему, пока от него не приходило сообщение, в котором он так или иначе говорил, как хочет, чтобы я поскорей прилетел — только тогда я успокаивался, только тогда понимал, что он все еще ждет. Мы до сих пор переписывались подобным образом, только теперь мне просто хотелось подогреть его воображение, поиграть с его выдержкой, а иногда я от скуки спорил сам с собой — за сколько сообщений я доведу его до того, что он станет просить поскорей придумать правдоподобную для Лиз причину и прилететь к нему? Иногда хватало и двух. Иногда он не сдавался и после десятка сообщений. Иногда подыгрывал, и мы расписывали друг другу, как бы занимались сексом, и оба заканчивали дрочкой. Мы не виделись три недели — с тех пор, как он ненадолго прилетал на съемки какого-то подросткового фильма в Лос-Анджелес. Я чертовски переживал, что Лиз снова осатанеет, как только узнает, что я пригласил его на ужин, но она, на удивление, отнеслась к этому спокойно — даже обрадовалась новости. Это откровенно расслабило меня, и весь следующий вечер мы провели с Тимом вместе, в снятом мной номере отеля, в котором он задержался еще на неделю после завершения съемок. Я приезжал к нему в разное время, чтобы Лиз ничего не заподозрила, и иногда мы вместе засыпали, а иногда я будил его ранним утром, тихонько забираясь в постель и получая возможность заняться сексом с еще сонным Тими. Я искренне считал, что ему стоило перебраться в Лос-Анджелес, и не только потому, что так нам было бы проще — гораздо, гораздо проще — встречаться, но и потому, что здесь нужные знакомства заводились быстрей. Тими отказывался, будто ему было приятно осознавать, что я пять часов проводил в воздухе, только чтобы побыть с ним пару дней — другой причины его отказов я не находил. Интересно, он уже въехал в номер или еще нет? После первого дня в его квартире-гробу, я снял номер, и мы перебрались туда до конца моего пребывания в Нью-Йорке. Больше в его квартирке я не бывал, и у меня не было никакого желания туда возвращаться, а потому каждый раз перед прилетом я бронировал номер в отеле, Тими въезжал туда до моего появления и обычно встречал меня в халате. Или совершенно обнаженным. Однажды меня ждала такая картина, что я бросился в постель, позабыв о желании принять душ после пятичасового перелета. Мы переписывались весь мой путь от аэропорта до отеля, и Тими встретил меня голым, лежа на кровати, со стояком, а перед ним на блестящем подносе стояла ваза с клубникой в шоколаде, которую он с нескрываемым удовольствием поедал, слизывая сок с пальцев и посасывая их. Эдакий Адонис во время пира в его честь — я тогда еще не отошел от съемок фильма, и в тот момент мне вспомнилась сцена с Майклом, в которой мы рассматривали фотокарточки статуй, каждая из которых буквально семафорила гомоэротикой. Мы тогда устроили свои ?Девять с половиной недель? — за час, и мне было абсолютно плевать, что все простыни после этого были в красных и коричневых пятнах от сока клубники и шоколада. Черт, мы ведь постоянно ели в номере. Надо будет сводить его куда-нибудь поужинать — надоело каждый раз торчать в четырех стенах. Только бы он не воспринял это, как попытку сделать шаг навстречу более серьезным отношениям. Наверное, нам все же стоило поговорить об этом...*** Если мне чем и нравился Нью-Йорк, так это тем, что здесь никому до тебя не было дело, если только ты не Брэд Питт, решивший посреди Таймс-сквер отсосать Ди Каприо. И то, наверняка большинство прохожих решило бы, что это двойники, хотя явно стали бы фотографировать. Но нам с Тими до такой известности было далеко, и поэтому никто не обращал на нас никакого внимания — я даже пару раз осмелился приобнять его за плечо. Это было волнительно — почти так же, как когда он вошел в гостиную Луки, и я понял, что в нем анальная пробка. Мы снова разделяли секрет, будучи в толпе, и никто об этом не догадывался. Это было невероятно. Люди скользили по нам взглядами, пока я шептал Тиму на ухо пошлости, дожидаясь зеленого сигнала светофора, и ни один из них не задерживался на нас и на секунду. Никого не волновало, что два парня улыбаются друг другу и смотрят не самыми целомудренными взглядами в глаза напротив. Это было чертовски приятно, это раскрепощало, меня несло, мне хотелось творить безумства, и в голове то и дело проскальзывала мысль ?А что, если?..? ...Обнять его за талию? Может, даже опустить руку ниже, на бедро? Поцеловать? Черт подери, а если поцеловать его на глазах у всего Нью-Йорка?! Нас ведь никто не знает и папарацци сновали здесь только в том случае, если звезда изначально оплатила им фотосессию ?случайным образом пойманный на улице со стаканчиком латте?. С тем же успехом можно быть узнанными и пойманными в кадр где-нибудь в Далласе или Мичигане. Я чувствовал себя таким свободным, каким, пожалуй, вообще никогда прежде не чувствовал. – Господи, да на нас вообще всем плевать, – улыбнулся я, в очередной раз притягивая Тими ближе к себе. – Ты что творишь, придурок? – рассмеялся Тими, выворачиваясь из объятия и уставившись на меня. – Да ты посмотри на них, – усмехнулся я, окидывая взглядом прохожих, – никому нет дела. – Арми, ты принял что-то? – уже серьезней спросил он, и я рассмеялся. – Ударную дозу окситоцина с час назад. – Идиот, – покачал головой Тими и последовал за толпой, переходящей улицу. – Так куда ты меня ведешь? – поспешил за ним я, вновь приобнимая его за плечи. – В кафе — ты же хотел перекусить? – Точно, – кивнул я, оглядываясь вокруг. Я понятия не имел, где мы находились, и как далеко ушли от отеля. Тими же вел себя, как настоящий ньюйоркец, который жил здесь с рождения и знал все злачные места — мы снова оказались в ситуации, когда он был моим гидом в городе, в котором он пробыл гораздо дольше, чем я. В такой ситуации меня вполне устраивало быть ведомым. Удивительно, но он больше никогда не поднимал тему распределения ролей в постели после того случая, когда выяснил некоторые подробности нашей с Лиз интимной жизни, а я думал, что однажды он поставит вопрос ребром. Тем более, раз он выяснил, что для меня эта тема не была чем-то совершенно запретным. Не то чтобы я в самом деле хотел чего-то подобного — я бы сам предложил ему в таком случае, но все же странно, что он никогда больше не говорил об этом даже в теории. Он кайфовал от роли принимающего, но неужели ему было настолько хорошо, что он никогда даже не думал о том, чтобы поменяться ролями и узнать, что чувствовал я? Тим привел меня в кафе, и мы устроились на угловом диване у небольшого стола. – Почему ты такой счастливый? – на секунду оторвав взгляд от меню, спросил Тими. – Почему я должен быть несчастен? – пожал плечами я, только после этого заметив, что и в самом деле улыбался, как ненормальный. – Ну... особых причин для такой улыбки я тоже не вижу, – произнес он и натянуто улыбнулся. Так. Какого хрена происходит? Я пододвинулся ближе к нему и заглянул в глаза, но нас отвлекла официантка — Тим сделал заказ для нас обоих, а я от себя добавил только, что предпочел бы американо вместо капучино, и девушка ушла. – Что не так? – я снова заглянул в его глаза, и Тими съехал ниже по дивану, пожав плечами. – Все нормально. О чем ты? – он скрестил руки на груди и уставился перед собой. Блядь, ну какого хрена? – Ты чем-то недоволен, – терпеливо пояснил я. – Ты не хотел никуда идти? Сказал бы — мы бы остались в номере. – Ничего подобного, – он взглянул на меня и лучезарно улыбнулся, как будто мне в самом деле померещилось его плохое настроение, и я только больше уверился в этом, когда почувствовал, как его пальцы забираются за пояс моих джинсов и слегка дергают на себя. – Но вернуться в номер после кафе совершенно не против. – Он закусил губу и вытянул шею, чтобы шепнуть на ухо: – Хочу отсосать тебе, – тут же отстранившись и лукаво глянув в мои глаза. Может, ну его на хер, этот заказ Тими? Я готов сразу перейти к крепкому, пьянящему дижестиву. Он отрастил волосы за это время, и теперь его кудри, слегка вытянувшиеся под весом волос, обрамляли лицо, визуально делая его у?же, а подбородок — острей. Он стал походить на юную модель, но самое главное, когда он теперь вставал на колени, чтобы сделать мне минет, глядя на меня своим извечно томным взглядом, я едва не кончал от одного только открывавшегося мне вида. – Может, ну его на хер этот перекус, это кафе? В смысле, тут классно — я понимаю, почему тебе нравится ходить сюда... – Меня прервал смех Тими, и я улыбнулся. – Нельзя говорить такое, когда нет возможности уединиться в то же мгновение. – А, значит, предлагать перевезти анальную пробку в себе через полмира, можно? – тихо спросил Тими, мстительно прищурившись. – Ты же этого не сделал, так что это не считается. – Я бы сделал, если бы был уверен, что... – он не закончил — нас вновь прервала официантка, принесшая наше кофе и какие-то сандвичи. – Спасибо, – тепло улыбнулся ей Тими, и я оценивающе оглядел ее. Лицо простушки, но вот задница и грудь ничего, даже невзрачная униформа не портила впечатление. Неудивительно, что Тими часто здесь бывал. – Ты ее трахал? – Что? – вытаращился на меня Тим. – Официантку, – пояснил я, посмотрев на вернувшуюся за стойку девушку. – Чего? – еще более охреневшим тоном спросил Тим. А ведь мы никогда это не обсуждали. Я понятия не имел, чем он жил, когда меня не было рядом. То есть мы, конечно, переписывались, и он рассказывал о том, как прошел его день, но он мог и умолчать о каких-то деталях. Он ведь должен был с кем-то встречаться, где-то проводить вечера, с кем-то трахаться — я ведь не мог быть его единственным сексуальным партнером. Я никогда и не претендовал на эту роль. – Она ничего. – И что? – тупо повторил он. У него что, мозг перегрелся? – Ну... ты же трахаешься с кем-то, кроме?.. – я пожал плечами, не решившись закончить вслух, и Тим перевел взгляд на чашку своего капучино с нарисованным на пене листочком. – У меня правило: не трахаться с теми, кто может плюнуть в кофе. Так что с ней — нет, а с кем — не твое дело. Кажется, тебе не очень понравилось, когда я попытался спросить о вас с Лиз. – Ладно, хорошо, как скажешь, – я поднял руки и заискивающе улыбнулся. – Не говорим о личном. Он только кивнул, и мы принялись за сандвичи в молчании. Выходит, у него все же кто-то был. Я даже не знал, как к этому относился. С одной стороны, это было хорошо, значит, он перерос то глупое признание, которое выдал перед расставанием в Креме, и эта проблема решилась сама собой. С другой стороны, это значило, что он больше не принадлежал только мне, что он в один прекрасный момент мог написать, чтобы я не прилетал в Нью-Йорк в оговоренную дату, потому что он будет проводить время со своей пассией — а что тогда делать мне? Более того, это значило, что однажды все вообще может закончиться, потому что ему надоест вот так украдкой встречаться, да и зачем ему это будет нужно, если у него будет вторая половина? Я не был готов к такому. Не был готов делиться им — я не хочу, чтобы он принадлежал кому-то, кроме меня, не хочу, чтобы он трахался с кем-то, кроме меня. Меня совершенно не устраивало, что его перестанут так волновать наши встречи — или что я вообще перестану интересовать его. У меня едва хватило самоконтроля, чтобы промолчать и не сказать, чтобы он расстался, с кем бы он там ни встречался, и не смел трахаться ни с кем, кроме меня, что он должен ждать наших встреч, а не искать разрядку где-то на стороне. Но все мое негодование исчезло в один момент, когда я понял, что чувствовал. Меня настолько поразило открытие, что даже Тими заметил перемену и спросил, все ли со мной нормально. Ни хрена подобного, ничего со мной нормально не было. Я, как какой-то прыщавый подросток, сидел и ревновал Тима к кому-то, о чьем существовании даже не подозревал минуту назад. Я ревновал! Я, блядь, ревновал! Какого хуя?! Разве не предполагалось, что мы просто трахаемся? Что нам просто классно вместе, что в его обществе я отдыхаю от скучной семейной жизни, развлекаюсь? И просто, блядь, трахаюсь с ним?! Какого хуя?..*** Мы вернулись в номер после кафе, как и планировали, но я все еще не мог прийти в себя после своего открытия. Как это случилось? Когда? Почему я ничего не заметил раньше? И потом, я все еще был женат и ждал рождения второго ребенка... Удивительно, когда я был с Тими, семейная жизнь начинала казаться мне сном, будто этого никогда и не было, будто я все это выдумал, и ни Лиз, ни Харпер не существовало. А когда возвращался домой, к семье, происходящее с Тими начинало казаться мне нереальным, будто Тим существовал только в моем воображении. Как сбой в матрице, как мир в компьютерной игре, когда горизонт достраивался по мере твоего приближения, а то, что ты оставлял за спиной — переставало существовать, пока ты не вернешься на то же место. И в обоих случаях, когда я был или в Нью-Йорке, или в Лос-Анджелесе, я думал, что тот, второй мир вполне может обойтись без меня, ведь здесь в данный момент мне хорошо, и я по какой-то причине все же здесь оказался — значит, в том, другом мире, мне было плохо, мне чего-то недоставало. И так повторялось каждый раз, когда я возвращался домой и видел дочь и жену или входил в номер и видел улыбающегося Тима. – Ты какой-то странный. Тим устроил голову на мой груди, и я машинально впутался пальцами в его волосы, перебирая их, отделяя одну прядь от другой. – Странный? – Молчаливый, – пожал плечом он. – Никаких пошлых комментариев, никакого анализа моего поведения в постели. – Диагноз тебе уже поставлен, – улыбнулся я. – Сатириазис, самая тяжелая форма. – А ты точно не спутал мой диагноз со своим? – Я самый заурядный эротоман, – возразил я. – И это не я выдал в кафе, что хочу отсосать. – Тебе нравится, когда я несу такую херню на публике, – он перевернулся на спину и уставился в потолок, а я положил свободную руку на его грудь и скользнул ладонью вниз по впалому животу к лобку. – Это дразнит воображение. И граничит с дозволенным, учитывая, что нас могут услышать. Это не значит, что у меня тут же встает. Я ведь еще ни разу не затащил тебя в ближайшую туалетную кабинку, чтобы ты и в самом деле отсосал мне? – Не представляю, как кто-то в самом деле может заниматься сексом в общественном туалете, – нахмурился Тим. – Там же так грязно. Туда заходить не всегда хочется, учитывая, сколько людей там побывало до тебя, а тут еще и секс? Мерзость. – Секс, тем более анальный, не очень похож на эталон чистоты, – усмехнулся я. – Ты бы смог заняться сексом в общественном туалете? – Тим посмотрел на меня с таким лицом, будто его сейчас стошнит. – Нет, пожалуй, не смог бы. Хотя... если бы меня закрыли вдали от людей на пару месяцев и не позволяли бы даже дрочить, то мне было бы плевать на гигиеническую сторону вопроса. – Фу, – поморщился Тими. – Просто — фу! Я рассмеялся, и Тими шлепнул меня по бедру. – Так почему ты такой тихий? – Ты тоже не особо распространялся на тему своего настроения в кафе, – отбил я. – Нормальное у меня было настроение, – нахмурился он. – Вот и я веду себя совершенно обычно. Тими фыркнул, я промолчал. Идиллическим момент было не назвать, но я продолжал лениво ласкать его обнаженное тело ладонью, а Тими не торопился отстраняться и уходить в ванную. Говорить ему, что я ревновал, не было смысла. Тем более теперь, когда Тими явно избавился от навязчивой мысли, что что-то ко мне чувствовал, и нашел себе кого-то. И дело было не в том, что я боялся показаться слабым — просто так будет лучше. Нам лучше не трогать то, что мы каким-то образом сумели выстроить, лучше оставить все на нынешнем уровне, без дополнительных сложностей. В любом случае, для нас не существовало альтернативы с радугой и стадом единорогов — лучше того, что есть сейчас, не будет, и нам нужно наслаждаться, пока одному из нас не надоест или не станет тесно в таких отношениях. Так что, чтобы я ни чувствовал, как бы ни раздражался от мысли, что как только я сяду в такси завтра вечером, он напишет своей пассии и договорится о встрече, я буду молчать и получать удовольствие так долго, как это возможно.*** Второй — и последний — день моего пребывания в Нью-Йорке мы провели в хорошем расположении духа. Мы оба понимали, что я вернусь не скоро, и возможности прикоснуться, поцеловать и просто почувствовать присутствие друг друга, в ближайшее время не предвидится. Так случалось каждый раз в день моего возвращения в Лос-Анджелес — нас выбрасывало в реальность, и мы торопились насытиться друг другом, законсервировать в себе чувства и ощущения от близости, чтобы этого хватило до новой встречи. ?Натрахаться наперед?, как это обозначал Тими, правда в последнее время нас волновал не только секс — я знал, что и он это заметил, но ни один из нас не решался поднять такую тему. Она назревала и однажды нам придется поговорить об этом — и вообще обо всем, но не в этот раз. Никто из нас не желал торопить события, никто из нас не знал, чем мог закончиться такой разговор. Я искренне боялся, что мы придем к выводу, что нам пора прекращать такие встречи и вообще перестать общаться до самого начала промотура. Учитывая, что у Тими кто-то появился, а у меня была семья — такой вывод был бы самым рациональным, самым правильным, но я не хотел поступать правильно. Правильные поступки не приносили такого удовольствия, которое я испытывал, проводя с Тими по два дня. К черту правильность — за все это время я настолько отдалился от этого понятия, что даже сократить разрыв было бы нереально, не говоря уже о том, чтобы вернуться к тому поведению, которое было до встречи с Тими. Пустая трата времени. ?Чем занят?? Я уже сидел в своем кресле, но до вылета еще оставалось время, и мне было скучно, но писать Лиз, и даже думать о ней, мне пока не хотелось. ?Еду на ужин?. Блядь. Мог бы и соврать! Или хотя бы подождать, когда шасси оторвется от земли... ?Хорошо проведи время? – ничего другого написать я не мог. ?С родителями? Такое себе удовольствие...? Ах, так они уже и с родителями друг друга познакомились? Все настолько серьезно? И он не хотел говорить об этом? Мог бы хотя бы намекнуть, что хочет все прекратить. А, может, в кафе он и хотел начать этот разговор, но не решился? ?Ты не говорил, что уже познакомился с ее родителями?. ?Ее?? ?Его?? – исправился я. Неужели он решился совершить каминг-аут перед родителями? И выбрал для этого не меня, а какого-то совершенно левого парня? Он стыдился меня? Заебись. ?Что, блядь?? – Сэр, пожалуйста, выключите телефон на время взлета, – обратилась ко мне бортпроводница, и я натянуто улыбнулся: – Да, конечно. Одну секунду. ?Идиот, я к своим родителям еду!? – прислал Тими, пока я набирал ему сообщение с уточнением, о чьих родителях он писал выше. Следом на экране появилась целая армия хохочущих до слез эмодзи. ?Какой же ты идиот, Арми?. Не то слово. ?Ревнуешь?? – и следом: ?Что бы ты сделал, если бы я ехал знакомиться с чьими-то родителями?? Сначала я хотел написать, что мне было бы совершенно плевать — я даже начал набирать сообщение, но стер на середине и набрал новое: ?Хорошенько бы отодрал тебя во время следующей встречи?. Черт с ним, он все равно все понял. Тим в ответ прислал эмодзи с нимбом и: ?Придется срочно найти кого-нибудь до твоего возвращения?. Вот ведь пиздюк, значит, никого у него не было, и он соврал в кафе? – Сэр, пожалуйста... – Да-да, одно мгновение. Набор сообщения и правда занял всего секунду: ?Рискни?.