I Was Get (1/1)

Трек для первого акта: Мне оказалось суждено бытьНаши жизни живут за нас так, будто мы?— конченые мазохисты.Мы любим бедствия, заканчивая отношения полной катастрофой и хаосом.Вечно одержимые сущностью смерти, мы с тобой уже празднуем её приход.Пойте громче, бухие сосунки! Орите во всё горло агитации, пока не сбился градус!Не откажусь от тебя или кого-то, кого знаю, из-за всего этого дерьма вокруг. Очередной день пугающе недалёкого будущего не предвещал ничего благостного, жизнеспасающего и даже хоть немного адекватного внутри и снаружи ?Страны чудес Дэдменов?. Казалось бы, даже само светило, Солнце, покинуло это место навсегда, ввиду бессмысленности дачи света надежды живым людским трупам. В основном способным лишь на инстинкты выживания, пусть не обделённым извилинами и речью… людям, которые только выглядят здоровыми и в своём уме снаружи. Но можно было ли осмеливаться называть живых людей трупами только лишь от того, что вообще они совершали раньше перед всеми или втайне? И что сидят пожизненный срок без малейшего права на второй шанс? Собственно, тепло Солнца, кажется, давно покинуло эту территорию и её обитателей с одним концом жизни, чтобы не ?заразиться? сумасшествием законов той загадочной и мёртвой земли,?как внутри, так и снаружи. Даже если они кажутся художественными, действенными и логичными в своём исполнении. Законов принятия смерти в лице единственного полного избавления от всего отягощающего сердце человека… Закованного в цепи порядков Страны чудес, и прижатого к углу с поличным намертво, без права на самодеятельность инстинкта самосохранения. Самого идеального, моментального избавления для всех существующих там сердец, какими бы прогнившими по разным причинам и следствиям они ни были. Только ли во избежание дальнейшего чувства невыносимости такой жизни, которое рано или поздно будет ощутимо заметно на лице, а также колотых или рваных ранах по всему телу, захочется умирать неважно зачем и неважно как? Если заключённый обречён в действительности гнить и злобиться на всё до конца своих дней здесь, за решёткой. И в том числе на потеху, в первую очередь, злобно и горько над самим собой и своей паршивой, дрянной уздой характера, где в пору бояться самого себя. Смерть была мистическим избавлением почти для всех них. В случае, когда само сердце и до приговора было вовсе очерствелое, максимально эгоистичное, лживое и непрошибаемое в своих неудержимых, одиозных желаниях без тормозов. Потому осужденные и лелеют надежду при встрече с ней, понимая, что за страной психопатов, с ними, как её подневольными жителями, никто бы их не ждал за её стеной. Пускай просто никому не мешают жить нормально после всеобщей психологической атаки от великого бедствия в Токио, когда и так число подобных таким звериным людям было жутко большим с тех пор. Однако именно в таком ?спасении? развивалась более острая, неутолимая нужда в подпитке сердца перед полным забвением для Земли. В отличие от честного, примерного и ?скучного? гражданина, продолжающего жить ради себя и способствуя прогрессу общества?— которое никогда не изменится в природе своей. В самом мощном насыщении сердца из всех известных, какое можно вообще себе представить и испытать, если на это только могло хватить хоть какой-либо смелости и бессердечия?— в забирании любых чужих человеческих жизней. Ведь именно приближение дня смерти или её преждевременность при пребывании в этой автономной тюрьме как нельзя лучше способствует смешению несовместимых и противоречащих друг другу эмоций. От слабых мук совести наряду с оскорблениями самого себя за безволие перед жуткими сиюминутными желаниями, чтобы совершить или удержать себя. Или же до упоения садизмом от наблюдения за тем, как и с каким выражением лица жертва цепляется за жизнь… Отчего на свободе можно было вдоволь проклинать себя, а после, при заключении с максимально строгим надзором, проклинать всех ?запечатавших навечно?. Разве в этом чувствуется большая осмысленность, когда даётся возможность трезво понять следующее?— каковы принципы тех, кто отбирает, перед теми, кто сопротивляется, и наоборот. А также был ли так уж важен этот триггер помимо извлечения из него только лазеек, оправданий и выгоды для собственной шкуры? В самом деле, смерть можно счесть прекрасным и несколько шаблонным избавлением для головорезов и извращенцев от их пороков и навязчивой идеи пользования шансами для понимания общества, ради чего оно живёт, и дорога ли каждому из него собственная жизнь. Ежели дорога лишь своя и только, уже было над чем задуматься… о своём жалком, мелочном и беспросветном существе. Мало того, в таких случаях смерть можно просто счесть свободой от самого себя и своего ума, что выглядело наиболее логичным. Свободой, какой бы насильственной, что уже вошло в обыкновение внутри этих её стен, она ни была. Вот только тюрьма чудес мозгоправства, и больница для душ, стремящихся видеть дальше опостылевших человеческих потребностей своим собственным почерком крови из-за банального, но порой оправданного непонимания их обществом, не заинтересована в скорейшей смерти того или иного узника раньше времени. Ибо не просто так она?— парк развлечений закрытого типа, за которыми лишь наблюдаешь, но получаешь от увиденного такую дозу адреналина… что и описать невозможно, насколько это может быть дурно! Да такое кровожадное и жестокое, что любому отпетому наркоше, прогонявшему ментальное состояние не один ЛСД-трип, она могла показаться роскошью! Даже если у человека с такой зависимостью, всё же явно отличную от зависимостей у убийц могли бы быть киллограммы такой забойной дури. Определённо, самым интересным во всём этом было то, что осужденные, принимавшие свою участь без бесполезного и нелепого отрицания, вовсе не были ?завербованы? этой идеологией смерти в роли отпущения на волю среди места под названием ничто. Им никто этого даже не навязывал не то словами, не то действиями, не то настырными проповедями между узниками… они прекрасно понимали это сами. Нет, не отпущения своих тяжких грехов, как бы логично это ни казалось, и как бы ни было бесполезно. Стоило подумать насчёт всего этого безвозвратного дерьма глубже?— и осужденные признавали смысл быть не только проплаченными содержанками у государства, но и пушечным мясом. Даже если бы всё равно несмотря ни на что хотели жить на настоящей свободе… что просто не могло предоставиться возможным, ибо препятствовало бы закону. Вот только не в случае тех, кто их пишет, считая суверенными и непреклонными, но кто втихаря имеет совесть нарушить. Не слишком ли было нечестно просто лишить заключённых жизни приличными количествами за неделю, в то время как масштабы преступлений всё равно исчислялись толстой папкой в противовес каждому из них? Они, считающие, что не зря прожили жизни и непосредственно участвовали в собственных эпизодах с жирными мазками крови на руках и теле, возрождаясь каждый раз с новым безжалостным убийством для утоления жажды крови или художественного эгоцентризма, по крайней мере слепо не отрицали всего этого. Тем более, когда высоко оценивали военную изворотливую хитрость возрождённой столицы Японии в истинных целях содержания таких, как они, под стражу в непоколебимую Страну чудес Дэдменов. И всё же на самом деле, какой бесстрашный и отчаянный идеалист среди её персонала станет убеждать непредсказуемых и опасных людей в том, что этот путь?— для них лишь один, без права выбора? Даже если и были чересчур упёртые, хамоватые и самовольные, жизнь в автономной тюрьме, или парке аттракционов в итоге моментально разложила бы мировоззрение ?настоящих брутальных зэков? по полочкам, с известным, весьма-а-а неутешительным результатом. А в этом им однозначно помогут дети и подростки, приходящие в Страну чудес, не представляя, что у них бесследно проходит внутренне воспитание чёрствого и эгоистичного отношения к другим без любых границ. Считали бы их недостойными внимания свиньями, мешающимися на проходной обочине, которых с удовольствием можно было бы убить за сволочное и трусливое отношение со стороны. Как и самих заключённых, кои и так лезут в смертельные игры ради уважения в собственных глазах и продлевания своей жизни на какие-то жалкие дни или месяцы под ставшей родной крышей неволи. Вот только далеко не все готовы к такому, не тот случай… даже преждевременная кончина по ощущением была явно лучше, чем разрубание надвое, или расползание тела от воздействия серной кислоты. Не потому ли светило будто ?вознамерилось? оставить тюремных постояльцев вовсе, и навсегда ли? Стоит только представить, как стенания от такой жизни, так и довольство собой в унижении и избиении слабых, параллельно с имевшем обыкновение опущением у стен или параши, могли создавать отвратную, но попадающую в ноты громкую и пронзительную симфонию громких цикад. Прочь из гиблого места, формирующего из людей тех, кто не прочь совершать больше подобий кровавых подвигов и в ином мире, отчего с нетерпением бы ждал своей смерти, как ниспосланного с неба чуда. Опять же без нужды верить в ад или рай. Вернее, конечно же, заключённых, какой же это пансионат, Господи! Если сия Страна чудес?— глобальная и единственная в своём роде автономная тюрьма с практически полной неприкосновенностью со стороны властей, построенная в стиле развлекательного парка. Садистский и слишком умный гадюшник, намеренно сжимающий каждого из серьёзно провинившихся перед небесами и обществом в тиски ради того, чтобы любой худой дрищ и перекачанный бык со шрамами даже на паху играли по её правилам беспрекословно. Ведь невидимые, но ощутимые тиски на самом деле могли быть невыносимыми?— как от постоянного сжатия тела с душой, так и от больно колющих, казалось бы, до крови, шипов в их внутренней стороне. Насколько всё серьёзно и безвозвратно… говорить что-либо ещё могло быть излишне. Страна чудес Дэдменов со своей ?заячьей полянкой? для малолетних кровопийц и таких же вспыльчивых домашних революционеров среди тех, кто не желал во всём внимать обществу из-за чувства несогласия по своим убеждениям, определённо имела успех в сфере рекламы. И дело было вовсе не в отсутствии какого-либо другого, более светлого контента после японского апокалипсиса. И всё равно это противоречивое место было тем, куда посетители приходят посмотреть на зрелища, между тем неосознанно формируя свою психику и мировосприятие, делая из неё бесчувственный кремень. После чего, в основном от феноменальной прибыли, если судить по первоначальным прогнозам сборов, можно было вообще ничего не бояться и изощряться в мыслях куда более широко и художественно… конечно же, было на ком делать это! И как удобно, ведь не зрители будут убивать заключённых своим жестоким насмехательством, а участники игр?— самих себя. И всё же такое противоречивое место создано в первую очередь для содержания ?подопытных? для привлечения внимания туристов из других континентов?— тех, кто живёт среди её стен даже без осмысленных планов побега и надежд вздохнуть свободным воздухом. Вдыхая его, как статная птица, к примеру, орёл, при высоком свободном полёте и резком пикировании, пусть в случае со всеми в цепях логично было выбрать только первое. На произвол, скорее, не судьбы, а последствий своих деяний и своей философии естественного отбора, после которых жизнь никогда не становится прежней, и бесследно не проходит, пожирая изнутри резкими движениями клыков. Ведь можно же было думать хоть чем-то… хоть каплей мозгов и с чувством ответственности, прежде чем совершать какие бы то ни было убийства, как на эмоциях, так и исподтишка? Не забирая ли жизни, сердце с каждым убитым черствеет всё стремительнее, обращаясь в камень, которому не понадобится и двух лет, чтобы обратиться в пыль? А желание испытывать смешанные эмоции, бурлящие как вулкан и стремящиеся охватить как можно больше жилых территорий, вовсе не унимается в такое время. Покуда вокруг этой чёртовой и хитрожопой универсальной тюрьмы, основанной в центре возрождённого из пепла затопления Токио, перекликались громогласными птичьими кличами грачи и коршуны, будто подзывая за компанию стервятников?— можно было рассчитывать на представления того, что происходит в свободной части этого города. Почти потонувшую под всемирными водами столицу государства, которая стала абсолютно неузнаваема после потопа на семьдесят её процентов… в том числе и по психологическому подходу влияния на народ старыми порядками под новым почерком. Хотя бы можно сделать вывод, что в целом Токио, бывший весьма технически продвинутым мегаполисом, не изменился ни до его рокового периода, ни после него спустя десять лет до нынешних событий. Лишь положение давно уже стало чрезвычайным, с чем по-прежнему тяжело справиться этому некогда прогрессивному городу будущего. Ибо для страны чудес Дэдменов даже побег узников?— уже само по себе событие, при куче моментально реагирующих средств защиты органической и цифровой. Ведь как слаженная работа ?стального? и больно правильного волевого отряда охраны этого государственного комплекса, так и надетые на каждого закованного в цепи ошейники с датчиком отчёта периода времени жизни до смерти без принятия антидота от яда, электрошоком, и в особых случаях?— детонатором, вообще не предусматривали подобное ввиду своей максимальной эффективности. Вообще, абсолютно… стоило только сделать ?остроумному? наёбщику или отчаявшемуся мордовороту, как ни странно, поворот не туда, что привлекло бы к внештатным последствиям. Как ни старайся, но слыша голодные кличи птиц, всё чувствовавших запахи крови через эти стены, напрашивается лишь один вывод?— они ожидают безнадёжной в своей участи человечины. И их следующие поколения будут ожидать, когда заключённые и прочие сдохнут в этой чудной и даже романтичной в своём гротескном искусстве Стране чудес. Отчего можно было бы забить голову поиском смысла в её действии, как необходимой части общего механизма пострадавшей Японии. И она перестанет приносить чудеса избавления… а значит, человечьего мяса будет навалом, даже на долгие, долгие годы! Пусть и жаль, что оно в любом случае станет быстро протухать и вонять, даже если могло быть такого качества уже при жизни… да и смерть совершенно не та. Вот только сами законы и цели тюрьмы уже можно назвать такими, смердящими, пусть даже во благо оправляющегося от природной катастрофы общества с изменённой моралью, но почти неотличимой от прежней. Или же вмешательство тоже сыграло свою роль? Одно дело?— апартеид, геноцид, инквизиция. Но другое, пусть и практически взаимосвязанное?— убийства ради развлечения, однако с целью свободы не только их, но и общества от них. Здесь же такое может происходить с толпой закованных, стоит заставить их участвовать в играх, несовместимых с жизнью, ради получения очков для уже упомянутого сильного антидота. Вирус против которого вкалывают внутривенно ещё со дня заключения под стражу. В этой удивительно слаженной и чрезмерно ?насмехающейся? тюрьме бесправия узник каждого своего карцера, каждый закованный цепями безвыходности, решётками, ошейником укрощения, не видел смысла и не собирался жить как человек, постепенно отучаясь от всего от этого сам. Или же находится в своей стезе или на своей волне, подминая под себя желторотых слабаков с тонкими кишками, которые могли и по случайности, и по низости изрубить бензопилой кучу народу в ?рабочем? коллективе. Даже самих Дэдменов, лакомых кусков сей противоречивой крепости, эти амбалы умудрялись запугать хотя бы ради того, чтобы те просто не лезли не в свои дела. Что им ещё остаётся, кроме буллинга, прессинга и ощущения власти над слабыми половым путём при стойке раком у койки? Только лишь такие же горячие головы могли засунуть бошку им же в зад.*** У начальника по безопасности универсальной тюряги ?без изъянов? Кивако Макины Флюгель вся история с насильственным бесправием над осужденными вот уже около пары лет работы здесь стала казаться такой же гнилой, как и то, во что Страна чудес может превратиться, стоит ей опустеть. Бывшая старшим офицером центральной Токийской полиции?— справная, и при этом вполне стройная, очень привлекательная тридцатилетняя темноволосая женщина с пухлыми губами и впечатляющим седьмым размером груди?— всё больше сидела за различными детективными книгами ради фона, чтобы пытаться лучше понять своё призвание и свои действия там, где работает только на желаемый результат.Она, шеф Макина, как в основном называют её все в тюрьме без исключения?— прежде всего её подопечные, молодые свежаки из пехоты и воздушных сил, в охране государственного комплекса?— впервые с недавнего времени прочувствовала противное для неё ощущение, что порядок на рабочем месте не зависит от неё, как должен был зависеть по договору. Ещё более мерзким считала то, что чётко не знает, по какой дороге идти теперь, чтобы не заблудиться и не увести за собой ей подконтрольных на смерть от роковой ошибки. Конечно же, абсолютная и безукоризненная работа этой удивительной женщины по надзору за убийцами с каждым месяцем и демонстрацией смертельных игр на публику всё теряла внутри неё всякий смысл и потребляемое, как воздух, самоуважение. И, безусловно, более интересным было для неё то, что узники сами могли идти на смерть без страха в глазах, даже если их разрежет напополам… Макина-сан никогда не собиралась отрицать такой пустой и волевой героизм без славы, почёта и подобающего захоронения. Участвуя в кровавых игрищах на потеху публике ради антидота честными способами, без грязных приёмов, которые скучны зрителям. Вот только от пожизненного заключения это всё равно не спасёт ни на грамм, и она-то об этом точно позаботится. Так ли охота продолжать жить среди стен без проблесков света только лишь потому, что хочется просто жить хоть как-нибудь, и ничего больше? Тем более в отношении авторитетов и их ?собачек?… но разве мог быть хоть какой-либо другой выбор. О мыслях, что у арестантов никогда не будет будущего на воле по крайней мере здесь, железная леди Макина, японка с немецкими корнями в очертании симметричного лица и сладкой пышной фигуры, отчего приобрела холодный взгляд и расчётливость, пусть не сразу в своей жизни, не могла не думать уже давно. Вот только она, как начальник охраны, уже не особо высказывалась с сарказмом про себя, что раньше надо было думать, прежде чем совершать резню или другие вещи, которые поспособствовали гибели большому количеству людей. Какова бы ни была причина, или вовсе её отсутствие, но слепая одержимость желаниями. В самом деле эта страстная в своей работе и внешности амазонки женщина будто сделана из разогретого жидкого металла в своём великолепии каким-нибудь учёным до армии полковником-Франкенштейном, стоит ей даже доказать это стальным взглядом при косяках от подопечных в рабочее время. Франктенштейном в погонах, естественно, с кучей звёзд и наград, неравнодушным к горячим, в меру широким при привлекательной стройности ?бабам? в строю, и таким бесстыжим образом захотевшим себе молоденькую и близкую по духу невесту с автоматом Калашникова. Отнюдь не мудрено, что корпел над каждой конечностью и каждой складочкой, в том числе у феноменальных в своей округлости грудей и вкуснющей паховой области. Если б это было так, Макина-сан не ошивалась бы возле пунктов полиции, ходя в театры в длинном платье с вырезом, танцуя в стриптиз-клубах за деньги, и занимаясь сексом со всеми партнёрами в пять раз усерднее и при полном бесстыдстве. После чего получала бы от такого жениха сморщенный вялый член по губам, но без намёка избить неверную за своё блядство. Спустя день после побега, помимо двадцати воспользовавшихся моментом зэков, семи Дэдменов, о которых уже было упомянуто выше, очень значимых для этой покрытой кровью и в несколько раз запароленными тайнами тюрьмы, надзиратель будто бы обрела немного больше человечности. Которую нигде и не думала скрывать, даже при работе главного стража порядка в ней. Уж в частности из людей с редкой сверхспособностью, называемой ?ветвь греха?, которые могут управлять собственной кровью, и где у каждого свои особенности использования, стальная леди с внешностью игривой порноактрисы, очень годной для ролевых шалостей с ночи до утра, могла запросто сделать себе союзников. Однако только при собственной инициативе предложения собственного плана, который был напрочь сырой. Среди же Дэдменов железной женщине были наиболее интересны двое: четырнадцатилетний парень Ганта Игараши, под номером 5580, и загадочная девушка того же возраста по имени Широ, под номером 2048. По которой можно было судить из данных, что до поимки того парня, а также до ?обычного? пятнадцатилетнего Йо Таками, под номером 9061, который сбежал за ними ?хвостиком?, она прожила в особых местах тюрьмы свою жизнь. Конечно же, начальник экстренного отряда безопасности не могла представить, что эта девушка, белоснежная как волосами, так и одеждой?— с малолетства подопытный кролик. Отчего, переходя границы ради феноменальных результатов, в самом деле могло давать свои всходы настоящих, безоговорочных улик и зацепок затопление большого города. Тем не менее, работа есть работа. Пущай она вызывает противоречия в вопросах: кого охранять, а кого оставлять погибать, или даже самой поднимать руку, удерживающую катану, в случае прямого неповиновения с рукоприкладством заключённых под стражу. За недурственную зарплату в четыре раза больше рядового рабочего гражданина Японии. А также уважение среди всех?— как узников, так и начальства, а также подконтрольного ей охранного отряда быстрого реагирования из двадцати пяти человек. Кивако Макина Флюгель, как одна из самых сексуальных и довольно горячих на вид стражей порядка, определённо была на своём месте даже при таком раскладе. При отдаче уважения, когда об этом вовсе не просила, становилась уверена, что шуток по поводу внешности, несколько явно несоответствующей полицаю-надзирателю, с каждым сезоном может быть всё реже и реже. Пусть и не была против слушать эти тупые шуточки для девственников, в особенности про натуральность происхождения её чудных сисек от природы. Ввиду, опять же, знатных соблазнительных круглых грудей, пряди убранных до плеч с правой стороны тёмных волос, сочных маленьких пухлых губ в розовой помаде, поблёскивающих не то от блеска, не то от различных эмоций, и стройной фигуры, одетой в почти что облегающую и детально подчёркивающую её замечательную красоту, едва ли не парадную полицейскую униформу в виде тёмно-синего костюма… отбоя от ?безмозглых самцов? не было бы ни с одной, ни с другой стороны. Все поголовно могли быть влюблённы в жестокую леди Макину везде и всюду, вот только дальше фантазий со связываниями при играх с оружием, и, в крайнем случае, пошлых слов, не боясь меча у языка, заходить бы не смели… мало кому хочется, как у кобры, но бесформенно. У костюма же, у области шеи и ниже, была видна закрывающая обзор на прекрасные груди белая блузка вместе с чёрным галстуком, и с плотно охватывающими её не менее замечательную задницу и приличные для работы в бою ноги белыми штанами. А также, разумеется, она не имела права забывать носить свою фуражку со звездой посередине, явно не для понтов, а заслуженно. Не военнообязанный надсмотрщик, а жаркая влажная мечта любого мужчины с любым опытом… Ради нрава современной амазонки которой и правда стоит отложить свою смерть как избавление, подальше от себя. Всего лишь без вопросов и претензий просто-напросто представить, как можно вообще грубо трахнуть её, даже под угрожающим дулом пистолета у виска, чтобы она этого даже не поняла! Между тем параллельно придумывая способ настигнуть её подтянутые мускулистые ?оленьи? ноги и прижать к стене, торопливо принимаясь за удовлетворение ей не как женщиной, но горячей течной самкой. Скульптурным произведением искусства в жутком любовном поту, который сделал бы её в сексе ещё краше и ярче. Да-а-а, однозначно… столь близкая к свершению, и одновременно далёкая мимолётная мечта, от которой кипела бы кровь ещё не одну жизнь подряд! Разве другие прочие места работы, откуда леди Макина пришла, и которые ей приходилось менять?по своим неведомым законопослушному гражданину причинам?— не были лучше и гуманнее этой сраной Страны чудес Дэдменов? Страны чудес, существовавшей ради приличной прибыли от навязчивых идей её начальства, умно использовавшего закоренелых преступников в роли своих марионеток… чтобы те хоть немного приносили пользу возрождённому обществу. Это свидетельствовало, как повелось ввиду обстоятельств со столицей, не только об окупаемости от наплыва посетителей ради хлеба и зрелищ. Которые будут лишь кричать желания смерти убийцам и насильникам, схваченным в лапы строжайших законов тюрьмы ради всеобщего… блага ли? Блага от отсутствия возможности для отбросов расхаживать по свободной земле, но получения по заслугам. Бесподобная женщина-воин одно время часто задавалась ответами над этими вопросами дома или же в своём кабинете, порой пропуская через себя пятую сигарету подряд. И всё равно вовсе не находила животрепещущего и утвердительного ответа, с каждым днём и происшествием конкретики было всё меньше. На сегодняшний день, спустя сутки после побега Дэдменов и заключённых, Макина-сан, с внушительным, как её грудь, мечом на поясе у левого бедра, заверила себя, что во время перерыва и после смены ей стоит закурить немного больше, чем обычно. Может даже закупиться крепко бьющими её дамское жёсткое сердечко джином и виски, чтобы понять, что вообще вокруг неё происходит, и почему без её ведома, как начальника правоохранителей с отличными рекомендациями. Ведь на сей раз после череды событий, о которых полностью не знала, пока они происходили поздним вечером, всё становится ещё сложнее с минимальным обнаружением следов преступников. Не имело за собой оснований просто считать происшествие всего лишь побегом и ничем больше. Если судить по собранным данным незамедлительно среагировавшей охранной группы под контролем железной женщины. Вот только для неё, шефа Макины, они все?— всё равно, как никак, пожизненно осужденные узники. Ибо о более подробном происхождении и важности людей, использующих кровь для атаки, для главы больной и в то же время ?исцеляющей? Страны чудес, господина Цунэнаги Тамаки, она не могла подозревать. Просто продолжая отточенными действиями катаны или козырей от собственных привилегий исполнять долг сохранения порядка внутри и вне тюрьмы, даже если бы рисковала потерять назначение. Но сейчас явно хотела покопаться куда глубже своего протокола, пусть и желала не попадаться с поличным даже при своём непрошибаемом, но отнюдь не чёрством характере. Где очень явные остатки нежной и прекрасной женственности не служили этому оправданием… но лишь скрываемая правда. С недавних пор секретный сектор G, находившийся в большом подполье, в котором и располагались все Дэдмены также, как обычные заключённые… если бы обычные… стал особенно интересен очаровательной в своём хладнокровии и здравом уме Макине-сан. В отличие от стандартных секторов с камерами наверху во всех этажах, тот ?невидимый? свет в зарождавшемся деле о назначениях Дэдменов и их способностях хоть как-то смог разбавить размеренную, и всё-таки беспрекословно подстраивающуюся под руководство Тамаки жизнь женщины при её власти исполнения. Настолько, что она была готова отдать свою жизнь за оправдания подозрений, которые начинала выстраивать за всё время исполнения долга своей стране… пусть с недавних пор просто-напросто произошёл ощутимый толчок для более собранных действии при их основаниях. Для этой стальной волчицы даже стало нынешним хобби разбираться пошагово во всей складывающейся цепочке из мишуры по части нужности Дэдменов начальству, особенно промоутеру Тамаки в частности. А если бы и она была честнее с самой собой и своими армейскими подопечными, может и стала бы уважать себя куда больше, чем сейчас. Теперь же понемногу поджигала свой интерес к смертникам подпольного сектора помимо безукоризненного исполнения долга порядка среди всех заключённых без исключения, спустя неделю с момента нахождения Ганты Игараши под стражей. Который вначале отбывал свой пожизненный срок за резню в средней школе Нагано, что просто не мог совершить ввиду своей чрезвычайной слабохарактерности, плаксивости и худощавой комплекции тела, неудивительной для подростка. А после происшествия со взрывом на складской стройке рядом, был помещён как Дэдмен, в тот самый секретный сектор, намерения и суть которого Тамаки-сан тщательно и умело скрывал от всех, кроме начальства?— идею Карнавала трупов. Идею, обозначающую бои без правил между управляющими своей кровью заключёнными, на потеху как им самим, так и ему, и его военным спонсорам тоже. Что без сомнений медленно и плавно могло выйти в свет на широкую публику, но как гром среди ясного неба. Разумеется, обо всех тайнах стальная женщина вовсе не могла догадываться. Пусть порой порывалась отправить свою группу не боявшихся разрушить своё алиби и испортить свои военные дела молодых вояк туда, в надежде приблизиться к ощутимым разгадкам своих доводов. Но всё же выжидала подходящего момента, чтобы сделать это тихо и без подозрений… и лучше самой, принимая всю ответственность за свои действия на себя. Считала более важным долгом, чем обязанностью перед нынешним протоколом, ни в коем случае не допускать смертей среди своих солдат. Которая была бы вовсе не избавлением, а случаем. Её доводы и жажда правды точно не стоили бы дорогих ей жертв, как на значимых для мира и стран войнах во все времена… пускай о солдатах без отличимых воинских чинов будут вспоминать только на мемориалах. И то в почти разрушенном ?мозге? мироустроя страны восходящего солнца об этом и вовсе не стали бы задумываться, уже давно считая смерть обычным каждодневным явлением. Которое остаётся только принимать, и ничего более. Самое главное?и идеальное?— провернуть действия по ?извлечению? правды наизнанку без его подозрений и незаметно, даже для неё, как доверенного лица руководства тюрьмы. Раз уж он доверяет ей как себе, о чём говорил не раз за всё сотрудничество, опять же мастерски прячась за маской приторной любезности. И, как водится, не прочь побыть с ней наедине подольше?— с такой красивой внушительной женщиной, только кажущейся фригидной и холодной, как сама литая сталь. И если провести аналогию, любым знающим себе цену дамам во все времена было не в новинку копаться в правде своих кавалеров, или же настойчивых коллег по работе, в том числе начальства. А вот как именно?— способ у каждой прекрасной и изворотливой ?пташки? свой. Незачем вообще делиться такими личными секретами при объяснимой цели сохранения собственного женского достоинства. Пусть и железная, трезвая даже при собственном пьянстве шеф Макина посещала этот сектор раньше… Пусть даже полностью знала о силах и возможностях Дэдменов по слухам и случаям из новых дел… Всё равно не могла предположить, для чего на самом деле промоутер Тамаки держит их в кандалах ограниченной серии от мастерской аттракционов, грубо говоря, в большом подвале тюрьмы. Все эти годы работы здесь ей было достаточно знать то, что эти ?твари? или ?нелюди?, какими их могло бы необдуманно называть категоричное общество, до сих пор подвластное стереотипам и к тому же напуганное от великого наводнения, наиболее опасны и непредсказуемы. А потому вынуждены быть изолированными в неволе, в том числе и от всех птиц, что поют им свои громкие песни великого пира для падальщиков. И даже Солнце не взошло бы посмотреть на похороны каждого из них… отчего жизнь можно было бы справедливо счесть собачьим дерьмом. Но, похоже, время, меняющее судьбы местами, наконец настало.Тянемся к чему-то непонятному, и так всегда.Но не знаем, что нам вообще нужно и зачем.С течением времени седые волосы застилают наши глаза и ум.Будь ты проклята, если захочешь закончить наши отношения.Несмотря на то, что мы всё же молоды душой, и можем многое.*** —?Итак, господин промоутер, отчёт о количестве, об именах и личностях сбежавших заключённых предоставлен. Теперь же на очереди причины осуществления побега и степень опасности каждого из этих людей, которые они могут нанести обществу. М-да, особенно если с психическими отклонениями всё настолько запущенно и прекрасно, покуда таковые психи на всю жизнь запомнили реакции зрителей игровых шоу, и начали бы мстить любому гражданину любого возраста. Хм-м, нечасто я вас вижу таким, сэр… что вы будто с лица спали. Вряд ли от недосыпа вы сейчас такой… Скорее, некоторые из них вас волнуют особенно сильно, я ведь права? В данный момент, во время приближающегося знойного лета, Макина-сан всё ещё была полностью одета в полицейскую униформу, хоть тресни, выглядящую на ней очень ?сомнительно? и желанно. Особенно при потливости восхитительного широкого в своей стройности тела от тёплой погоды, пусть и невозможно было увидеть большие соски и куда более чёткие очертания потрясающей груди через синий пиджак… Лишь красная помада на сегодня самую малость струилась по ним прямо вниз, очень подчёркивая сочность сладких губ. Она пришла к нему, как бы этого ни хотелось избежать?— к своему, в полной уверенности, обожаемому начальнику, в назначенное время и без приказов с его стороны. Под которого копать всё же было вовсе не стыдно, если бы не маньячность при наблюдении за бесхребетными исполнителями протокола, как священных заповедей, со стороны. Цунэнага Тамаки, как нынешний руководитель тюрьмы, и как её главный промоутер для продвижения прежде всего его детища в массы возрождённого Токио и всей Японии, в связи со сложившейся ситуацией с заключёнными и Дэдменами мог послать Макину за тридевять земель отыскивать их и запирать на биометрические замки с геометрическим кодом вместо цифрового. Или же, без ?царской? официальности, которая, в отличие от безвольных приговорённых людишек на арене, в целом ему не приносила удовольствия, просто даст указания по усилению компьютерных систем безопасности комплекса. Вместе с наиболее эффективным планом по поимке бродящих по свободной округе узников, где со своей стороны воспользуется богатым опытом в рекламе и освещении новостей среди СМИ. —?Одну секунду, я должен перепроверить данные. Простите, родная, за такую бестактность, для меня последние события правда стали чрезвычайной неожиданностью, тут вы меня подловили сразу. Сейчас продолжим… хм-м, ну, в общем, я в вас не то, что не сомневался, но даже не представлял, что вы с вашими подопечными справитесь с отчётом спустя полдня после происшествия! Как всегда удивляете меня своим ответственным подходом к делу, стоит мне только начинать принимать меры… отлично работаете, явно на благо нашей с вами страны. Так что, в последнем вы железно правы, тут не стану отнекиваться… насчёт потенциально интересных мне сбежавших людей. У него, допускавшего смерти заслуживших пожизненного приговора людей в своё удовольствие, не было никаких соображений в явной неправоте. Ибо собственная философия максимально выгодна тому, кто придумывает её сам для себя. У человека, пользующегося желаниями и шансами для эффектной, вполне мясной презентации разработок военной власти и зрителям со всего мира, не было ни единой мысли о том, что любое произнесённое им слово несло, если не зловоние, то дурной запах. Пусть таковых вовсе не было по определению обоняния, и даже если он мог считать так, то смел бы воображать свой язык мечом. Или даже плитой, которая могла давить тело до победного, даже без надрывных криков и резких слов… одной лишь самоличной философией и её преподнесению, которая заставит молчать любого. В которую, как ни странно, среди сотрудников Страны чудес многие верили ввиду неудивительного и категоричного отношения к преступникам. —?Ведь всегда при нашем с вами разговоре в воздухе как раз будто витает запах стали моментальных действий, а также дух железных взглядов на мир. Потому, дорогая Макина-сан, сравнить вас, такую открытую женщину, можно лишь с ним, с железом. Либо ваши родные, или же вы сами сумели выковать из самой себя настолько полезного обществу человека… рад, что вы, Макина, работаете с нами. До сего дня не было нужды говорить вам всё это, ведь вы далеко не глупа… это замечательно, ведь за вами и наша славная Япония может пойти в бурю. А потому вы способны понять всю эту похвалу сами. Его голос перед ней после произошедшего… при таких замечательных поэтических словах вовсе не хотелось думать о его тщедушной ?хамелеоновой? интонации. Не сказать, что голос Цунэнаги-сана наводил на беспочвенные и бестолковые подозрения в виде того, что он сам употреблял заискивающий, ?лживый? тон при каждом предложении, которое говорил. Это всего лишь не выдерживающие никакой критики и не имеющие под собой никакой почвы предположения, где каждый может подумать так про кого угодно. В частности того, кого ненавидит всем сердцем. Отличная лесть для женщины, романтичного по своей натуре существа… Железная леди на миг ненароком подумала, что этот худой мужчина в строгом пиджаке и при лисьей ухмылке, грубо говоря, выбрал правильного человека, который будет обожать слушать её. Ей даже стало неважно, от кого бы она слушала такие подслащенные слова, на миг развесив уши?— хоть от политика, хоть от проповедника, хоть от убийцы. —?Не имею права не поблагодарить вас за добровольную похвалу, господин промоутер. Но уже успев узнать вас достаточно хорошо прежде всего по лицу, я вижу… что вы скрываете разочарование за улыбкой без эмоций из-за побега двух заключённых, скрестив руки в кулак перед собой у подбородка. Безусловно, вы вовсе не думали скрывать это от меня, ведь эти трое… осмелюсь сказать, весьма ценны и для вас. По крайней мере такой человек, как Ганта Игараши, весьма любопытен даже лично для меня. И история его вызывает желание занять своё время исследованием, пока не докопаюсь до правды. С последних слов ?лис? Тамаки тут же посмотрел на неё, как будто правда прошёл ножом по маслу, и всё же это опять какая-то вовсе нелепая картина маслом от таких бестолковых мыслей. Даже сверкнувшие бликом света линзы его очков от близорукости не давали умело прятавшей свои эмоции и дрожь шефу Макине повода считать его виновником во всём и во всех делах. Доказательства прежде всего… и ничего не стоит даже пытаться доказывать предположениями в голове. Вот только в случае с молодым сопливым, в последнее время бездарно импульсивным пацаном Игараши она вовсе сомневалась в его непреклонной виновности по части резни его собственного класса средней школы центра Нагано. —?Всё, простите за то, что оторвался от нашей с вами беседы из-за правок в финансовом отчёте прибыли и затрат, а также возможных убытков, где пришлось бы отвечать перед партнёрами из правительства. Да, тут уж не поспоришь с вашим зорким глазом, эти ребятишки взаправду мне очень интересны. ?Что ж, в одном я оказалась права… ты удивителен, тварь, раз сдержался от того, чтобы сказать, будто они нужны тебе в этой тюрьме до конца твоих дней на этой должности. Но не действовать же мне только потому, что твоя кровавая политика делает с подконтрольными нам зэками… Ты, сука, хитрый лис, зажравшийся испорченной плотью, которая всё равно не заслуживает быть разорванной на куски, пока остаётся живой и делает выбор даже в неволе. Давай, называй меня родной и дорогой почаще, хотя бы с женщинами вроде меня будешь вести себя подобающе?. Тут же он встал, как ни в чём ни бывало, и, отодвинувшись от стола, собирался отойти в сторону, к большому панорамному окну. Теперь в железной красотке Кивако Макине Флюгель родилась новая бесполезная гипотеза, будто бы он прочёл её мысли. И сейчас попробует пояснить по-своему, с кучей извилистых приёмчиков при разговоре ради собственного самоутверждения. Вряд ли дальше станет применять искусство слов и сверкания углов очков для послабления бдительности, что всё в тюрьме происходит так, как должно происходить. И, на минутку, вообще-то кто начальник и кто раб его, чёрт побери? —?За время нашего знакомства преимущественно по работе, среди стен нашей с вами Страны чудес, дорогая Макина-сан, я восхищался им ровно столько же, сколько вами. А также вашими непробиваемыми нервами, вашему качественному подходу к работе охраны порядка… и чего скрывать, вашей прекрасной слаженностью. Такое заявление от меня, как от начальника, не должно по идее вас смутить, оскорбить, и всё подобное в этом роде. Будто бы передо мной стоит воинственная амазонка, прекрасная в своём великолепии и неукротимости! Я буду продолжать восхищаться вами ровно столько же, сколько бесконтрольной силе Дэдменов, о которых вы однозначно стали наслышаны больше, чем раньше до прошедшего месяца. Мощная грудастая японка с немецкими корнями вообще не могла предположить, что сейчас её впечатляет больше. Вопрос был не из простых, поскольку ответы обрастали противоречиями с каждой догадкой. То, что этот на вид и по её мнению столь хилый, однако достаточно проворный для выхода сухим из воды не только при помощи денег и спонсирования военных органов страны ушедшего солнца, непредсказуемый Тамаки вообще бывает способен на комплименты женщинам. Или же что он, с удовольствием греющий свой тощий зад на кресле директора, говорит их, совершенно не отводя своего пронзающего насквозь взгляда от её сверкнувших дамских очей во время воздействия его ?рентгена души?. Вовсе обескураженная столь льстивыми и обезоруживающими любой прекрасный пол речами, даже если их было произнесено сравнительно немного, воин Макина совершенно не могла понять его намерений, по каким принципам он собирается жить дальше. Учитывая, что узаконенные массовые убийства для него?— обычное дело, в то время как женщин он хвалить горазд… и то подходит к этому избирательно, далеко не всем оказывая такую честь. Особенно если отсиживается на стороне, всего лишь наблюдая за плескающейся кровью, вырванными глазами, отрезанными членами и выпущенными кишками. В то время как у самого в кабинете плюшевые мишки и прочие игрушки разной величины! Даже уголок великого видео-геймера при наличии приставки Nintendo Wii, с непорядочным смехом называемый ?задротским?, был в его кабинете! Возможно, того устоявшегося порядка, какой был раньше с его работоспособностью в виде часового механизма, не будет вовсе. При отлове особо опасных преступников всей Японии, и отлова Дэдменов по всему Токио и его окраинам он идеально работал, и должен быть готов к побегу заключённых. Конечно, был… и всё равно перекрывал любыми способами возможность совершить его. Да и были ли этим порядком принудительные оковы самой смерти среди полного бесправия и невозможности влиять на ситуацию даже среди правительств? В основном в чрезвычайный ущерб экономики Японии, ставшей очень шаткой и нестабильной после землетрясения. —?Потрясающе, что я слышу! Ох, гхм… господин промоутер, и часто в вас просыпается настолько чувственный романтик? Не подумайте, это вовсе не сарказм, иначе бы я горько пожалела об этом. Но… служебные романы на поле битвы?— не самое лучшее, что можно допускать на ней. Тем более должны помнить, в каком месте мы с вами работаем. Промоутер Тамаки, как будто польщённый возможностью быть таким образом отвлечённым от суеты по поимке преступников, всё ещё не сводил немного суженных глаз с главного шефа охраны его Страны чудес?— его неприступной песочницы среди огромной мировой площадки. Никак не её, вероятнее всего… и даже точно. Очаровательной в своём максимально устойчивом положении среди всего этого дерьма Макине-сан, будто совсем опустошённой даже во внутренностях, как несчастные в играх на забаву зрителям, становилось всё дурнее. Но она в свою очередь не подавала виду очень умело… ввиду того, что раньше ?обманывала? невозмутимостью и стальным хладнокровием подконтрольных разным авторитетным нарко-баронам боевиков. Даже тогда, когда была будучи связанной, что запросто подталкивало бы сих субъектов к жёсткому изнасилованию прежде всего в привлекательный глубокий рот с ровными зубами. А после пользуясь возможностью двойной пенетрации, как будто захватчики правда заставят такую сильную железную женщину, как Кивако Макина Флюгель, быть настолько покорной… мудаки вонючие, и больше никто. —?Бесподобный ход мысли, Макина-сан, моя муза для моих дальнейших разработок, которые однозначно поднимут рейтинг по посещаемости и оценкам предоставляемых развлекательных услуг. А знаете почему? Да потому что после ваших проверок прочности вверенных вам и вашему отряду территорий на совесть и качество вы просто не оставляете видимых и даже невидимых лазеек заключённым под вашу стражу с вашей мёртвой хваткой, моя хорошая. Так что всё в порядке, вы меня даже порадовали таким заявлением. Но не больше, чем оповещением о заключённых, которые обязаны вернуться на базу не позже одного дня… в частности 5580 и 2048, определённо. ?Паскуда ты! При удобном случае я для тебя тоже была бы объектом вожделения, как для Аль-Каиды и Афганских террористов? Да у тебя кишка тонка, чтобы меня изнасиловать! Этого не случится ни со мной, ни пока мои верные солдаты ещё живы. Ты просто не выдержишь такой ответственности, дальше занимаясь происхождением и причиной появления силы у Дэдменов при возможной ускоренности процесса превращения их вроде своих рабов. Ты просто, блять, не сможешь выдержать меня настоящую ни с какой стороны?. Казалось бы, ещё немного… и хранитель порядка этой тюрьмы не выдержит да грубо прервёт бессмысленный чувственный разговор крысы-убийцы на стороне. Ей было совершенно неясно, чего он этим добивается… кто кого должен располагать к необходимому результату? Собравшись без колебаний общаться с ним тет-а-тет по сложившемуся делу о происхождении и сути Дэдменов для их страны чудес… если бы их. Почему же она всё ещё оставалась работать здесь… уже и не могла дать точного ответа на этот вопрос помимо того, что закон своей страны должен соблюдаться неукоснительно. Тем более когда сама Япония, а точнее?— Токио, серьёзно пострадала от природного случая со слишком сомнительным почерком матери природы, где не могла не быть приложена к этому рука человека. —?О, как же мне с вами повезло… вы бы только представили, шеф Макина! Скорее всего, считаете также про тех, кто, по вашему предположению, наиболее заслуживает моего внимания. Эти двое, и прочие Дэдмены не просто так очень интересны мне, как… как те, кто вполне мог бы разрушить всю эту постройку, захоронив её вместе с историей.Призовём кого-нибудь или проклянём друг друга.Будем считать, что трансцендентный свет станет открывать правду.Как завещал наш пастырь: не лгите друг другу.И сам будет думать за нас через ?пропаганду?. —?Скорее всего, но я не пойму этого, если мы не разрулим разговор ближе к делу. Тогда мои подчинённые быстрее поймут свою задачу и выполнят её без колебаний. Уж этому я точно смогла научить их. Научила их реагировать мгновенно… настолько, что они могут превзойти меня в своё время. Наконец-то Цунэнага-кира-сэмпай совсем отвернулся своим притворным взором к окну, через которое были видны виды на двор огороженной толстыми стальными стенами автономной тюрьмы. Как ни крути, но ему больше нравилось говорить высокопарно, порой используя цитаты Жюля Верна, вроде той, что про новых людей. При этом специально уставившись на виды возрождённого Токио, чем на очередного ворчливого лысого вояки-собеседника во время обсуждения дальнейших продаж и диаграммы спроса на посещение тюрьмы в виде парка, пущай кровавых, развлечений. На подобное отвлечение от тем, как будто начальнику тюрьмы и правда последнее время вовсе недоставало общения, что уж говорить о сексуальной удовлетворённости даже от тех же самых слов, грудастая бывший офицер не собиралась ничего отвечать. Уже вовсе погружённая в свои раздумья над его нынешним поведением и сутью дальнейшей работы, она уселась на обтянутый малиновой кожаной тканью диван поудобнее для того, чтобы лучше расположить свою тазовую область и закинуть ногу на ногу. Пока в это время красноречивым плавным движением откинула прядь волос от глаза назад, что вряд ли могло быть им замечено. А даже если и было, то не особо пробудило бы страстные животные желания… где дело было вовсе даже не в ориентации, но в увлечённости своим делом. —?Разрулим, значит… интересное слово, родная, не находите? Стойкая преданность одного человека своему делу куда ценнее тысячи непостоянств рядовых граждан, жаждущих от работы лишь денег. Замечательно. Железная Кивако Макина Флюгель, всё более приемлимо поправляя распущенную прядь своих тёмных волос с правого бока, пока пристраивала свою шикарную для стража порядка задницу поудобнее на диване, собиралась дальше слушать его, Цунэнагу Тамаки. И жаждала зацепиться за хоть что-нибудь, что поможет ей распутать достаточно выбесившую мишуру путаницы в делах и собрать паззл, который не давал ей покоя последний год. После которого бессмысленные лишения жизни заключённых до получения антидота могут прекратиться раз и навсегда. —?Определённо да, всех сбежавших следует вернуть на свои места, это ваша прямая обязанность, прописанная в протоколе охраны Страны чудес Дэдменов, мисс Макина. Но… номер 5580?— Игараши, номер 2048?— Широ и номер 9061?— Таками… следует вернуть в первую очередь. И заметьте, пожалуйста, поместить под особый контроль. Без любого напряжения, с расслабленностью своего тела, отчего нога на ногу не держалась крепко друг за друга, примерно как должны лежать мечи внутрь ножен, а они обе находились в свободном положении, стальная волчица во всём своём горячем фигурном великолепии вовсе и не ожидала услышать другого ответа от промоутера Тамаки. При отсутствии слепого следования законам этой земли, которые выглядят для неё дико и неоправданно, предпочитала сразу намётывать план действий в своей голове, воспитанной армейской дисциплиной чести собственной и перед страной. Разве что мысль о допущении самой страны существования тюрьмы чудес её просто ставила в тупик и не позволяла делать вовсе никаких точных выводов. —?Разрешаете допросить этих троих со всей строгостью в рамках закона, господин промоутер? Только при моих способах они заговорят быстро, тем более я не собираюсь перегибать палку, совершенно не мой стиль, далеко не только ввиду своего женского начала. Отчего от моей лояльности они?— поскольку совсем ещё шкеты мелкие?— будут сговорчивы без особых усилий со стороны моего опыта добиваться правды. —?Пожалуй, да, поступайте, как вашей душе угодно, Макина-сан… В любом случае будете выглядеть боевым ангелом правосудия, никогда о таком не задумывались? Пока убийца душ заключённых под вечное рабство своих человеческих пороков, Цунэнага Тамаки наглаживал одну из своих первых цифровых игрушек с детства?— тамагочи, облачённого в пушистое норковое покрытие, сама женщина из стали едва ли не осеклась от того, что вздумала бы сказать лишнее. Зачем он также ?наглаживает? словами и её чувство собственного достоинства, которое служба в армии сделала попросту несокрушимой? В частности, в который раз предстояло не отвлекаться от порученного дела ввиду чрезвычайной для Страны чудес Дэдменов ситуации, как побег опасных сверх-людей со способностью использовать свою кровь, как мощное оружие. И всё же вряд ли с почерком террористов, закладывающих самодельные бомбы, где только не запланируют. —?Сейчас на этот неожиданный вопрос я предпочту промолчать, господин промоутер. Если уж по-честному, то чувство, которое вы описали, можно легко потерять, если мешкать на каждом шагу. Никогда себе этого не позволяла ввиду ответственности, которая мне вверена. Тем более доверена правительством славного народа Японии, возрождающегося после упадка всех структур, уроженкой которой я являюсь. На такое изречение Цунэнага-сан мог бы выразиться очередным и незатейливым ?Браво!? в пользу расчётливости и уму подопечной. С которой на самом деле его планы косвенно могли пойти в гору при отсутствии любых помех со стороны узников. Комментарии о которых всё равно ласкали бы слух закалённой в разной степени опасности боях обворожительной молодой женщины даже при полицейской униформе… несмотря на некую необоснованность такой лояльности, кроме как сдабривания в своих целях. Но теперь же он и сам, наконец, понимал, что безбожно растягивает время, чтобы побыть с этой валькирией наедине подольше. Валькирие в людском обличье и с положительными нравственными устоями, нежели мифологическая женщина-воин, где лучше не испытывать её избирательную святость на прочность. Даже при использовании катаны для укрощения заключённых под стражу лиц, осмелившихся дать отпор ей, её отряду, или кому-либо другому из таких мордоворотов, как они сами. И вообще, разве термин ?безбожность? вообще попадает под жизненные принципы промоутера Тамаки, как директора Страны чудес Дэдменов со своими чудовищными законами? Законами прибыли ли… больше похоже именно на это, чем на обеспечение сомнительного блага стране. —?Едва ли не с первого месяца, сколько вы вносите общий вклад в процветание и бесприкословное подчинение среди нашего с вами общего второго дома, я правильно выражаюсь? Впрочем, не сомневался в ваших методах и тактике ведения переговоров с преступниками. Да что там, вашей силе убеждения могут позавидовать любые психологи мира, у которых просто-напросто нет личной жизни. И их единственное удовольствие?— копаться в мозгах у других?— порой применяя провода к нейронам мозга. Как только худощавый мужчина в деловом сером костюме, и с прилизанными немного назад волосами ещё рассуждал о психологах со своей идеологией, стальная женщина уже собиралась на выход, прекрасно поняв свою задачу и не желая дальше оставаться слушать умело замаскированную похвалу с зёрнами потери бдительности. Можно рассуждать в голове сотни тысяч раз, что Тамаки реально остро нуждался в них, как наслаждающийся зверскими убийствами других. В то время как тискал очередного плюшевого Тедди с бантиком, поедал конфеты Раффаэлло и запивал апельсиновым соком… и не стоит отмахиваться, что пить горячительное на работе уголовно наказуемо, только не для ?знати? их собственных владений. Прежде всего Макина-сан собралась найти Ганту Игараши и сбежавших вместе с ним, предположительно, сообщников, чтобы узнать всё, что узнал он сам на своей собственной шкуре среди заманчивых таинств подпольного секретного сектора G. —?Тут я даже не знаю, что и ответить, промоутер Тамаки… скорее всего, соглашусь с вами. Определённо, психологи не в состоянии быть способными полностью изменить психику людей, переживших землетрясение с затоплением почти всего Токио. В итоге большинство само справляется с тем, что произошло с ними, а некоторые… видать, отсиживаются здесь, либо всегда любили жестокость больше своей личности. Даже по отношению к своим родителям, ведь так? Теперь уже осёкся он, более не желая продолжать разговор, тем более после слова о родителях. И не собирался более задерживать шефа Макину на пути к продолжению исполнения законов Японии, как отпетую патриотку, похожу на сектантку, пусть глупо и неправомерно такое сравнение. Отчего даже смирился, что эта бесподобная в своей решимости и непрошибаемом стержне характера, оттого более неповторимая и роскошная женщина-офицер не станет следовать законам тюрьмы, полностью идя вразрез со своим пониманием всего того, что происходит в ней. В тюрьме для смертников, расположившейся в центре Токио ещё до его гибели от землетрясения и наводнения. А после его возрождения спустя год, Стране чудес Дэдменов… найти хоть какие-либо существенные и неопровержимые доказательства в противовес её деяниям стоит очень дорого. —?В добрый путь, шеф Макина. Вам и вашему отряду желаю этого. Во всяком случае того, что вы сумеете найти их до того, как они неведомым образом окажутся на другом континенте. А галиматья с разрешениями на въезд за границу мне не нужна, ровно как и вам. Так и вышло, что она, незамедлительно встав с мягкого диванчика, под сиденьями которого можно было запросто провалиться в страну чудес из сказаний про Алису автора Льюиса Кэрролла, остановилась возле раздвижной железной двери. Стоит только снова услышать лестные слова про неё, как будто бы он надеется на её преданность и верность даже до полного разоблачения нечеловеческой жестокости без разбору в происхождении и возрасте заключённых… размечтался, Тамаки-кира-сэмпай! Ведь садизма бывает слишком много даже при минимальном его количестве, в отличие от денег, где самое противное?— заниматься ради них членовредительством кого угодно. Конечно же, железная леди Макина не станет сама копать под него, хитрого лиса?— это будет нагло и слишком заметно. Как она называет его даже при своём отряде оперативного реагирования, в особенности при своём преданном ?хвостике??— младшем лейтенанте Кёко Касуге. Если та составит ей компанию, как пассивный курильщик с опытом, выслушивая её доводы со всем вниманием… разве больше не с кем из подконтрольных ей людей обсуждать проблему, остро вставшую, как нож в горле? Порой ей, стальной волчице, жаль признавать при всех своих успехах, что и она сама, и та, про которую сейчас вспоминает?— что они обе всё равно женщины по своему началу и совершенно не могут думать своей головой. В особенности Касуга, пока всё ещё соглашалась со всеми доводами начальницы, которой нескрываемо восхищается, будто бы Макина-сан?— первый адмирал женского пола и трижды герой Второй мировой войны. Потому на сей раз проще и незаметнее разработать два плана для максимального отвода бдительных ?глаз? для сохранения весьма уместной конфидециальности. Один, уже известный, с поимкой сбежавших, почти как отвлекающий манёвр. И второй, где не обойтись без помощи незаметных хакерских атак в техническое ?ядро? Страны чудес со всеми её тайнами, которые могли быть похлеще сектора G и его Дэдменов?— вынужденных обитателей. Среди которых железной воительнице с ограниченной территорией, помимо влипшего в нехилую на факты историю сосунка Ганты, наиболее приглянулся умный и в меру агрессивный в ведении ближнего боя однажды качок Киёмаса Сэнджи, номер 279. —?Почту за честь, господин промоутер. Пойду собирать отряд своих бобрят, только лично им такое не говорите, пожалуйста… удаляюсь, до свидания. —?Вам определённо ещё есть, чем меня удивлять, госпожа Кивако Макина Флюгель. Пожалуй, такого смешного предложения я ещё не слышал в своей жизни! Ступайте с миром, который вы несёте в это место. Последних его слов стальная женщина уже просто не слушала, желая поскорее уйти с этого кабинета ?из натужной сказки в кошмарную реальность?. Вытирая губы с редко опадавшими каплями от помады при адской жаре, и просто не понимая, как такой худощавый мужчина, как Тамаки, мог преспокойно носить деловой костюм, даже не поправляя ворот рубашки… может ад?— и правда его второй дом? И вышла, вовсе не замечая, что при резком развороте в сторону двери её мускулистые большие бёдра сжались и рассвободились, это было отчётливо видно через белые облегающие штаны. А также всколыхнулась чуть вверх большая грудь, пусть её точно не было заметно через два слоя верхней одежды?— тонкий и средний. И вот, она ушла, попрощавшись, как должно, сразу прокручивая в голове, как произвести под Тамаки самый незаметный подкоп из всех возможных. Для этого были нужны лучшие люди в обходе фаерволла, с опытом по компьютерным вирусам, и немаловажно?— обращающиеся со снайперской винтовкой, как с чертовски сексуальной любовницей без макияжа. Не то чтобы сам кабинет, или скорее, детский уголок, как и его слишком разноплановый хозяин, вызывали прямое отвращение. Но всего лишь неуместное ребячество при столь абстрактном и необъяснимом положении вещей в Стране чудес Дэдменов. ?Стране?, ставшей пристанищем принудительного приучения к неоправданной жестокости над человеком, как к чему-то прекрасному и максимально выразительному в своей экспрессии любых эмоций человека.У меня такое чувство, что мы закончим перебранки, когда стопка будет допита.Как только в итоге допьём бутылку и почувствуем свою ущербность.По крайней мере не настолько, чтобы орать песни от безысходности.