Часть 1 (1/1)
Пустота - штука страшная. В его случае, она граничит с полным абсолютным одиночеством на грани попыткисамоуничтожения. Так было раньше, так было всегда. Он не желает заводить друзей, они ему не нужны. Терять - это слишком хреново. Слишком настолько, что ему больше не нужно. Он не хочет привязываться. Он не хочет этого дерьма в своей почти-жизни.К его огромномусожалению (или нет), в этой почти-жизни появляются Хана, Хару, Чоко... Он их почти ненавидит. А чуть позже там появляется она.Девочка с прозрачно-голубыми глазами (они почти белые, малышка, я думал, ты слепа). Конечно, ведь она зритнастолько плохо, что доверилась ему на каких-то достаточных три процента (три процента доверия, это ведь немало?).
Его бесит её навязчивость и лживая улыбка. Он сжимает хрупкое запястье до отпечатков своих пальцев на её коже и шипит прямо в удивленное лицо с наивно распахнутыми глазами: "Отвали от меня, предупреждал уже". - А она хохочет, вырывая кисть из захвата, кружится вокруг него в своём лёгком зелёном платьице в цветочек.
Он не понимает её совсем, рычит озлобленно, нокаждый раз неосознанно задерживает взгляд на серых кроссовках со смешными синими шнурками. Ее болезненно худые лодыжки кажутся ещё тоньше в идеально белых носках известной марки. Она - розовая сахарная вата. Изготовлена из мелкой стеклянной крошки. Маленькая, хрупкая, но стоит откусить кусок - ранит горло, впиваясь осколками.
Девочка (почти не его) нагло кладёт свою светлую макушку на отглаженные брюки, не стесняясь направленных в их сторону желчных взглядов. Ей отчего-то все равно.
Девочка смотрит на небо, закрытое облаками, и его волосы цвета первого снега. Девочка почти влюбляется.
Он бежит постоянно, спотыкаясь, падая, встаёт и вновь бежит. От арены, от хозяина, от друзей, от неё. Ему не хочется испытывать боль. Ему вообще не хочется ничего испытывать. Но она не спрашивает, давит на одну шитую рану снова и снова.
Он в бешенстве, когда впервые сминает её губы жёстким поцелуем. Он хочет её раздавить. А она не боится. Прижимается, стискивая кулачками белую мужскую рубашку.
Она выглядит странно в помятой им же одежде,с шальными блестящими глазами,тянется на носках, оставляя на его шее укус.
Она зовёт это "местью".Ему кажется, что все летит в пропасть, когда девочка - сахарная вата перестаёт быть приторной. Она оставляет после себя неясную горечь. Она его пугает.Ей нравится целовать его шрамы, наверное, это стало неотъемлемой частью их вечеров. Ей нравится его голос, нравятся редкие объятия. Ей нравится почти все. Черт возьми, девочка его (почти) любит.