Часть 3 (1/1)
Тихий шорох в кромешной тьме кого угодно заставит понервничать, если в доме больше никого нет, а двери закрыты, но Брагинский даже не вздрогнул.
- Всё же пришёл. Я ждал тебя, - совсем обыденный тон, но за ним явно что-то скрывается. То ли еле сдерживаемая ярость, то ли щемящая нежность, надежда, то ли обречённость, ведь ничего не изменить и не вернуть. Каратель исчезает, как только его миссия заканчивается. Так к чему делать себе лишь больнее?!Лёгкое прикосновение к плечу, ладонь скользит дальше, к свежим бинтам. Может, он и переборщил, самую чуточку. Иван вздрагивает и невольно подаётся вперёд — обнять или придушить? На миг Каратель находится в неопределённости, а потом чувствует расслабленное дыхание в шею. Сколько лет прошло с тех пор, когда они в последний раз так стояли? Год? Десять? Сто?! Не важно. Для стран — ничтожно малый срок. Знал бы этот русский дурак, кому весь свет должен быть благодарен появлением Карателя...
Лучший враг, ненавистный возлюбленный, надёжнейший предатель и заклятый друг... кем они только не были друг для друга, благо, знакомы уже не первое столетие. И лишь совсем короткое время были вместе. Нечестно.
Невольно усмехаясь, альбинос чувствует своё превосходство, злую радость. И тихо-тихо шепчет:- Какой же Джонс идиот... не удержать такое сокровище... - Гилберт прикрывает глаза. Столько лет бодаться с Иваном, даже сейчас с пеной у рта доказывать своё превосходство, когда всего-то и надо, что понять да пригреть. И никаких войн, подпольных организаций и прочего не нужно. И получишь преданного пса, который никогда не бросит и всё простит. А ещё убьёт каждого, кто приблизится слишком близкое расстояние.
Но Альфред в любом случае ещё получит. Гилберт мысленно нанизывал его на вертел, но не собирался хитрить — всё будет по-честному, по правилам, кто же будет виноват, если волна сметёт неприметную хижину?! Уж точно не маленькая птичка, случайно сбросившая в реактор веточку.Но, к чему эти иномыслия, когда совсем рядом мягкий, словно воск... человек. Воплощение.- Ну, ну, Великий Я доволен, прекрати мочить рубашку.Конференция проходила в тишине. Лёгкое шуршание бумаги ни кем воспринято не было. Никто не хотел поднимать тему, но слова так и витали в комнате, перетекая из одной головы в другую. Большинство стран «отмучивалось», кризис отступал. И, несмотря на жертвы, мир чувствовал облегчение. Брагинский, бледный, но умиротворённый сидел, откинувшись на спинку кресла, прикрыв глаза, пытался изобразить бурную деятельность. Сорок процентов населения, крах большей части инфраструктуры... Альфред с содроганием смотрел на Ивана и дрожал от ожидания. Самое вкусное на десерт? Что-то подсказывало Джонсу, что его ждёт нечто... иное, чем других. Интуиция вопила... вопила, что Каратель преследует какие-то свои цели. Страх почти поглотил юношу, когда у него зазвонил мобильник. Извинившись, Джонс выбежал из зала. Неужели началось?! Обречённость затапливала, но вместе с ней приходило и облегчение — ожидание выпивало все силы.Фред шёл по длинному коридору, которому, казалось, не было ни конца, ни края, держась рукой о стены, и нервно вздрагивал. Парню казалось, что за ним кто-то пристально наблюдает. Паранойя становилась всё сильнее, когда впереди показалась дверь. Метнувшись к спасительному проёму, Альфред с облегчением осознал, что дверь открыта. Повернув ручку, Америка проник в небольшое помещение. Небольшая койка, старенький матрас почти прогнил. Небольшое окошечко, больше напоминающее тюремное. В комнате кто-то был. Приглядевшись — очки, что ли, надо сменить? - к самому тёмному из углов, Джонс вскрикнул — там, на полу, сидел его брат. От шеи Мэтта тянулась тонкая, но прочная — откуда ему это известно?! Что вообще происходит?! - цепь к... трону?! Что это сооружение вообще тут делает?! Но сейчас не время. Метнувшись было к брату, Альфред замер: Канада шарахнулся от него, точно от прокажённого. Обида обожгла горло, но лишь на секунду. Мэтью выглядел уставшим, исхудал до костей и с раскрытыми от ужаса глазами жался в своём углу, стремясь исчезнуть. Послышался чей-то издевательский смех. Сжав ладони в кулаки, Джонс подорвался с места. Ему может угрожать кто угодно, но трогать его брата не смеет никто! Даже не страна — воплощение Америки было беззаветно предано этому милому, мягкому, пусть и незаметному парню. Никто его не тронет, он обещал, давно обещал.Подскочив к трону, Альфред почувствовал, как подгибаются его колени. Не. Может. Этого. Быть.- Что такое, Альфред? Не по-людски это — даже не обнимешь старого друга?! Как не стыдно, ты ведь столько для меня сделал...В ужасе хватая ртом воздух, Джонс подскочил на кровати. Дрожащей рукой наливая себе в стакан воду, Америка всё никак не мог выкинуть из головы странный сон. Или не сон?! Что же тогда? Предупреждение. Звон разбившегося стакана стал аккомпониментом удаляющегося топота.
Схватив телефон, Альфред мысленно молился о том, чтобы с Мэтти всё было хорошо.Гудок. Второй. Третий. Паника нарастала. Наконец, трубку сняли.- Алло?Довольно развалившись на кровати, Гилберт подленько хихикал, ощущая себя едва ли не Величайшим. Эх, жаль, это лишь временно. Или нет?! Бальшмидт невольно поймал себя на странной для себя мысли — может, ему и не это нужно. Всего лишь один несуразный субъект, который смешно морщится во сне и пофыркивает, если едва провести линию по носу. Который утром одевает тапочки с заячьими мордами и фартучек с цветочками, шаркая, идёт на кухню и безо всякой «современной» техники готовит лучший в мире завтрак, а потом приходит разбудить альбиноса, но, не заметив каких-либо признаков пребывания в доме последнего, огорчённо присаживается на край кровати. Который так искренне радуется каждому приходу своего личного монстра, забывая о том, что на его совести, забывая о новых шрамах. Брагинский лишь благодарен за глоток свежего воздуха. За то, что вернулся. Россия. Брагинский Иван. Иван. Ваня... Ванюша, Ванечка, что же ты такой легковерный? Ничего, никто тебя теперь не обманет. Просто не приблизится. Россия — лишь его, а он — только его.
Фу-фу-фу! Что за девчачьи мысли?! А, пофиг, добрую тысячу лет был мачо без страха и упрёка. Пару капризов позволить себе может. Всё равно ни на кого не ровнялся и не оглядывался. Разве что брат, но тот уже давно вырос.
Бальшмидт вздохнул и оглянулся на мирно посапывающего после длинного разговора русоволосого парня с картошкой вместо носа. Всё правильно, пусть спит, ему нужно восстанавливать силы.