Падение в кроличью нору (1/1)

Кёрсти хотелось выть, кричать, кататься по полу… Ей хотелось завизжать так громко, так яростно, чтобы лопнула гортань, и из горла хлынул горячий, терпкий поток крови… Ей хотелось изо всех сил вцепиться ногтями себе в глаза и выдрать их начисто, оставив лишь кровавые ошмётки нервов в пустых провалах глазниц. Но какой смысл? Вскоре её ждут такие муки, по сравнению с которыми вся боль, которую она способна причинить себе, покажется не страшнее комариного укуса. Всё было кончено. Она попала в Ад. Решив, что стоять и дальше во тьме, постепенно превращаясь в ледышку, нет смысла, Кёрсти решила идти вперёд. Всё, что угодно, лишь бы отвлечься от гнетущих мыслей о предстоящей у неё впереди вечности пыток. Гнетущих? Мягко сказано! Самоубийство казалось благом. Но девушка знала, что смерть не избавит её от адского пламени. Вернее, хлада. Её шаги были совершенно бесшумны. Девушка попыталась произнести хоть что-нибудь, хоть слово. Она чувствовала, как звуки срываются с её губ, но не могла их слышать. То ли она оглохла и ослепла, то ли физика данного адского измерения просто не позволяет лучам света и звукам распространяться в воздухе. Забавно. Кёрсти читала о подобной пытке раньше. Человека сажают в герметичную камеру, куда не могут поступать ни свет, ни звук. И спустя несколько часов, максимум дней, этот самый человек сходит с ума. Мозгу нужна информация, и он голодает в полной тьме, лишённой даже шорохов и запахов… Именно это её ждёт?*** Когда Кёрсти уже готова была забиться в припадке ужаса, зажёгся свет. Вернее, она словно бы сделала шаг и попала в комнату, полную тусклого белёсого свечения. Девушка зажмурилась от резкой боли в глазах, привыкших к темноте. Когда же она открыла их, то перед ней стоял так холодно. Пока она раздевалась, девушка сумела бросить пару взглядов по сторонам, и едва сдержалась, чтобы не застонать от страха. Помещение до мельчайших деталей напоминало тот жуткий чердак в доме её отца (кроме пола?— он был каменным, а не деревянным), с которого и начался весь этот ужас. Именно на том чердаке Фрэнк и открыл Шкатулку, выпустив сенобитов. Что ж, её добрый дядюшка хотя бы получил по заслугам, одно утешение. Кёрсти сняла туфли и стянула джинсы, отбросив их подальше. Почему-то она подумала, что Пинхед хотел именно этого. Лифчик и трусики полетели следом. И вот она лежит полностью обнажённая перед его терзающим взором, а сенобит всё продолжает хранить давящее, пугающее её молчание… Кёрст лежала, а её кожа покрывалась мурашками. Её нежные соски затвердели, и всё её тело трясло мелкой дрожью, зубы стучали, и она не могла заставить себя перестать дрожать даже на долю секунды. Но хуже всего приходилось спине. Холод пола причинял такую боль, что на глазах выступали слёзы. —?Насладись,?— послышался голос Пинхеда, и в этом гласе чувствовался жёсткий приказ. Кёрсти растерянно посмотрела на него снизу вверх: —?Я не понимаю… Ещё одна пощёчина обожгла её щёку. —?Насладись собой,?— Владыка Проклятых встал в полный рост, по-прежнему не сводя взгляда чёрных, почти змеиных глаз с Кёрсти. Не веря, что она это делает, девушка принялась ласкать себя руками. Сперва медленно и несмело, начиная с осторожных поглаживаний сосков и постепенно опускаясь ниже. Потом она поняла, что чем яростнее, чем сильнее она ласкает кожу своего тела, тем больше блаженного тепла получает. И чем холоднее было её спине, тем ярче был контраст, тем пронзительнее удовольствие, когда её пальцы гладили горячий живот и бёдра, ласкали пышущую жаром грудь с затвердевшими теперь уже не от холода, а от возбуждения сосками. Когда под кончиками пальцев оказалась мягкая поросль коротких волос на лобке, Кёрсти больше не смогла сдерживаться и застонала от удовольствия, прикрыв глаза. Когда девушка уже дрожала всем телом в предвкушении скорого оргазма, то раздался новый приказ, краткий и чёткий: —?Стой. Кёрсти с неохотой подчинилась. Она почти забыла про присутствие Пинхеда, так увлекалась ласками собственного тела. —?Тебе холодно. Я согрею тебя. Услышав эти слова, Кёрсти задрожала, ибо в них не было и крохотной капли сочувствия.