Некромант и оборотень: война с Серджиосом (1/1)

От Infinity Glister Star, Ветер в твоих волосах и julietta2107Продолжение АУ про некроманта и оборотня:А как же соболь воевода Олег? А злой колдун Рудольф? А заморский граф Липпи, которого несдержанный Элья поколотил? И главное все сказки должны пиром и свадебкой заканчиваться, что б жили Наполеандрий и Элья поживали и добра наживали, и рассказчик на той свадьбе был и мёд-пиво пил.И ЭТО УЖЕ НЕ ПАХНЕТ ОДНОСТРОЧНИКОМ* * *Прежде всего Наполеандрий решил рассказать Элье все последние новости: о темном колдуне Серджиосе, восседающем на троне в Москвандии, о сыне его Лександрии – довольно глупом, но с огромной армией, о царевне Несмеяне Викушке, которая знает множество ядов и снадобий, амбициозна и жаждет однажды корону заполучить, о долгих и безрезультатных поисках людей рода Эльи.- Если Олегнара только найдем, будет проще воинов вернуть. Слышал я сказы о соболе размером с волка на южных границах княжества, – вслух размышлял некромант, помешивая сытный гуляш на том же берегу у озера. Габэлла, с комфортном устроившись среди походных тюфяков и потягивая крепкую рябиновую настойку, слушала его в пол-уха. – Ну а с армией уже можно что-то решать, как воевать…Наполеандрий зачерпнул плошку и протянул Элье. Тот принял ее, и фамильный перстень сверкнул кровью в свете языков пламени.- Ты так говоришь… – Элья не торопился приступить к еде, не отводил внимательного, все еще не верящего и удивленного взгляда, и тени причудливо дрожали на его лице, – как будто знал нас всех.Габэлла приоткрыла глаза, не переменив позы. Бесхитростные слова княжича могли бы сейчас сыграть злую шутку. Уж не ей ли помнить, как княгиня качала маленькую люльку, напевая колыбельную уставшему за день бойкому княжичу (светловолосому, будто сам Даждьбог коснулся дланью), и как осторожно из-за двери выглядывал сынишка ведуньи княжьего двора, чуть постарше, чернявый.- Будет время, и будет ночь, – тихо, нараспев, заговорила Габэелла, и Элья вздрогнул, уставившись на нее, – как в голодный, беззвездный час ты беги, разлучница, прочь – обернется огнем мой князь. Вспыхнут порохом дом и лес, а дорога ему – в мой край… [1]- Как затлеет подол небес все, как есть, себе забирай, – закончил Наполеонадрий. – Эту колыбельную тебе пела мать.Габэлла заворочалась, устроилась удобнее, накрылась овечьей шкурой.- Мы оба при твоем дворе служили верой и правдой, а как Серджиос напал, порешили отомстить любой ценой. Я осталась за стенами, следила за каждым его шагом, а этот треклятый некромант рыскал по всей земле, выискивая твой след.Наполеандрий прочистил горло. Он, конечно, любил оказаться главным героем присказки, но перед молодым княжичем отчего-то застеснялся. Тем более, когда тот смотрел на него этими своими голубыми чистыми, что небо по весне, глазищами.- Ты покамест нас не помнишь, – продолжила ведьма, и Наполеандрийне знал, к княжичу ли она до сих пор обращалась, – но вспомнишь обязательно.Остаток вечера молчали. Ведьма спала, крепко обнимая фляжку с настойкой, некромант спать пытался, но не переставал прислушиваться к шорохам со стороны Эльи. Он все боялся, что тот вновь исчезнет, обратится теперь не в песца, а в дым от костра, в золу, как в той старой-старой колыбельной-заговоре. Вот уж не предполагал он, что однажды все сбудется слово в слово: заклятье творить – три года не говорить, сердце в молоке варить, лист крапивы, шерсти клок – все в костер. Вернуть княжича и обмирать, ведь и правда он был тем, о ком пели жрицы Даждьбога: на руке лунный свет, на рубахе – красный узор, и огонь горит на лице, и от дыма перебивает дух.Наполеандрий осторожно обернулся, взглянув из-за плеча: княжич задумчиво ворошил костер длинной тонкой веткой, – и вспомнил, как заговаривал чашу, полную собственной крови, как когда-то пела княгиня, заговаривая колыбельную, защищая самое ценное, что было в ее жизни.?Алой лентой ночных костров свою душу отдам тебе?.Он не заметил, как уснул, а проснулся, стоило рассвету едва-едва заняться на горизонте.[1] Если кто не узнал, это ?Огонь? Мельницы* * *Найдя и обратив соболя в огромного матерого волка, Элья и вправду поверил, что все, приключившееся с ним, не сон. А уж после, как волка опоили волшебной водой из озера и он принял человеческий вид, вспомнил старика-воеводу Олегнара, вспомнил, кто ему первые уроки на деревянных мечах давал и в поход брал владенья объезжать.Хоть и был воевода меньше княжича и некроманта, но во взгляде чувствовались и опыт, и сила духа, и твердость характера, и опыт многих битв. Стиснув Элью в крепких объятьях, по старинке потрепав по голове, хоть тот и вымахал на полторы головы выше своего учителя, Олегнар заворчал на некроманта:- Вот пропащий ты божедурье, – казалось, он был готов отвесить крепкого подзатыльника. – Что же провозился так долго? Что тебе наказ князя с княгиней по боку? Сколько лет в теле зверя держал княжича.Хоть голоса на него не подняли, Наполеандрий едва заметно отступил за плечо княжича и уже оттуда возмутился:- А ты, скопыжник, сам хорош! Сказано ж тебе было: схорони княжича в Цэрэашневых землях, а ты куда его потащил?! В Кагабашные земли уволок! Сама Морана там себе ноги бы переломила!..- Еще мне поговори! – рассерженный Олегнара замахнулся рукой, и некромант совсем за спину Эльи схоронился. – Ты чем Сандеристиума слушал! То не знаешь, что в Цэрэашневых землях давно Липпинерий царствует?!Элье имя показалось смутно знакомым, Габэлла верно разобрала его нахмуренные брови.- Заезжал к нам как-то Липпинерий, на неполные твои тринадцать. Ты же с ним и подрался тем же вечером, поломал кости молодому царевичу. С тех пор, видимо, и затаил он злобу на тебя и поджидал удобного случая, чтобы отомстить. Теперь вот побратим Серджиоса.- Норов у тебя всегда боевой был, – тут же переключился Олегнар, одобрительно кивнув.- Да кости у него просто мягкие, – смутился Элья, в тайне невыразимо счастливый от похвалы.- Ну так что же, – решив, что буря миновала, вступил Наполеандрий, – будем уже войско из полевок обращать или еще время потянем, языками почешем?* * *Уж чего Элья никак не ждал, так того, что в пылу битвы Габэлла их предаст.

Расправившись с пятью дружинниками Серджиоса, он успел только захватить мелькнувший сноп искр, сорвавшийся с ведьминого посоха и пробивший грудную клетку некроманта. На губах запенилась кровь. Наполеандрий рухнул, как подкошенный, а Элье дыхание перехватило, ни звука не издать. Использовав неведомое заклинание, Габэлла закинула тело в свою ступу и перелетела через стену осаждаемой Москвандии. Лишенная поддержки обоих колдунов, армия Эльи скоро уступила армии Серджиоса и была взята в плен.

Их всех выстроили во внутреннем дворе княжьего двора за кремлевской стеной, поставив на колени. Сам Серджиос вышел к ним в золотой кольчуге и высоком, остроконечном шлеме. За его плечом маячил самодовольный, будто бы то была его личная заслуга, Лександрий. А вот Несмеяна Викушка оставалась на высоком крыльце и оглядывала их, явно выискивая полюбившегося некроманта.Со злой усмешкой Серджиос встал против Эльи и сделал знак Габэлле, подзывая.- Что ж, ты не подвела меня, ведьма. Привела последнего наследника рода Даждьбога и убила проклятого мага. Проси, чего хочешь.Княжич бросил в ее сторону только один полный ненависти взгляд и снова уперся им в узурпатора.

- Изумрудное ожерелье с черным жемчугом в серебре хочу, князь, – твердо и с наглыми нотками возвестила Габэлла. – Видела его в сокровищнице старого князя, полюбился он мне.- И зачем же ведьме драгоценности?- А что же еще ты мне предложить можешь, князь? Деньги мне не нужны, а ожерелье с каменьями любую девицу украсят.Серджиос рассмеялся и кивнул.* * *Элью заковали так, что он мог только стоять на носках, отчего плечи уже через час разболелись, а к середине ночи онемели и распухли. Холодная и сырая темница полнилась запахом нечистот, плесени и крысиных шкур.Но это его мало заботило. Он слышал веселье дружины Серджиоса, занявшего его родовой дом, захватившего вновь и мучившего его людей, и от того сердце кровью обливалось. Больше всего казнил себя княжич за то, что ведьме Габэлле так слепо доверился. И некроманту пришлось за него жизнь отдать.А память же возвращалась потихоньку. Вот он уж вспомнил, как они пускали кораблики из древесных щепок по ручьям весной. Вот они на пару крались к девичьим купальням, да были схвачены Олегнаром и огребли по первое число. Вот они вместе выводили жеребцов из конюшни, вскакивали без седел и мчались через поля да через лес к ближним заставам, полюбоваться на сверкающие доспехи дружинников отца. А вот он пристально смотрел в глаза синие, темные, полные неясного жгучего огня. Такого же огня, что жег его внутри.Эти мысли успокаивали, отвлекали от беспомощности и пустой злобы, пока в дверях камеры не заскрипел ключ, отпирая замок.?Ну вот оно, вот и смерть моя?. Видать, решил Серджиос поскорее разделаться с княжичем. Может, казнить демонстративно, развлечь своих бояр за пиром?А в темницу меж тем ступил, держа перед собой факел, никто иной, как пропащий божедуье Наполеандрий. Быстро оглядев камеру и найдя княжича, он с облегчением выдохнул и поспешил разомкнуть кандалы на руках.- Тебя же Габэлла убила! – оглушенный выдал Элья.- Я же некромант, княжич, – усмехнулся Наполеандрий, заглянув в глаза снизу-вверх, – меня нельзя убить так просто.Стоило только освободить одно запястье, как княжич уронил тяжелую руку на его плечи и сгреб к себе, крепко обнимая.- Вспомнил, что ли, все, Элья? – тихо спросил Наполеандрий, пряча лицо в шее княжича, вдыхая полной грудью любимый запах крепкого тела и пота. – Пусти, дай второй замок отомкну, нет у нас много времени.- А что же Габэлла? – Элья неохотно отстранился и дождался, когда полностью освободится, размял затекшие плечи.- Надо было нам раздобыть одну вещицу у Серджиоса. Вот мы и решили разыграть эту сценку, чтоб он ей окончательно поверил, – Наполеандрий помог снять боль, нашептав заклятий. – Сейчас она отвлекает его внимание, а Олегнар уж должен был остальных воинов освободить. Теперь-то уж нам не надо будет стены штурмом брать. Изнутри змею в ее логове задавим.Элья пораженно покачал головой.- Больше никогда не смейте такое за моей спиной проворачивать!Некромант скромно улыбнулся.* * *Сколько лет прошло, Наполеандрий уж не считал, а только помнил, как вчерашний день, как красиво розовело небо в окна княжеской спальни. Сколько ночей он там коротал, сколько скитался по городам и селам, а все равно, все равно сердце беспокойное не забыло ничего.Элья все еще спал, утомленный долгим боем, кое-как умытый от крови и золы, переодетый в чистые рубаху и штаны. Наполеандрий боялся его потревожить, лежал рядом, подперев голову рукой, и наблюдал, как рассветное солнце нежно и ласково вызолачивало затылок, выбеливало холстинную рубаху на плече.Княжичу еще предстояло взойти на трон и стать князем последнего рода, благословленного Даждьбогом, дружине – дать ему присягу верности, а Габэлле – расколдовать изумруд, оплетенный серебром, и извлечь волшебную иглу. Тогда бы они рассказали о настоящей причине всех бед рода Эльи – о злом бессмертном колдуне Рудольфер Костяном, которого призвал в свое королевство Липпинерий. Тогда бы Элья узнал, с чьей помощью Серджиос сумел захватить власть. Тогда бы Элья снарядил еще большее войско и отправился добыть жизнь проклятого колдуна. А игла – да, зачарованная игла лишила бы бессмертного его бессмертия и сделала уязвимым для булатной стали княжьего клинка. Это должен был бы быть страшный бой, бой насмерть.

Мысли омрачали покойное утро. Наполеандрий не удержался, коснувшись мягких пшеничных волос, и зашептал другую старую заговор-колыбельную:- Ровно десять лет я не смыкаю глаз, десять лет ты спишь спокойным сном, мой князь, и ночь гнева близка, все рассыплется в прах, но я знаю, тебе неведом страх… [1]Солнце подобралось к вискам и высветило несколько серебристых волосков – родовое благословение Даждьбога. С годами их должно было бы становиться все больше, как и у отца Эльи, и отца его отца, и всех прочих предков правящих князей. Значит, молодого княжича уже принял бог и поставил вровень с другими.- Спи спокойным сном, мой князь, – еще раз повторил Наполеандрий и осторожно улегся рядом, наконец, засыпая, чувствую родное тепло Эльи.[1] Приблизительная Мельница ?Княже?