no one will be in the house. (Финн/ОЖП) (1/2)
Никого не будет в доме,Кроме сумерек. ОдинЗимний день в сквозном проёмеНезадёрнутых гардин.Только белых мокрых комьевБыстрый промельк маховой.Только крыши, снег и, кромеКрыш и снега — никого.??????Приближалось лето. Приближался выпуск. Все были просто на нервах, на грани истерики. В коридорах Дома было тихо, как никогда. Это очень пугало преподавателей, так как единственное, чего нельзя было встретить в Доме — тишины.Самая страшная тишина там, где много людей молчат...Так думала и Сэм. На самом деле никто не звал Сэм её именем, у неё была кличка, более свойственная для жителя этого места. Сивая. Так её называли. Из-за цвета волос, какого-то тихого, стеснительного поведения... Ну и просто потому что эти два слова начинались на одну букву.Большинство жителей Дома попали сюда в раннем детстве, так что они почти не видели Наружность.Наружность — это то, что было за пределами Дома. Дом — это сам дом, двор вокруг него, окружённый забором, пустырь за ним и база где-то в горах, куда летом ездили жители Дома на отдых.Они не видели Наружности. Она пугала их, они не привыкли к жизни вне Дома. Они провели тут всю свою жизнь, ни разу не выходя на свет. Они не знали, что там, снаружи. Не знали, и знать не хотели.
Выпуск. Выпуск означал то, что им всем — последнему потоку — нужно было покинуть Дом, чтобы тот закрылся и перестал работать навсегда. Конечно, некоторые жутко этого боялись. Под некоторыми нужно подразумевать всех.Сэм и её товарищи были последними жителями дома. До них было много потоков — после них не будет никого. Это грустно. Вся жизнь девушки прошла здесь, и вот... А ещё тут были люди. Люди, с которыми она прожила больше двенадцати лет — девушка попала сюда года в четыре. Сейчас ей почти восемнадцать. Она не помнила, как попала сюда. Помнила грустный взгляд мамы, сбивчивые слова директора о том, что всё будет в порядке, и комнату под номером восемь. А ещё девять человек в этой комнате. Девять человек, которые были с ней на протяжении жизни. И теперь этих людей хотят отнять. Людей и Дом, милый Дом, который принял её, научил выживать здесь, научил всему, что может понадобиться для выживания. Для выживания в Доме — о Наружности речи не шло. Что делать теперь, когда восемнадцатилетних подростков выставляют на улицу без малейшего представления о мире? Что делать? Не знал никто. И Сэм не знала.
Весна уже началась, но зима об этом и не подозревала. Она упорно отказывалась отступать, валя всё больше снега. Весна давила, поэтому весь снег таял и замерзал, превращаясь в лёд. Ещё совсем недавно жители Дома играли в снежки у здания — они не любили показываться жителям Наружности, поэтому выходили во двор только во двор, ни шагу со двора, там — Наружность, там — опасно только с наступлением темноты, обычно во время ужина. Иногда раньше.
Сейчас на улице была просто отвратная погода. Сэм грустила, хотя она понимала, что весна только наступила, поэтому и в Доме, и вокруг него всё ещё было холодно. В прошлом году она торопила весну, мол: ?Быстрее! Скорее бы тепло, скорее бы каникулы!?, но сейчас и думать о таком было нельзя. Летом она должна была покинуть Дом. Поэтому сейчас девушка, да и все её товарищи были готовы сделать всё, чтобы весна не закончилась. Не закончилась никогда.Во двор сейчас никто не выходил. А зачем? Что там делать? Не в снежки ни поиграть, как зимой, ни в волейбол, как летом. В волейбол здесь Сэм, впрочем, уже никогда не проиграет. Всё, конец всего. Конец всему. Сивая шла мимо стены, ведя по ней пальцами, а затем уселась на высокий подоконник. Подоконники тут везде были высокими, чтобы никто на них не сидел. Сидели все. Даже неходячие.Прижавшись щекой к стеклу, Сэм закурила. Это окно выходило во внутрь Дома, а не в Наружность. Окна, выходящие в Наружность — находились они только на третьем этаже, в корпусе мальчиков — были полностью закрашены краской. Это сделали те, кто живёт на этом этаже.— Они так боятся окружающего мира, что закрасили окна, выходящие туда! Полностью закрасили маркерами, чтобы не видеть, что там происходит! — кричала большая, сильно накрашенная воспитательница, — Это уже край. Мы устали постоянно вставлять новые стёкла. Я думала, они попортят имущество раз, ну два, но это уже ни в какие ворота! Четыре раза! Четыре! Я устала от всего этого, устала.— Так уберите оттуда окна совсем, — спокойно ответил директор, — Сколько можно тратить денег на новые? Не понимают по-хорошему, так значит будет по-плохому.И окна действительно убрали. Убрали ещё кучу лет назад, убрали, залили бетоном и сравняли со стенами, но Сэм об этом не знала. Её не было в мужском крыле. Обычно девушки и парни между собой не пересекались. Обычно...
С прошлого года начал действовать новый закон. Девушкам разрешили ходить к мальчикам, а мальчикам наоборот — к девочкам. Учителя были против. Все понимают, к чему это может привести. Все понимают, но ничего не делают.Подруги Сэмми уже обзавелись парнями. Сама Сэмми ещё ни разу не была у мальчиков. Она там всё равно мало кого знала, так зачем же туда ходить?— Брось, ты себя накручиваешь. У них там весело, сходи да проветрись. Протряси жирок немного, как говорится, — сетовала Спица.
Спица — это тоже кличка. Сэм не помнила её настоящего имени. Но соседку по комнате послушала. Сейчас она сидела рядом с лестницей, которая вела прямо в корпус парней. Там звучала музыка — тихо, конечно, с такого то расстояния мало что услышишь, но Сэм знала, что если подойти ближе, музыка станет громче. Тут было так же — надписи на стенах, отваливающаяся штукатурка, осыпающийся потолок... То же самое, что и у девушек, только у них, соответственно, было намного чище.
В коридоре было много людей, много людей было и в комнатах. Но в комнатах тесно, если позвать гостей, можно вообще не уместится. Там итак по десять человек живёт, а иногда даже больше. Сэмми поджала губы. Дверь одной комнаты отворилась — из неё вышли двое. Один шёл на двух ногах, у другого был костыль.
Ещё хорошо отделался. В Доме было много колясников — тех, кто не мог ходить. Были и те, у кого только одна нога может нормально функционировать. Были с протезами, с перевязанными руками, в колясках, в корсетах. Были и те, кто в этом плане абсолютно здоров, но попал сюда благодаря настойчивым родителям. Сэм была как раз из таких ребят. Некоторым здоровым жителям писали в карточки такую ахинею, что они сами делались ещё больнее настоящих больных. И настоящие больные часто с неприязнью косились на тех, у кого по две здоровые руки и ноги. Уж такая тяжёлая участь, с которой воспитанникам детского интерната для инвалидов приходилось уживаться.
Тот, кто шёл с костылём, остановился. Уставился на девушку, пытаясь рассмотреть в ней что-то.
— Ты кто? — немного грубо поинтересовался парень.Сэм выпала в осадок от этой фразы. Она уже открыла рот, чтобы высказать своё недовольство, но её опередили.
— Где твоё гостеприимство, грубиян? — парень, который шёл на двух ногах говорил и выглядел очень высокомерно, — Очевидно, что это девушка. Прошу прощения, — он обратился уже к Сэм. — Я вижу тебя здесь первый раз, значит, вероятно, ты тут впервые. Поэтому тебя никто не знает. Как тебя зовут?И зачем столько любезностей?— С... — девушка хотела назвать своё имя, но вовремя одумалась, — Все зовут меня Сивой. Я — Сивая.— Сивая? — собеседник сдвинул брови на переносице, — Первый раз слышу. А ты?— Я тоже, — хмыкнул парень с костылём, — Видимо, она серая мышь, которая не любит высовываться. Надо будет спросить у девчонок про неё, она мне не нравится. — он поправил костыль и устремился вперёд.
— Что за дурак, ой, что за дурак... — пробормотал его друг, — Заходи ещё.Это его "заходи ещё" было будто пропитано желчью. Такое противное, убогое и злое "приходи ещё".— Приду, — зло буркнула Сэмми, но ребята уже отошли, поэтому не услышали эту реплику.Парни из второй, в отличии от этих хамов, проявили гостеприимство в чистом виде, случайно метнув в сторону Сэм бритву. Девушка не стала удивляться тому, что в этом месте бритвы используют не совсем по назначению, поэтому пошла дальше по коридору.
У четвёртой комнаты было больше всего людей. Там была и Спица, она обжималась с каким-то незнакомым парнем. Этот парень Сэмми не понравился, он слишком устрашающе смотрел на неё.— О, ты всё-таки вылезла из своей комнаты и решила повидать мир! — воскликнула Спица. Теперь всё внимание было устремлено на Сэм.— Эм... да, но я уже хотела уходить... — пробормотала та, пятясь назад.— Нет, нет, нет, куда же ты! — какой-то колясник удивлённо взмахнул руками. — Мы только начинаем, присоединяйся!— Начинаете что?— Начинаем вечер сказок! — радостно пояснил парень.Что за вечер сказок, девушка решила не спрашивать. Она поджала губы и прошла в комнату.
Четвёртая была самой влиятельной и загадочной комнатой. Мало кто успел там побывать, а кто успел, тот очень этим гордился.