"Ты больше не будешь". (2/2)

К счастью, Ляпус не обратил внимания на их разговор. Он поспешно отыскал громкоговоритель, подбежал к окну, высунулся и крикнул:- Стража! Открыть ворота! Пропустить выходящих! Отозвать караул с обоих источников! Никого не останавливать!- Как - не останавливать? Как - отозвать караул? - не понял привратник. - Что произошло, Ваше Капюшонство? Чрезвычайное положение? Сообщить солдатам?- Вы что, не расслышали мой приказ?! Освободить дорогу и не оказывать сопротивления возле источников! Девочек и пальцем не трогать!- Понял, не трогать! Будет исполнено, Ваше Капюшонство! - привратник поспешил открыть ворота и передать указания всем, кто ещё оставался караулить.

Вскоре изумлённые солдаты, стражники, слуги и прочие граждане Фантазильи могли с изумлением наблюдать, как две девочки, совсем недавно объявленные особо опасными преступницами, в сопровождении своих друзей направляются в сторону волшебных источников. Шёпотом высказывались самые разные предположения и догадки - что Ляпуса самого околдовали, что это очередная хитрость для отвода глаз, что кто-то подменил девочкам склянки с водой... Сам Великий Злодей не покидал замок и, разумеется, не слышал всего этого. Он был уже не в том состоянии, чтобы придумывать новую хитрость. Осознание, что его власть подходит к концу, медленно доходило до несчастного домового. Наряду с некими другими вещами, из которых разве что одну можно было посчитать приятной.- Скоро тебе вернут свободу, - Ляпус рассеянно погладил по голове бессильно примостившуюся на полу возле его трона Тилли. - Ты выпьешь какой-то из напитков с живой водой и больше не будешь служить мне.Тилли повернула голову к нему. В её глазах была тоска и усталость.- Больше не буду... делать то, что ты захочешь?- Никто больше не будет делать то, что я захочу, - мрачно отозвался Ляпус. - Не думаю, что меня пощадят. Моя власть неугодна всем! Никто не хочет вместе со мной завоёвывать мир людей. От меня хотят избавиться. И пока меня не превратили в трухлявый пень, я скажу тебе: этой ночью я думал не только о расправе над волшебниками и девчонками. Я хотел извиниться перед тобой и сделать тебе подарок, чтобы ты наконец-то улыбнулась мне, милая Тилли. Я дам тебе свободу и избавление - это и будет мой подарок. И прежде, чем меня ждёт гибель от рук этих волшебников, я хотел бы увидеть твою улыбку и услышать от тебя "спасибо".- Спасибо, Ляпус, - фея постаралась улыбнуться, но улыбка её вышла слишком горькой, и в глазах у неё блестели слёзы.- Нет, не сейчас, - он помотал головой, ласково дотронувшись до плеча Тилли. - Сейчас ты говоришь это только потому что я сказал, что хочу. А мне хочется увидеть, как ты обрадуешься, когда почувствуешь себя свободной. Как ты поблагодаришь меня сама, а не потому что я этого прошу! Но ведь как только это случится... - он вдруг снова помрачнел и отвернулся от Тилли, словно не хотел её больше видеть, - ты точно не захочешь благодарить меня. Ты не захочешь улыбнуться мне на прощание. Ведь нельзя любить того, кого так боишься. Ты будешь с ужасом вспоминать о том, как повиновалась мне, и радоваться вместе со всеми, когда меня не станет. Я уже не увижу твою прежнюю солнечную улыбку, не услышу твой звонкий смех! Мы с тобой уже никогда не прогуляемся на берегу Помидорки! – голос Ляпуса звучал всё более резко, будто сердито, а на самом деле – очень обиженно и горько. Бывший злодей отчаянно не хотел и не мог смириться с крахом ещё одной своей мечты. – А ведь когда-то я подумал… что ты любишь меня одного, - тихо закончил он, вдруг как-то по-детски хлюпнув носом.Феечка сидела у ног Ляпуса, уже положив голову ему на колени, и не видела, какие горькие слёзы потекли по мрачному лицу домового, оставляя на щеках блестящие дорожки. Но от его слов ей сделалось очень больно.

"Бедненький, глупенький Ляпус!! Какой же ты глупенький!!" - хотелось закричать Тилли, только сил на это не хватало, и потому она лишь молча уткнулась личиком в его колени, сама тихонько всхлипывая."Не надо так! Этому не бывать! Не бывать, не бывать... Смерти не будет! - Хисстэрийя, тихо сидевшая в клетке в углу, взволнованно кусала губы, нахмурившись. - Если это решение всё же не убедит этих... борцов за освобождение Фантазильи сохранить тебе жизнь, то я никогда не смогу уважать их. И тогда мне придётся убеждать их самой. По-плохому. Я должна что-то сделать, чтобы до этого не дошло. Нет, не плачь, бедное моё запутавшееся чудо... Ты заслужишь свой кусочек счастья!"На полпути волшебники остановились, чтобы посоветоваться, к какому из источников пойдёт Лиза, а к какому - Алёна.- Ну что же, выбирать пора, - объявил Печенюшкин. - Алёнушка, тебе какая газировочка больше понравилась?- Золотистая. Я от неё веселее делаюсь, и плакать не хочется, даже когда мы в тюрьме сидели, не хотелось. Только мне её пить нравится, а нырять я боюсь, - призналась она.- Нырять она боится, - с досадой цокнула языком Лиза. - А не боишься, что Ляпус передумает и опять тебя похитит?! Ленка, соберись с духом! Не время сейчас бояться, понимаешь?

- Лиза права, - поддержал Печенюшкин. - У нас нет времени на колебания.

- И правда, - девочка посерьёзнела, но тут же её глаза загорелись надеждой. - А если я буду тонуть, вы меня вытащите? Успеете?

- Обязательно! Я с тобой пойду, и коли что - сам за тобой вслед нырну! - тут же пообещал Федя. - Я ведь, девонька, хоть мыться и не люблю, зато плаваю как рыба! Со мной не пропадёшь.- Тогда хорошо. Только вот что... - задумчиво произнесла она. - А можно я потом сама для Тилли этой газировочки наберу и ей отнесу? Тилли хорошая, она меня не обижала, и я её отблагодарить хочу. Можно?

- Можно, - после некоторых раздумий ответил Печенюшкин. - Только чур, мы рядом будем. Не хотелось бы, чтобы это вдруг оказалась ловушка, да и не похоже что-то, но мало ли.- Вот именно! - подхватил недоверчивый Диего Морковкин. - Чует моё сердце, неспроста это всё. Да и в кустах, между прочим, кто-то шевелится! Слышите? Видите?- С-сейчас-сс пос-смотрим! - кобра Клара-Генриетта поползла в кусты, но тот, кто прятался, выскочил сам и попёр на волшебников, размахивая ржавым мечом. Все узнали водяного Глупуса.- Не озидали, лебятки?! - выкрикнул он. - Куда это соблались?! Сейсяс я вас!! Не убезите!- А мы... разве убегаем? - Лиза не понимала, что происходит.- Так я и знал! - Морковкин выхватил отобранный у Ляпуса кинжал и бросился отбивать атаковавшего водяного. - Вот как знал!- Да нет, это, кажется, кое-кто другой ничего не знает, - Печенюшкин усмехнулся. - Глупус, а ты где был-то, что ничего не слышал? Ляпус ведь сам объявил, чтобы нас пустили к источникам.- Сего-чего?! Влёсь ты всё! Быть такого не мозет! Не мозет такого быть! Насе Капюсонство вам не уступит, ему зе стласно! То есть, ему не стласно! Тосьно! Не стласно и сдаваться он не намелен!

- Глупый Глупус! Ты и правда ни-че-го не знаешь! - Алёнка с улыбкой покачала головой. - Ляпус захотел, чтобы фея Тилли выздоровела, и поэтому сказал нам, что надо идти нырять в источники и принести ей газировку с живой водой, вот! И чтобы нам никто не мешал! Не веришь - сам пойди да у Ляпуса спроси.- Сьто?! - от возмущения Глупус буквально надулся. - Этой дулёхе?! Этой сопливой девсёнке - зывую воду?! Засем?! За сьто?!- Да ты не переживай, - попыталась успокоить его Алёна. - Тебе потом тоже достанется. Чистой газировки всем-всем хватит, правда.- Да сьто зе... как зе... Как зе я пликаз насего Капюсонства плослусал?! - выпалил, наконец, Глупус. - Дулак я, дулак! Есё наказет меня, если я вам месать тут буду! Пойду сплосу, а то вдлуг вы всё влёте! - раздосадованный и не желающий верить услышанному водяной развернулся и убежал прочь, сверкая зелёными ластами по траве.

- Ух, отделались, - с облегчением выдохнула Лиза.

- Алёнка, а ты молодцом держишься, не испугалась даже! - похвалил её Печенюшкин. - Так неужели такая смелая, отважная девочка - и боится нырнуть, а?- Я больше не буду бояться. И лучше я в газироновый источник пойду. И пирамидка у меня с собой есть. Я водичку выпущу, когда нырну, а всё вместе уже в пирамидку наберу и Тилли отнесу. Ей же совсем плохо стало, а газирон как раз для здоровья полезный, ей нужнее, - рассудила Алёна.

- Ну вот всё и решили, наконец! - обрадовался мальчик. - Итак, Алёнушка, с тобой пойдут Федя и Фантолетта, на всякий чрезвычайный случай. А мы тогда с Лизонькой к источнику негрустина отправимся. Всё с собой, ничего не забыли? Маски от испарений? А то газировка стреляет, ещё отравимся.- С собой, - Морковкин достал и показал маску, прозрачную, но плотную. - Если Ляпус понадеялся, что мы об этом забыли, то не дождётся!- Ни в коем случае не дождётся, - подтвердила Фантолетта, показывая свою такую же. - И вы, Фёдор Пафнутьевич, не забудьте.- Отлично. Значит, идём сейчас с одинаковой скоростью, - продолжил Печенюшкин. - Обе девочки должны нырнуть в источники одновременно, лишь тогда всё получится. Я сделаю выстрел, когда Лизонька будет готова, вы тут же запускаете свою ракету, на счёт раз-два-три - ныряем. Не медлить, не отвлекаться, не паниковать. Всё получится!

- Я точно справлюсь, - пообещала Лиза. - И ты, Алёнка, не подведи! - дала она сестре последнее напутствие.- Ох, надеюсь, дальше обойдётся без сюрпризов, - вздохнула Фантолетта.- Не беспокойтесь напрасно, - ободрил её Печенюшкин. - Не думаю, что Ляпус сейчас станет нам мешать. А все остальные его приказ слышали.Ляпус и не думал им мешать. Он уже смирился со своим поражением и теперь сердился на себя, на Тилли, вынудившую его принять такое решение, на свою слабость к ней, на столь досадный недочёт в своих планах. Было стыдно понимать, что опозорился прямо на глазах у своих врагов, и так же стыдно признавать, что так поздно догадался, так долго не хотел замечать, почему Тилли на самом деле так несчастна. Тягостное молчание повисло в воздухе, прерываемое лишь столь же тяжёлыми вздохами."Бедненький Ляпус! Ты обиделся на меня, да? Тебе сейчас так плохо... Я скажу! Я обязательно скажу тебе всё..." - с щемящей, болезненной нежностью думала Тилли. Ей хотелось подняться и обнять несчастного домового, но сил хватило лишь на то, чтобы слегка погладить его по ноге, не приподнимаясь, с тихим вздохом. Руки болели после колдовства, в мышцах всё ещё нарастала слабость - долгое использование магии, в особенности, чёрной и злой, всё же изрядно подточило силы нежной феи. Сердце тоже болело так, словно проволока с колючками в своё время пришлась не по Фантолетте, а по самой Тилли. Со стоном она обмякла, уронив голову на колени своего господина и повелителя, а руку - на обивку трона.У Ляпуса сжалось сердце, когда он начал осознавать, что Тилли едва жива. Он поднял её и усадил к себе на колени, дав склонить голову к себе на грудь. Благо, трон был просторным, и места хватало им обоим.- Вот так. Больше ты не будешь сидеть на полу. Сама же сказала, что холодно, - голос Ляпуса задрожал, а руки сами потянулись бережно обнять хрупкую фею, так ему хотелось сейчас согреть её. - Сама сказала... - с горьким сожалением повторил домовой, чувствуя, как слёзы опять застилают ему глаза. Никогда ему ещё не было так больно за кого-то, кроме себя. Ляпус сбивал цветы тросточкой, когда был не в духе, в порыве досады и гнева мог сломать или разбить то, что попадётся под руку, ударить кулаком или резким словом того, кто сделал что-то не так. Но от мысли, что чуть было точно так же не сломал Тилли, обидев её своей нечуткостью и привычкой думать только о себе, от понимания, что лишь каким-то чудом не сломал её до сих пор, и она держится из последних сил, ему хотелось горько плакать, как маленькому ребёнку, у которого сломалась игрушка. Живую игрушку нельзя ломать. Живая игрушка должна быть довольна и счастлива, чтобы с ней было весело играть. Ей нельзя делать больно, если не хочешь сделать больно себе.- Я больше не буду тебя обижать, - тихо, со всхлипом сказал Ляпус и, склонившись, прижался губами ко лбу обессиленной феи. - Бедная, милая моя Тилли... Я больше не буду! - в его голосе звучали уже неприкрытые слёзы.Фея вздрогнула от волнения, посмотрела на Ляпуса - и у неё у самой сердце сжалось от острого сочувствия. Лицо некогда коварного злодея и требовательного повелителя теперь казалось Тилли очень добрым, взгляд его будто потеплел со слезами, даже немного покрасневший носик не портил хорошенького домового, а лишь делал его ещё более трогательным. Тилли очень захотелось его утешить и как-то приласкать.- Ты больше не будешь... - нежно повторила она, не имея сил обнять Ляпуса или погладить по головке, и вместо этого потянувшись хотя бы утереть слезинку на его щеке. Ляпус перехватил руку Тилли и принялся сам гладить её пальчики.- И ты больше не будешь, Тилли, слышишь? Не будешь никого обижать и делать то, что тебе не нравится. Твои руки - не для того, чтобы причинять боль и наказывать. Твой чудесный голос - не для того, чтобы угрожать. Ты не можешь служить злу, как другие. Я думал, что все это могут, надеялся, что и ты тоже со временем привыкнешь, научишься, станешь отличной ведьмой - но нет, ты не можешь, ты же совсем другая! Ты нежная, добрая, светлая и тёплая. Я ведь тебя такой полюбил, а не злой или послушной. Как же мне теперь не хватает тебя, милая Тилли!.. - с отчаянием прошептал он. - Что же я сделал, я ведь сам тебя испортил! И теперь мне придётся расстаться со своей властью, потому что я хочу, чтобы ты жила. Чтобы сделалась такой же, как прежде. Я хочу, чтобы ты улыбалась.- А я пить хочу... - еле слышно прошептала феечка.- Потерпи немножко, - Ляпус вздохнул, прижав Тилли к себе крепче и погладив её по волосам. - Скоро, уже совсем скоро.- Я не умру, правда? - внезапно с надеждой спросила она. Домовой лишь помотал головой. Ему было тяжело думать о том, что может случиться дальше. Возможно, всё напрасно? Тилли погибнет у него на руках, а самого Ляпуса вскоре ждёт заслуженное наказание. Пусть же тогда убивают! Превращают во что захотят! Стоит ли жить, если всё пропадёт в один момент - и власть, и маленькая надежда на счастье, его тайная слабость, внезапно оказавшаяся сильнее желания повелевать? Ляпус вновь сделался мрачнее тучи и молчал, нервно кусая губы. Только не Тилли! Пусть хотя бы она спасётся, если хотеть всего остального для него, маленького, незаметного, почему-то вечно неправильного и неправого домового - чересчур.

Киса осторожно подняла голову, с сочувствием глядя на измученного мрачного домового и столь же измученную, но всё ещё надеющуюся, хоть уже и плохо понимающую, что происходит, фею.- Никто не умрёт, - негромко, но твёрдо сказала она.Двери распахнулись, и в зал решительно вошли волшебники, Печенюшкин и девочки. Впереди всех шла Алёна, держа пирамидку с рубиново-красным искрящимся напитком.- Я всё сделала! - с гордостью объявила она. - Теперь можно спасти Тилли.Девочка подошла и протянула ослабевшей фее пирамидку с газироном.- Вот, держи, Тилли, это я тебе принесла. Выпей, он вкусный и полезный! И живая водичка в нём тоже полезная.Пальцы феи дрожали. Ляпус помог ей удержать в руке пирамидку с напитком и поднести ко рту.- Давай, милая, пей потихонечку. Сейчас к тебе вернутся силы.

Тилли сделала глоток и слабо улыбнулась.