Наследие предков (1/1)

Скив пришел в себя.Это было именно ?прийти в себя?, а не ?проснуться?. Просыпался он обычно в постели, в мягко освещенной утренним солнцем комнате. Иногда это бывал жесткий матрас и чадящая свеча в захудалой гостинице, а порой и охапка соломы вкупе с лунным светом сквозь дырявую крышу сарая. Да, его жизнь нельзя было назвать унылой.Но когда ты стоишь в глухой темноте абсолютно голый, руки притянуты к невидимым креплениям, ноги тоже надежно зафиксированы, а рот плотно заткнут круглым кляпом — это называется ?прийти в себя?.И понять, что ты в полной жопе.Скив дернулся раз, другой, третий, но, что бы там его ни держало, держало оно крепко. Натертые резкими рывками запястья уже саднили. Скив вспомнил, что он маг, и мысленно потянулся к энергетической линии…— Не стоит, — сказал Голос. Голос был холодным и шелестящим, как осенний ветер. Скив рванулся вперед и вверх — он уже видел линию, — но тут магический щит отрезал его от источника энергии.— Я же сказал — не стоит. — Голос шептал в самое ухо, обдавая его прохладным дыханием. Значит, у Голоса было и тело — хотя бы часть. — Ты знаешь, что я могу с тобой сделать за такие попытки?Скив промычал что-то в кляп. Он понятия не имел, чего хочет Голос, но был уверен, что тот сошел со своего неизвестно где обитающего ума. А значит, сделать может все, что угодно. Например…Скив снова замычал, вздрогнув всем телом от неожиданности. Холодное дыхание, только что рассылавшее мурашки над ухом, коснулось шеи — сзади, под короткими волосами. Губы были словно изо льда. Они касались каждого позвонка, неторопливо, со знанием дела. Теплая, еще разморенная сном кожа пошла пупырышками, Скив выгибал спину в попытке уйти от прикосновения холодящих губ, но все было напрасно.А потом его бросило в жар.Губы добрались до копчика, но не остановились. Уверенные руки раздвинули ягодицы, губы двинулись ниже, а потом Скива коснулся чужой язык, и он был чертовски горячим после леденящей ласки губ. Скив дергался, раскачиваясь в путах, мычал в кляп, но ничто не могло помешать этому горячему упругому языку пробовать его, вылизывать, трахать и снова вылизывать, пока задница не стала неприятно влажной от слюны.И тогда появилась она. Оно. Скив понятия не имел, как это можно назвать. Это было что-то гладкое, толстое и… и…Оно вкручивалось в него. Ввинчивалось. Входило. Растягивало, распирало зацелованный зад и входило все глубже и глубже. Скиву казалось, что это продолжается целую вечность. Что головка этой штуки вот-вот натянет его живот. И, может быть, даже прорвет насквозь. Он был уверен, что Голос на это способен. Голос звучал так, как будто способен.Когда Скив был заполнен этой штукой, как кошелек Ааза монетами, движение прекратилось. Голос щелкнул по основанию штуки, и вибрация отдалась где-то в затылке. Скив замер, стараясь не шевелиться. Каждое движение влияло на положение штуки внутри него, заставляя прочувствовать ее всю, до последнего дюйма в обхвате и длине.— Нравится? — спросил Голос. — Мне — очень.?Изверг?, — хотел сказать Скив, но кляп мешал.Холодные губы вернулись к его шее — теперь под ухом, к ключице, к груди. Скив с болезненным, напряженным вниманием отмечал каждый новый поцелуй, движение пальцев, очерчивающих бока, не прикасаясь к коже, а лишь холодя ее и заставляя вставать дыбом каждый крошечный волосок. Губы накрыли сосок, тут же съежившийся от холода, втянули в горячий рот, выпустили, снова втянули и вновь отпустили. Скив выгнулся всем телом, подставляясь под ускользающий поцелуй, и штука в заднице тут же напомнила о себе, ощутимо и глубоко. Он застонал, и в тот же миг сосок зажало чем-то, несильно, но чувствительно. Вначале почти незаметная, боль разгоралась с каждой секундой, и вскоре сосок уже жгло огнем. Скив извивался в путах и пытался дотянуть до груди подбородком, чтобы содрать проклятую прищепку.— Т-с-с-с — шепнул на ухо Голос. — Потерпи. Сейчас пройдет.Это никак не могло пройти, жжение становилось все сильнее, Скив мычал и рычал и не заметил, когда ощущение боли сменилось другим, странным. Боль все еще присутствовала, но ее присутствие было иным, приятным, не жгущим, а греющим, будто в груди развели костер, и он согревал все тело.Второй сосок постигла та же участь.Когда Скив проорался в измочаленный кляп, губы двинулись дальше — к впадине пупка, к животу, к стоявшему, словно каменный, члену. Скив хоть убейте не помнил, когда это произошло. Холодные пальцы задели мошонку, дотянулись до штуки в его заднице и качнули ее — напомнили о существовании. Скиву казалось, что он уже сроднился с этой штукой, что она прилипла к нему изнутри, и он боялся, что ее начнут вытаскивать, — не меньше, чем того, что ее оставят в нем очень, очень надолго.Он ждал, что холодные руки — или губы — заинтересуются его членом, но этого не происходило. Ладони гладили бедра, ягодицы, легонько толкали штуку, заставляя все тело вибрировать, как звенящая струна. Пальцы обводили по краю растянутый зад, губы оставляли холодные поцелуи в горячем паху. Щека касалась члена, но это было не то, что нужно, совсем не то, этого было так мало, что Скив заскулил, словно брошенный щенок, ждущий ласки. Пальцы успокаивающе погладили влажную поясницу, подцепили штуку и потянули наружу. Скив взвыл. Было немного больно и чудовищно хорошо. Штука будто выворачивала его наизнанку, и он охотно выворачивался — с удовольствием, с криком, с искрами из глаз. Она выходила так же долго, как входила, и горло Скива ныло от напряжения, от невозможности выдохнуть крик.Горячий язык снова приник к его заднице, вылизывая растянутые края. Скив уже ничему не удивлялся, не пытался увернуться — напротив, подавался навстречу бесстыдной ласке и ждал. Он догадывался, что это еще не конец.— Т-с-с-с, — снова прошептал Голос. — Я же говорил, что тебе понравится.Скиву нравилось. Скиву в самом деле нравилось. Он был так распален, что удивлялся, почему не светится в темноте.Между ягодиц вжался крупный, тяжелый член, потерся — словно для того, чтобы Скив оценил размер и силу — и ткнулся между ягодиц, влажных от слюны и оставшейся после штуки смазки. Скив сжал зубами кляп. Штука была просто детской игрушкой по сравнению с тем, что проталкивалось в него сейчас. Он не выдержал и чуть подался назад, тут же получив увесистый шлепок по заду. Наконец чужие бедра прижались к его ягодицам. Скив выдохнул, поняв, что последние полминуты задерживал дыхание. Холодные ладони легли на поясницу, придержали, пока член не вышел почти на всю длину. И снова оказался внутри, уже быстрее. И снова. И снова. И снова…Скив не помнил этих последних минут, не помнил, как стонал, подмахивал, как заорал, когда вслед за кляпом сняли зажимы с сосков. Он еле устоял на ногах, когда спали путы. Из задницы текло, пол под ногами был испачкан его собственным семенем.— Пойдем, — сказал Голос. — По-моему, тебе лучше прилечь.— Где ты всему этому научился? — спросил Скив, когда уже мог говорить. Он ловил многочисленные ощущения собственного тела, никогда еще не складывавшиеся в такой коктейль: ноющая боль, отголоски наслаждения, усталость в мышцах, непроизвольная дрожь, жар и холод — всего было слишком много.— Ну, — улыбнулся Вик, сидевший в кресле и ничуть не смущавшийся собственной наготы, — одного из моих далеких предков звали Владом, а его отец был рыцарем Ордена Дракона. Влад был большим докой в самых разнообразных видах пыточного ремесла. Так что это во мне говорит наследие предков.— Хорошо, что мы не враги, — сказал Скив. — Не хотел бы я оказаться у тебя в руках в качестве военнопленного.— Серьезно? — Глаза Вика блеснули алым. — Совсем-совсем не хотел бы?— Совсем, — сказал Скив, но в его голосе не было уверенности.