Пролог (1/1)

Нельзя, чтобы герой был мелок и ничтожен,

Но все ж без слабостей его характер ложен.

Ахилл пленяет нас горячностью своей,

Но если плачет он — его люблю сильней.Никола БуалоЯ родился в Турени, в скромном имении моего отца?— достопочтенного г-на де Ламюльера, который рано скончался, оставив мою матушку, в то время еще довольно молодую женщину, вдовой с двумя детьми. Заботы о нас взял на себя его брат?— наш добрый дядя Франсуа.По какой-то одному ему известной причине дядя так и не женился, и моя мать осталась в его доме на правах хозяйки. Дядюшка?— человек старой закалки и строгих нравов?— с детства готовил меня к военной службе, планируя сделать из своего единственного племянника адъютанта при каком-нибудь известном полководце. Его неугомонная душа не мыслила для меня провинциального будущего. Дядя постарался дать мне неплохое образование. Сначала со мною долго и не без успеха возился местный кюре, прививая основы латыни и древнегреческого, вперемешку с географией и историей древних родов. Затем за меня взялись отцы-иезуиты, от которых я отделался только к 15 годам, когда по протекции тетушки?— внезапно вспомнившей на старости лет о ?бедном сиротке?, я попал третьим секретарем к самому архиепископу Пуату. Один Бог знает, как ей это удалось, впрочем, я не забываю поминать ее в своих молитвах.Мой неунывающий нрав и острый язык, который господин кюре и отцы-иезуиты настоятельно рекомендовали мне держать за зубами, неожиданно помогли мне продвинуться по службе. Моя карьера секретаря шла в гору, и, кто знает, возможно, лет через -дцать меня бы увенчали кардинальской шапочкой, если бы в один прекрасный день, когда мы с Его Преосвященством как раз готовились вместе вкушать дары Господни по щедротам его?— не пришло письмо от дядюшки, срочно вызывающее меня домой. Один его боевой товарищ, навестивший наше имение проездом, проникся старческими мечтами, и обещал черкнуть для меня рекомендательное письмо к самому Монсеньору принцу Конде, у которого и мой дядя имел честь служить перед тем, как вынужденно вышел в отставку. Архиепископ был вне себя! Ни за что не хотел отпускать меня попытать счастья в столице?— вместилище порока и всяческих соблазнов, но со временем покорился неизбежному, и даже снабдил письменной протекцией.Так, я оставил служение Богу и перешел на службу королю.Вооруженный рекомендательными письмами, нашим слугой Гримо и небольшой суммой, выданной мне на расходы, а также материнскими благословениями и вышитыми сестричкой платками, я отправился покорять Париж.