Часть 21 (2/2)

Пит плотнее прижимается к его груди спиной:

— Если честно, у него даже не встал, так, помацал меня немного, пришлось потрудиться над его причиндалами, но это не помогло, так что он просто захрапел. Приятного мало, конечно… но в моей жизни бывали ночи и похуже.

Слабое утешение для моей совести.

Вегас касается губами его виска:

— Пусть так, но я всё равно виноват… прости меня, волчонок. Я больше никому не позволю обидеть тебя.

Пит мечтательно ведёт взглядом по горизонту. Переплетает их пальцы, подносит к губам и целует между костяшками:

— Ну всё… извинился и будет с тебя. Не надо больше об этом.

Вегас кладёт подбородок ему на плечо и ощущает, как свободной рукой Пит шутливо взъерошивает ему волосы:

— Тебе так больше идёт, чем с забритыми висками. Или, когда на работу выйдешь, снова так сделаешь?

— Я ушел из полиции.

Пит молниеносно оборачивается:

— В смысле?! А как же твоя детская мечта «наказывать плохих людей»?

— Я больше не хочу наказывать плохих людей. Я хочу помогать хорошим.

Пит прячет улыбку, уткнувшись ему в шею:

— Чёрт… У меня самый крутой краш на свете!

Вегас смеётся. Искренне. Без стеснения. И еще крепче обнимает свою диковинку.

Для обратного пути Вегас решается выбрать дорогу мимо дома, где Пит провел своё детство. Ещё на подходе тот выглядит растерянным и говорит, что подождёт снаружи, пока Вегас намеревается зайти и поздороваться с пожилыми хозяевами дома. Там почти ничего не изменилось. И фото маленького Билда в рамочке на стене. Но не на поминальном месте. Значит, они до сих пор верят, что их внук жив… Бедные люди. Вегаса разрывает изнутри: если бы он мог — он бы вмиг открыл глаза и им и тому, кто топчется за калиткой. Но он понимает, что реакция, особенно у Пита, может быть непредсказуемой.

После он, стараясь быть спокойным, с улыбкой выходит к Занозе. Последний совсем мрачен. Отстранённый взгляд, пальцы то и дело нервно чешут щеку.

— Ты чего это, Пит?

— Ничего… пойдем отсюда, пожалуйста.

Вегас обнимает его за плечи:

— Что-то случилось?

— Ничего! — рявкает Пит. — Просто уйдем побыстрее… я голодный.

— Хорошо. Сейчас где-нибудь перекусим.

Этой ночью Вегас просыпается от тихих всхлипов сбоку: Пит наглухо закрылся одеялом, которое трясется от дрожащего плеча.

— Эй, — он прижимается к своему несчастному волчонку, — что случилось?

Он вдруг вспоминает Танкхуна. Заноза очень ранимый. Не смотри, что он такой ершистый. Внутри он совсем хрупкий. Не вздумай его разбить.

— Иди-ка сюда, — Вегас обволакивает его собой, принимаясь укачивать, как маленького, — давай успокаивайся. А то запою.

— Ну уж нет, — Пит перестает всхлипывать, только продолжая шмыгать носом.

— Так-то лучше, — Вегас смахивает слёзы с его щёк большими пальцами, — ну, что с тобой?

Поначалу Пит колеблется, но потом начинает говорить:

— Сам не знаю… всё из-за того дома. Я же понимаю, что никогда до этого там не был, но такое чувство, будто бы… был. Каждый угол… веранда, сад и даже забор — всё знакомо.

Вегас набирает побольше воздуха в грудь:

— Не догадываешься, чей это дом?

Пит качает головой.

— Когда-то в нём жил маленький мальчик… который очень любил играть в прятки и однажды смастерил для нас одинаковые браслеты на память.

Пит закрывает глаза. Из-под ресниц по щекам стекают капли слез.

— Пит. А ты хоть что-то помнишь о своём детстве?

В ответ опять качают головой.

— Когда Билд исчез… кто-нибудь из ваших — кроме тебя — горевал о нём?

Пит широко распахивает глаза:

— Ты это зачем спрашиваешь?..

Вегас молчит. А Пит ещё сильнее таращится на него. Затем трясет головой, бормоча:

— Ты сейчас на что намекаешь?.. Ну нет… нет… это же бред какой-то… тебе голову на солнце припекло, да?

Всё ещё бормоча, Пит шутливо грозит ему пальцем и опускает голову на подушку. Вегас тянется рукой к его волосам и принимается разбирать их:

— Ты обязательно будешь в порядке.

Пит усмехается. Оба помнят то послание зубной пастой на зеркале. Вегас наклоняется и целует его в тёплый лоб. На удивление, Пит не отпускает никакой шутки. Только жмурится и ещё больше тонет головой в подушке. Вегас смотрит на него с нежностью и тоской. А затем его взгляд будто озаряет вспышка. Он закутывает Пита в одеяло и обнимает этого мальчика так, как, кажется, хотел обнять целую вечность.