Глава 14. Пешки и короли (1/2)

Строгий профиль, прямая осанка, холодные серые глаза… Себастьян ЛаКруа, Князь Лос-Анджелеса, сидел за своим письменным столом в полумраке просторного кабинета, уже взвесив последствия того, что несколько часов назад объявил Кровавую Охоту на Найнса Родригеса. Шторы в его кабинете были плотно задернуты, скрывая вид на город. Паркетный пол, выложенный геометрическими узорами, поблёскивал в полутьме от тусклого света торшера у массивного шкафа. Казалось, что тишина здесь была особенной, как будто даже воздух в Башне Венчур пропускал звуки и запахи сквозь плотное сито безмолвия.

ЛаКруа окинул быстрым взглядом разложенные перед ним бумаги — итоги финансовой деятельности, отчёты агентов и сводки о последних происшествиях на улицах, где всё чаще стали замечать охотников из Общества Леопольда. Он прекрасно понимал, насколько опасным может быть вмешательство этих фанатиков в дела города, особенно когда на кону стоит Маскарад. Князь знал и о внутренних проблемах Камарильи, ведь после смерти Алистера Граута возникло множество вопросов. И именно сегодня он официально обвинил в этом убийстве нового лидера Анархов — Найнса Родригеса. Разумеется, никто из Примогенов не сказал ничего против, но атмосфера на последней встрече была пропитана сомнениями. Тремер, Тореадор, Малкавиан, Вентру — все делали вид, что их устраивает официальная версия. Анархи же, скрывающееся на улицах Лос-Анджелеса, уже шёпотом готовились к восстанию.

Услышав звук осторожно отворяющейся двери, ЛаКруа чуть приподнял голову. В кабинет молча вошла его Сенешаль, Джезабель, привычно опустив взгляд. Её каблуки гулко отозвались в глубине помещения, отражаясь от сводчатых потолков. Черты лица девушки, всегда сдержанные, сегодня выглядели напряжённее, чем обычно. Сжимая в руках папку, она без лишних слов приблизилась к столу и протянула ЛаКруа несколько листов:

— Вот, пожалуйста. Я собрала последние финансовые отчеты. Требуется ваша подпись.

ЛаКруа взял бумаги и мельком взглянул на них. Обычно он быстро, почти автоматически, оформлял любую документацию, поступавшую от Джезабель: за годы совместной работы она доказала свою надёжность и умение скрупулёзно контролировать финансовые потоки. Мало кто из вампиров вообще вдаётся в такие «скучные» земные вещи, но без этого Камарилья не удержалась бы на плаву.

Поставив росчерк своей размашистой подписи, он задержался на одном пункте чуть дольше обычного. Склонив голову набок, он хмыкнул: разоблачение хитро скрытых средств, возможно, должно было его возмутить, но вызывало лишь лёгкую усмешку. Джезабель снова сработала безупречно.

Подписав последние листы, он вернул их ей. На какой-то миг она задержала на нём взгляд, словно оценивая его настроение.

— Хм, пока ты здесь, — тихо заговорил он, помедлив, — у меня есть две серьезные проблемы, о которых следует подумать и тебе.

— Первая проблема — это Анкарский саркофаг? — предположила Джезабель.

При упоминании саркофага ЛаКруа изменился в лице, было видно, что данная тема волнует его сильнее, чем любая другая. Он медленно поднялся со стула и подошел к окну, остановившись у широких занавесей и распахнул их, открывая вид на ночной Лос-Анджелес. Город мерцал россыпью огней, жил своей жизнью — и именно благодаря ему, Себастьяну ЛаКруа, порядок всё ещё сохранялся.

— Анкарский саркофаг слишком важен, — произнёс он ровным голосом. — Я хочу поместить его под надёжный надзор Камарильи до тех пор, пока мы не поймём, что на самом деле в нём находится. Говорят, внутри может быть нечто, пробуждающее голод древних чудовищ… Есть слухи — и, увы, некоторые из них основываются не на пустых домыслах, — он помрачнел. — Но мы должны держать ситуацию под контролем.

Джезабель напряглась. Она уже не раз задумывалась о том, как поступил бы Князь, помести он этот артефакт под свой личный контроль. Какая бы сила ни таилась внутри, такие объекты почти всегда несут хаос. И всё же она не могла не замечать, что для Себастьяна саркофаг стал чем-то наподобие великого приза.

— Вы хотите, чтобы я…

— Нет, — перебил её Князь. — Я действительно собирался поручить тебе эту миссию. Однако… Твои способности мне необходимы для другого дела. В последний момент я решил задействовать другую кандидатуру, свежую кровь, так сказать. Она была Обращена недавно, но уже продемонстрировала свою готовность служить во благо Камарильи. Поэтому ещё прошлой ночью я направил её в Музей Естественной Истории.

Слова Князя ударили по самолюбию Джезабель неожиданной пощёчиной. Другая кандидатура? Да ещё и неонатка, которую ЛаКруа недавно пощадил на суде? А она, Джезабель, при всём своём стаже и лояльности — осталась не у дел. Она прикусила губу, пряча обиду, и лишь коротко кивнула.

— Тебе может показаться это странным, но… у нее есть потенциал, и сейчас как раз есть возможность его проверить. К тому же, — на его лице отразилось хитрое удовлетворение, — если что-то пойдет не так, все шишки упадут не на нас.

Джезабель не ответила. Она была слишком умна, чтобы спорить с ним после того, как сама провалила задание с Граутом. Однако внутри бурлило негодование: Князь явно пытается держать ее подальше от саркофага. Возможно, он не хотел делить грядущую власть и новые возможности. А с другой стороны, могла ли она винить его за прагматичность? Глупая неонатка ни о чем не догадается… А когда все будет готово, Князь заберет то, что хочет.

«Меня он решил оставить в стороне, — думала она, стиснув кулаки. — Ну что ж, посмотрим, кто в итоге больше выиграет от этой авантюры».

— Вторая проблема — это Общество Леопольда, которое вновь проявило себя. Мои люди сообщают, что они всё смелее вторгаются в дела города. Похоже, что охотники решили перейти к более активным действиям. Мой старый враг пришёл за мной… — голос ЛаКруа прозвучал приглушённо, но в нём сквозило раздражение, которое он едва сдерживал.

Джезабель слегка кивнула, ощутив неприятное напряжение внутри. Она помнила, как несколько ночей назад эти фанатики подожгли особняк Алистера Граута. Это случилось буквально на следующую ночь, после того как она была там вместе с Клавдием Джованни и Минг Жао. Неонатка доложила, что охотник, возглавляющий нападение, искал ЛаКруа.

— Да, я слышала, что они попытались вызвать вас на конфликт, появившись в поместье Граута. Но к тому моменту он был уже…

— Мёртв, — закончил за нее ЛаКруа. Его голос отозвался гулким эхом в стенах кабинета. — Впрочем, охотники не знали этого наверняка, они рисковали.

Он криво улыбнулся, но выражение его лица оставалось напряжённым. В глазах промелькнул холодный блеск, выдавший не только раздражение, но и нечто большее — долгую, тягостную усталость. Джезабель заметила, что, говоря о них, Князь машинально постучал пальцами по столу — едва уловимое проявление беспокойства, которое он обычно тщательно скрывал.

За спиной Князя неподвижно стоял Шериф, молчаливый и грозный, словно каменное изваяние с высеченным на лице безразличием. Он не сводил своих тёмных глаз с Джезабель, но та давно привыкла к его невозмутимому присутствию. Ей казалось, что в глубине души Шериф иногда презирает её, считая чрезмерно амбициозной — но он никогда не решался открыто выразить это. Впрочем, мысленный контакт у них был нулевой.

— Они зашли слишком далеко, — произнесла девушка, нахмурившись. — Прямой удар по дому Примогена… Это не рядовая стычка.

— Именно. Мои агенты уже пытаются вычислить, где их база. Как только мы узнаем, где они прячутся, я пошлю туда отряд. Я устал от их наглости: они прекрасно понимают, что открытая война — прямой путь к нарушению Маскарада.

ЛаКруа резко замолчал, будто обдумывая что-то важное. Джезабель чувствовала его раздражение, но в этот раз оно было глубже, чем обычно. Охотники Общества Леопольда — враг, который в последние годы стал почти навязчивым кошмаром для ЛаКруа.

— Это он, да? — негромко спросила она, не удержавшись. — Грюнфельд Бах.

ЛаКруа медленно повернул голову и посмотрел на неё тяжёлым взглядом.

— Да, — произнёс он ровно, но в этом односложном ответе чувствовалась вся накопившаяся усталость.

Имя Грюнфельда Баха давно внушало страх многим вампирам. Немецкий католический фанатик, великий инквизитор, человек с безупречным послужным списком в истреблении Сородичей. Он не просто убивал — он выжигал их из истории, методично, жестоко, с религиозным рвением. О его способностях ходили легенды даже среди тех, кто никогда с ним не сталкивался. Говорили, что он способен остановить вампира одним взглядом, что его сила — в «священной войне против порождений сатаны».

Но для ЛаКруа это имя значило больше.

— Его семья преследует меня уже пару столетий, — негромко продолжил Князь. — Его дед охотился на меня в Африке, где я его убил. Его отец преследовал меня в Лондоне — и умер там. А теперь сам Бах преследует меня по всей Америке.

Джезабель не могла не заметить, как голос ЛаКруа стал чуть тише, напряжённее.

— Этот человек не остановится, пока не увидит мой прах в своих руках, — Князь усмехнулся, но усмешка вышла горькой. — Он идёт по моим следам, как гончая. Бах не просто хочет убить меня — он хочет уничтожить всё, что я построил.

Джезабель нервно поправила рукав пиджака, скрывая вспыхнувшую дрожь в пальцах. Она знала, что ЛаКруа силён. Но даже сильные могут пасть, если против них выступает настоящий фанатик.

— Он поджёг особняк Граута, полагая, что найдёт вас там?

— Да, — кивнул ЛаКруа. — Он был уверен, что я там скрываюсь. Ты боишься его?

Джезабель не сразу нашла, что сказать. Конечно, она боялась.

— Он… силён, — осторожно признала она. — Его способности не просто слухи. Говорят, он… может сжигать нас одним словом.

— Говорят, — передразнил её ЛаКруа.

Но даже в его голосе было что-то жёсткое, что-то, что выдавало, что он и сам не до конца уверен в том, насколько преувеличены эти слухи.

— Если Бах пришёл за вами, значит, он не отступится, — продолжила Джезабель. — Он не такой, как другие инквизиторы. Он не боится последствий, не боится власти, не боится даже тех, кого боятся остальные.

ЛаКруа тихо вздохнул и снова взглянул на неё.

— Именно поэтому мне нужно разобраться с ним раньше, чем он разберётся со мной, — Князь устало потер переносицу. — Он не прячется, потому что считает, что это я прячусь. Он выжидает. Но на этот раз я не позволю ему загнать меня в ловушку.

Джезабель молча кивнула.

— Значит, охота объявлена с обеих сторон, — заметила она.

— Да, — согласился ЛаКруа. — Только пусть он не думает, что это будет лёгкая охота.

Некоторое время в кабинете стояла напряжённая тишина. Джезабель невольно вспомнила ту ужасную сцену в особняке Граута. Безумие Зверя, что захватило её в ту ночь, до сих преследовало девушку в мыслях и обрывках воспоминаний.

«Он сам вынудил меня…» — убеждала себя Джезабель, вновь и вновь мысленно возвращаясь в ту кошмарную сцену. Когда они с Князем обсуждали произошедшее на следующую ночь, Себастьян посмотрел на неё с выразительным прищуром, потом лишь сказал: «Об этом всё равно никто не узнает. Мы объявим, что Граута убил Найнс Родригес. Он у нас как раз любит подставлять шею под гильотину».

С тех пор прошло уже несколько ночей. И вот теперь ситуация грозила обернуться настоящим кризисом, ведь за объявлением Кровавой Охоты могут последовать ответные меры со стороны Анархов — они тоже не дураки и чувствуют, что что-то не сходится в показаниях.

— Вы спасли меня, объявив Кровавую Охоту на Родригеса, и я благодарна вам за это, — произнесла Джезабель негромко. — Если бы не это — я бы уже попала на суд. Штраус первым бы потребовал, чтобы я понесла наказание. Но теперь ситуация не лучше — по моей вине нас ждёт вспышка конфликта в Даунтауне.

— Ни у кого не хватит смелости пойти против меня напрямую, — бросил ЛаКруа самоуверенно, отчего на миг показался опасным, как раскалённое лезвие. — Я позаботился о доказательствах и свидетелях. Кровавая Охота сделает меня официально правым — особенно после Окончательной Смерти Родригеса. А в глазах совета я только укреплю свои позиции, став тем, кто, не колеблясь, расправляется с предателем, убившим Примогена. Да и ты же сама видела, насколько были возмущены на собрании Малкавиан, Вентру и Тореадор…

Джезабель понимала политическую подоплёку его слов. Тем не менее её беспокоило то, что в тени могут разгореться подпольные столкновения, которые нарушат Маскарад ещё сильнее, чем действия Общества Леопольда. Она не испытывала и грамма симпатии к Анархам. С их точки зрения, власть Камарильи должна быть ослаблена, а порядок — свергнут. Нет, подобное «свободолюбие» лишь открывает город для хаоса, а ЛаКруа, несмотря на некоторые недостатки, всё же удерживает власть железной хваткой. Но это не значит, что Анархи не попытаются повторить опыт своих предшественников… Не зря Родригеса называют «Новый МакНэйл».

— Примогены маловероятно окажут Найнсу поддержку, но меня беспокоит как к этому отнесутся его друзья и как попытаются его защитить, — добавила Джезабель вполголоса. — Анархи сплотятся, когда поймут, что всё сфабриковано. Это же прямой путь к развязыванию новой войны…

— Пусть сплотятся, — усмехнулся ЛаКруа. — Мы готовы.

На самом деле Джезабель сомневалась, что всё так просто. Она давно заметила, что у Себастьяна есть склонность к самоуверенности, особенно когда речь идёт об открытых стычках. Казалось, он получал особое удовольствие, чувствуя, что может подавить любое сопротивление. Но Джезабель на собственной шкуре знала, что противостояние с Анархами в Лос-Анджелесе — это всегда интрига, многослойная, коварная и способная нанести ощутимый удар при любом удобном случае.

Она хотела сказать что-то ещё, но вдруг дверь кабинета широко распахнулась, и в проёме возникла невысокая худощавая девушка в чёрных очках. По тому, как она держалась, было видно, что это и есть та самая неонатка, которую ЛаКруа отправил в Музей.

«Легка на помине…» — подумала Джезабель с неприязнью.

ЛаКруа продолжал смотреть на своего Сенешаля, будто неонатке нужно было подойти почти вплотную, чтобы он соизволил обратить на неё внимание. Когда девушка остановилась, он обернулся и продолжил свою речь, как если бы их разговор с Джезабель и не прерывался:

— Парадокс лидерства в том, что независимо от того, что ты делаешь, за твоей спиной будут толпиться сотни тех, кто уверен, будто бы их решение более здравое, а твоё — лишь результат слепого риска. Я объявляю неугодный приговор и сношу нападки критиков. Я принимаю решения, которые больше никто не примет. Лидерство… это постоянная мишень на груди.

— К чему все эти рассуждения? — с непониманием спросила неонатка, глядя на Князя.

— Я объявил Кровавую Охоту на Найнса Родригеса за убийство Алистера Граута. Благодаря твоей верности убийца получит своё. Наказание Родригеса — лишь вопрос времени, — холодно пояснил ЛаКруа девушке и опять посмотрел на Джезабель. — Что ж, если вспыхнет война, именно мою голову они захотят поднять на пики. Но такова плата за власть. Или ты движешься вперёд, или тебя сжигают на костре чужих амбиций. Но я планирую удержать свой корабль в этой буре.

Себастьян откинулся в кресле, сцепив пальцы в замок, позволяя незначительной паузе повиснуть в воздухе. Он наслаждался этим моментом — сознанием того, что всё ещё держит нити власти в своих руках, даже несмотря на грозу, надвигающуюся на город.

— По крайней мере, я могу расслабиться, зная что ты, — Себастьян опять перевел взгляд на девушку  из клана Тремер, — моя самая многообещающая служительница, сняла сегодня с моих плеч тяжкую ношу. Тебе нужна помощь, чтобы доставить саркофаг в мой кабинет?

Девушка помедлила с ответом. Джезабель искоса взглянула на нее, предвкушая недобрые вести. Неонатка, опустив взгляд, заговорила неуверенно:

— Мне не удалось доставить саркофаг… — произнесла она, и в голосе прозвучали нотки вины. — Его… украли.

— Украли?! — воскликнул ЛаКруа, мгновенно меняясь в лице и вскакивая со своего места. Его обычно холодная выдержка дала трещину.

— Я…

— Как?! Кто посмел?!

Пока неонатка мямлила что-то невразумительное, объясняя, что не успела отреагировать в музее, Джезабель внутренне торжествовала. «Вот что бывает, когда посылаешь неопытного новичка: саркофаг ускользает из рук!»

ЛаКруа опустил глаза, словно о чем-то вспоминая, и дрожащим от гнева голосом продолжил:

— Гэри… Гэри, ты, подлый червь… Мне следовало предвидеть твое коварство, канализационная крыса! — В его голосе зазвучала зловещая тихая ярость.

— Гэри? — переспросила неонатка.

— Примоген клана Носферату, — с ненавистью выплюнул слова Себастьян. — Конечно, только Носферату могли узнать, где оказался саркофаг после «Элизабет Дейн» и раздобыть ключи от музея. Они — единственные, кто знали!

Он хрипло выдохнул, стараясь взять себя в руки. Повисла напряженная пауза, Шериф застыл еще неподвижнее, чем обычно. Новая посланница Князя нервно переминалась с ноги на ногу, а Джезабель с застывшей на губах едва заметной улыбкой ждала продолжения.

Всё новые и новые сведения помогали Джезабель складывать мозаику происходящего. Значит, Гэри Голден устроил гонки за саркофагом, чтобы более выгодно продать информацию. Тот, кто больше заплатил, тот и получил заветный ключик с саркофагом внутри. Черт, ей следовало об этом догадаться ещё той ночью, когда хитрый Носферату подкараулил ее на улице! Но кто из кланов настолько состоятелен, чтобы заплатить Голдену приемлемую сумму?

— Нос… — попыталась что-то сказать неонатка, однако Князь ее уже не слушал.

— Я хочу, чтобы его нашли! Я хочу, чтобы его… нашли, — ЛаКруа практически вернул себе хладнокровие, но не дал Тремер вставить и слова. — Саркофаг могут… использовать — и вызвать в городе катастрофу. Если он попадет не в те руки…

— Я найду Гэри и саркофаг. Но сколько вы согласны заплатить за него? — вдруг цинично спросила неонатка.

— Ты найдёшь саркофаг, поскольку я уже доверил тебе это дело ранее… И ты не преуспела в том, чтобы доставить его сюда, верно? — прозвучал в ответ холодный упрёк ЛаКруа.

— Но послушайте…

— Носферату шныряют в нечистотах под улицами Голливуда, но даже мне неизвестно, где они прячутся. Голливуд, увы, не предан Камарилье. Барон Голливуда — Анарх по имени Айзек Абрамс, он Тореадор. Айзек более цивилизован, нежели Анархи Даунтауна, но, тем не менее, он насквозь пропитан недоверием ко мне. Ему может быть известно, как связаться с Носферату. Найди Гэри и заставь его говорить. Этот саркофаг способен стать оружием против нас. Не возвращайся, пока не найдёшь его. Выведи её отсюда.

Последнюю фразу он бросил Шерифу, который тут же кивнул и жестом предложил неонатке проследовать за ним. Девушка, судя по её виду, слегка нервничала, но подчинилась. Через секунду они оба исчезли за дверью, оставив Джезабель и Князя вдвоём.

«Талантливый неонат, значит?» — мысленно съязвила Джезабель, как только за ними закрылась дверь.

ЛаКруа задумчиво опустился в кресло.

— Не грустите, мистер ЛаКруа, — с нарочитой сладостью проговорила девушка, подходя к боссу. — Это поправимо. Скоро ваш верный пес принесет заветную косточку. Но если вы пустите еще одну гончую по следу, то саркофаг окажется в ваших руках куда быстрее.

Она не стала спрашивать разрешения Князя и смело опустилась на его колени, обвив руками плечи. Чувствовала, что сейчас самый удачный момент показать свою готовность участвовать в самых важных интригах.

— Ты хочешь составить ей компанию?

— Нет, я предпочитаю заниматься этим отдельно, — уголки губ Джезабель дрогнули, когда она улыбнулась. Её голос зазвучал уверенно, даже вызывающе. — У меня есть свой план. И, в отличие от вашей неонатки, я не допустила бы подобного промаха.

Она произнесла это твёрдо, почти презрительно, но внутри себя знала, что сама уже совершила одну ошибку. Да, она ошиблась — но её ошибка не стала катастрофой. Более того, она лишь укрепила позиции Князя и Камарильи, позволив избавиться от опасного Примогена и одновременно устранить одного из лидеров оппозиции. А вот потеря саркофага — это уже была не просто ошибка. Это была настоящая угроза. Граут был мертв, и его безумие умерло вместе с ним. Но саркофаг… он всё ещё там, где-то во тьме.

ЛаКруа смотрел на неё со смешанным выражением сомнения и любопытства. В глубине глаз скользнуло напряжение — он знал Джезабель слишком давно, чтобы не подозревать её амбиций. И он понимал, что её амбиции могут быть как полезны, так и опасны для него.

— Я бы очень хотела помочь вам и исправить свою последнюю ошибку, дайте мне такой шанс, — прошептала она ему на ухо, почувствовав, что сумела пробить стену его сомнений.

— Хорошо, Джезабель, — сдался Князь, скользнув руками по её талии. — Но держи меня в курсе. Времена слишком тревожны, я не могу позволить тебе играть в свои собственные интриги без присмотра.

— Разумеется, босс, — с улыбкой согласилась девушка и уже хотела встать, но ЛаКруа притянул её обратно.

— Ещё кое-что, — добавил он. — В свете последних событий я думаю, что нам с тобой стоит… снять некоторые формальности. Называй меня по имени, когда мы одни.

— Как пожелаете, Себастьян, — она опустила взгляд и улыбнулась уголками губ, стараясь скрыть торжество.

Князь чуть улыбнулся, и в этот короткий миг в его взгляде проскользнуло нечто почти тёплое, чего обычно в нём не бывало. Возможно, в глубине души он ценил её преданность — или её хитрость, с которой она решала проблемы Камарильи. Для него Джезабель была не просто Сенешалем, но и чем-то вроде надёжного соратника, способного действовать решительно там, где другие колебались. Себастьян не любил хаос — он предпочитал, чтобы в городе действовали строгие правила, выгодные ему. Но иногда ради того, чтобы утвердить свою власть, ему приходилось создавать самые отчаянные планы.

— Можешь быть свободна, — наконец отпустил он её, давая понять, что разговор окончен.

Когда Джезабель встала, в её взгляде скользнуло удовлетворение. Она успела почувствовать, как напряжённость, царившая в кабинете, слегка развеялась. Саркофаг похищен, охотники активизировались, Анархи скоро взорвутся гневом… И на этом фоне у неё, Джезабель, будет возможность показать свою ценность.