Часть 09. Одна короткая вечность (2/2)
Последней вошла девушка. Рядом с морскими разбойниками она выглядела невысокой, а ее детские черты лица и узкое телосложение заставили Вильгельма предположить, что девушке не более двенадцати лет. Одета она была тоже как ребенок — в простом легком платье чуть ниже колен, босая и простоволосая. Что-то неуловимо знакомое было в девчушке, но Сенешаль быстро опознал в ее ауре смертного, и забыл о ней. А вот в ауре Джетта проглядывались очевидные черные полосы — знак диаблериста. Вильгельм еще раз подумал, что Густав совершает ошибку, позволяя диаблеристу и бывшему саббатнику жить в городе.
Джетт заговорил первый, получив одобрение Карла.
Снова множество слов лести и благодарности Густаву, теперь озвученные, а не написанные на бумаге, показались Вильгельму еще более надуманными и глупыми.
Густаву же это представление явно доставляло удовольствие. Джетт также упомянул о своем бывшем членстве в малой секте, сотрудничающей с Саббатом. Добавив, что у него не было выбора. Ведь Потомок не способен выбирать себе Сира. Потом Бруджа представил свою подругу, не дав ей сказать ни слова. Ее звали Фантагиро, она была его творением и, как он с гордостью заметил, — сестрой при жизни. Потом гость перешел к гулю, назвав ее ?дитой? — прислужкой на испанском сленге, но Карл прервал его, и заговорил сам:
— Позволь, я расскажу об этом. Джетт кивнул, хотя все понимали, что Карлу не требовалось это разрешение.
— Она не слишком меня интересует, Карл, лишь наше соглашение, — прервал его Принц.
— Безусловно, Густав, я никогда не отказываюсь от своих слов. — Карл показательно откашлялся. — И все же. Уверен, что не только мое предложение позволило Джетту прибыть в Берлин.
— Я слушаю, поведай мне об этом чуде природы, — в голосе Принца явно слышалась усмешка и сомнение.
Карл подошел к девочке, потянув ее за руку. Теперь Вильгельм смог заметить, что девица намного выше, чем показалось ему вначале, а значит и старше. Тремер вывел смертную в центр залы. Девица, скромно опустив глаза, сделала маленький реверанс перед Принцем.
— Мы зовем ее ?бездонным сосудом?! — Карл говорил это с некой гордостью, как будто смертная была его открытием. — Примерно четыре года назад Джетт представил своего гуля одному из Тремеров, сам Бруджа безграмотен в таких делах и способности девушки были для него загадкой. Тремер опознал в ней мага, — Юстициар немного покосился на Густава, зная, что тот презрительно относится ко всем Тремерам, — ее возможности примитивны, неразвиты, что по большей части нам на руку. — Карл остановился, явно оттягивая момент с самой значительной частью. — Она способна восполнять свою собственную кровь в неограниченных количествах, используя для этого лишь малое количество витэ. Кровь не смешивается, от нее невозможно получить Узы, ее кровь совершенна и уникальна, даже для Вентру с особыми пристрастьями она подойдет. Вы можете сами в этом убедиться. — Тремер протянул руку, подталкивая смертную вперед. — Джетт делает шикарный подарок, передавая ее в распоряжение Петра и жителей Берлина. Вы будете не ограничены в крови. Понимаете, как много возможностей это дает ее обладателю? Карл снова подтолкнул девушку. Густав прищурился, и махнул рукой Вильгельму.
— Мой старший Сын отведает ее.
Вильгельм с трудом сдержал возмущение. Густав прекрасно знал, что девица не соответствует его предпочтениям и, если Сенешаля при всех стошнит, это станет жестоким ударом по его репутации.
— Позвольте мне, — произнесла Катерина, и Вильгельм с благодарностью ей кивнул. Но желание Палача не было связано с попыткой помочь любовнику, Палач смотрела на девушку жадным, голодным взглядом.
— Нет, — жестко возразил Густав. — Вильгельм, прошу, — и добавил с улыбкой: — Я доверяю тебе больше всех.
Вильгельм еще раз попытался возразить, но даже не смог поднять головы. Густав сдавливал его, контролируя каждый шаг. Вампир неуверенно подошел к девочке, она покорно наклонила голову, отодвигая волосы и плечики платья — для нее это была привычная процедура. Вильгельм видел подобных девиц в общественном стаде, ставших зависимыми от Поцелуя вампира, готовых отдавать все больше крови лишь бы Каиниты приходили к ним и пили. Еще раз мысленно прокляв Густава, но не слишком громко, чтобы Принц не услышал, Вильгельм укусил смертную, стараясь выпить как можно меньше.
Кровь была... приятной на вкус. Карл не обманул. Сосуд вполне сгодилась бы ему для еды, и, убедившись, что ему не станет плохо, Вильгельм продолжил пить. Что-то непривычно-странное было в этой крови. Нет, влага не выделялась особым экстравагантным вкусом, как у специально выращенных для Вентру смердов. Кровь была просто приятной, блаженно удовлетворяющей жажду и... нескончаемой. Даже его Зверь расслабился, не чувствуя препятствия в ее венах. Кровь девушки как будто сама спешила к нему в рот, ничем не ограниченная, не останавливаемая, нескончаемая. Вильгельма не тревожило чувство, что нужно прекратить сейчас, иначе обескровленная жертва умрет. Не тревожило и его Зверя, который, как послушный пес, убаюканный сытным обедом, скромно сжался в глубине его души. Это очаровало и пугало, и вампир в ужасе отпрянул, забыв зализать рану. Девушка зажала проколы от зубов рукой, и Сенешаль увидел, как кровь сама прекратила течь, оставив лишь несколько небольших струек на ее шее, которые она быстро стерла платком из рукава. Следы его зубов пропали. Сенешаль был ошарашен, и не сразу расслышал, как Густав требовательно шепчет в его голове.
Повернувшись к Принцу, склонив голову, Вильгельм осторожно, сбиваясь в своих чувствах, попытался ответить на его вопросы.
— Все так, как сказал Тремер, — сказал Сенешаль вслух, продолжая отвечать на вопросы Густава мысленно.
— Подойди сюда, дитя, — Густав поманил девушку пальцем.
Сосуд спокойно направилась к нему, на ее лице была уверенность и какое-то равнодушие, такое же, как и когда она вошла. Всмотревшись, теперь Вильгельм вспомнил, где видел ее раньше. Значительно раньше. Если бы девушка жила в мире смертных ей было бы лет тридцать, и она была бы одета абсолютно иначе. Более десяти лет назад, в 1794 году, посещая Ломбардию, он видел эту девушку в каждой газетной вырезке. Дочь Карла четвертого, прославившаяся своей неземной красотой, скончалась, сгорела за несколько дней от чахотки. Барды складывали о ней поэмы, о несуществующей любви к ней и о ее ангельском очаровании.
Девушка подошла к Густаву и снова открыла для него шею. Но вампир взял смертную за руку и лишь заглянул в ее глаза. Карл явно немного занервничал при виде этого.
— Кто давал тебе крови? — спросил Принц.
— Сегодня или за последнюю неделю? — тихо ответила вопросом на вопрос девушка.
— Неделю.
— Джетт, Фантагиро, Карл, Арчибальд, Петр, — перечисляла смертная, слегка задумавшись. Петр заерзал в углу. Вильгельм с ужасом смотрел на Карла, не веря, что его могли так подставить.
— А тебе не много? — Густав рассмеялся, но сразу вновь стал серьезнее. — Как ты можешь быть уверена, что кровь вампиров не перейдет с твоей к тому, кто будет пить из тебя?
Девушка пожала плечами:
— Зачем мне отдавать то, что мне самой нужно? И мой хозяин запретил мне когда-либо делать это.
Джетт судорожно зажал себе рот, поняв, какие вопросы последуют за таким ответом.
— А если он прикажет тебе обратно?
— Не думаю, что он сделает такую глупость, — спокойно ответила сосуд.
Что-то в ее ответах показалось Вильгельму неестественным, какие-то легкие эмоции, вложенные в слова. Как будто смертная сама хотела их дать в таком виде. Может она просто не сопротивлялась гипнозу, но, внимательно присмотревшись, Сенешаль заметил, что девушка легко отводит взгляд, моргает и отвечает жестами. Густав не контролировал ее, и сам этого не понимал.
— В это трудно поверить, может, есть какие-то доказательства? — Густав, не скрывая улыбку, кинул взгляд на Вильгельма.
— Я легко могу подтвердить свои слова, — девушка бесцеремонно прикоснулась к руке Принца, все еще удерживающей ее кисть. — Позвольте мне ваш нож, — попросила она, указывая на шпагу, висящую на подлокотнике.
— Нож? — Принц снова заулыбался — смертная явно забавляла вампира. Махнув одному из телохранителей, Вентру подозвал раба и, забрав его кинжал, протянул оружие девушке. — Вот это — нож, — сказал Густав посмеиваясь.
Смертная проигнорировала его насмешку. Подняв свою руку, она вскрыла вену от кисти до локтя, морщась и сжимая губки при этом. В нос вампирам сразу ударил чарующий, зовущий запах свежей крови так, что они все повернулись к ней. Вильгельм заметил, как обнажились клыки Катерины.
— Я могу быть всегда уверена, что Вампир, — она выделила это слово, — пьет только мою кровь, потому что я полностью контролирую ее всю до последней капли. — Тут сосуд замолчала, как-то неловко взглянув на Карла. В сгибе ее руки продолжала скапливаться густая, почти черная жидкость. Немного отодвинувшись от Густава, чтобы он хорошо мог видеть происходящее, девушка стала наклонять руку, давая жидкости стекать, но вместо обычного потока кровь тягучей струей лишь слегка сползла с ее руки, свесившись неестественной каплей с локтя, а потом, как живая, вползла на локоть и вернулась под кожу. Быстро, как и рана вампира, ее порез закрылся. Хотя смертная стояла к Тремеру спиной, Карл частично рассмотрел, что делала девушка, и многие заметили, как расширились его глаза.
Из-под бороды Джетта донеслось какое-то ругательство. Густав схватил ее руку и провел по тому место, где только что была кровь.
— Это что, какая-то иллюзия? — в его голосе уже не было ничего веселого. Принц приподнял ее подбородок и стал смотреть в глаза. Сосуд, явно поняв, что это было лишнее, смущенно, не отводя взгляда, сказала:
— Простите, но вы сами просили доказательств. Как и сказал господин Карл Шрект мои способности крайне ограничены, я не могу делать иллюзии, я просто управляю своей кровью, так что вы можете быть уверены, что ни один вампир не получит от меня крови другого.
Было видно, что Густав не поверил ей. В такое сложно было поверить. Ситуацию попытался спасти Карл:
— Густав, я много раз пил кровь этой девочки, так же как и ваш доверенный слуга Петр. Я не стал бы рисковать так, если бы не был уверен.
— Чудесно, — жестко произнес Густав и, махнув девочке рукой, он указал ей ее место. По голосу и жесту Густава было очевидно, что пока он сам не проведет проверку, то не поверит чужим словам. — Я думаю, ваша магичка позабавит Петра и других вампиров города. Джетт Дениган, Фантагиро, я позволяю вам оставаться в Берлине. — Принц перевел взгляд на Карла. — Ты знаешь, что я жду от тебя.
Тремер кивнул.
— Хотел добавить, что надеюсь на ваше благоразумное отношение к ?бездонному сосуду?, я лично заинтересован в ее сохранности. Когда-либо я рассчитываю сделать ее своим Дитем.
Такая откровенность всех немного шокировала. Вильгельм заметил, как возмущенно девушка вздернула брови. ?Еще одна проблемная гуль, — отметил про себя Сенешаль. — Если она так позволяет себя вести при Принце, как она себя покажет перед другими гулями?.
— Прошу подойти ко мне, — продолжил Густав, вновь обращаясь к Бруджа.
Вильгельм напрягся и почувствовал, как собралась Катерина, смотря на приближающийся и гремящий ходячий склад холодного оружия.
— В знак вашей преданности и желания служить мне, исполняя законы Камарильи, сегодня ночью вы выпьете моей крови, — сказал Принц и к нему мгновенно подбежал гуль, подавая чашу. Густав снова наполнил ее и предложил гостям.
Карл презрительно отвернулся, скорее всего, Тремер подозревал о подобном развитии событий.
— Это честь для меня, — произнес Джетт, выпивая из чаши. Вильгельм с ужасом отметил, что пират не врал. Очевидно, Эрилес была более чем права, говоря о его Саббатских врагах — Джетт жаждал убежища любой ценой.
Его подруга пила не с такой большой охотой. Но процедура была окончена, чаша опустела, и Густав поднялся, давая понять, что разговоры окончены. Один за другим вампиры и гули стали покидать зал, откланиваясь ему.
*** После Элизиума Вильгельм спешно вернулся к Эрилес, как и обещал. Носферату, нетерпеливо покусывая губы своей маски, ждала от него доклада. К ней присоединилась ее Сир — Яснотка. Древняя, старая, уродливая. Но техника изменения внешности этой Носферату была столь хороша, что Сенешаль не мог разглядеть ее истинного лица, и был рад этому. В комнате также присутствовал Дмитрий — пасынок Яснотки. Он был немного старше Эрилес, но, так как не являлся прямым потомком Яснотки, был лишен ее милости и использовался для ублажения финансовых запросов родного Дитя. Дмитрий тоже был Носферату, и, по мнению Вильгельма, самый уродливый, если уродство можно было вообще оценивать. Мужчина забился в один из углов и исчез, не влезая в дела младшей сестры. — Не знаю, какие слухи ходили среди вашего клана, но Тремеры действительно видят в ней какое-то проведение, — закончил свой доклад о ?бездонном сосуде? Вильгельм. — Ты пробовал ее? — Сгорая от любопытства, Эрилес коснулась Сенешаля. Почувствовав реальность ее колючей кожи, Вильгельм отшатнулся.
— Да. Она маленькая пропавшая принцесса, Испанская инфанта, — сказал Вентру, непроизвольно поглаживая свою руку.
Глаза Носферату загорелись, и она нервно запрыгала на месте, ведя себя как девочка, чей образ принимала.
— Говори же, говори, — требовала Носферату и Яснотка тихонько хохотнула, наблюдая за чудачеством Дитя. — Кровь, как кровь. Нет выдающегося вкуса.
— И все? — Эрилес явно была разочарована. — Я слышала о каком-то божественном неповторимом привкусе, заставляющем ощущать себя живым, чарующем аромате, сводящем с ума на расстоянии (Вильгельм вспомнил, как Катерина потеряла контроль, почувствовав ее кровь), безграничный поток, топящий Зверя.
Над последними словами Вильгельм задумался:
— Не могу точно назвать это топлением Зверя, но определение весьма близко.
— Оу, — Эрилес начала ходить из стороны в сторону, — это надо опробовать.
— У тебя будет такая возможность — Густав позволил им остаться в городе, а девушку отдали в распоряжение Петра. Я слышал, ты частый гость в его дом терпимости.
Эрилес довольно потерла ладони. Вильгельма передернуло, когда он услышал этот скрипящий звук.
— Что-то еще добавишь? — хитро смотря, спросила Носферату.
— Нет. Хотя... — он вспомнил важную деталь, о которой Вентру не любили распространяться. — Кровь ?бездонного сосуда? подходит мне, несмотря на... Эрилес закивала. Яснотка поднялась со своего места и с любопытством заглянула Вентру в глаза:
— Состоятельные зрелые женщины с фигурой песочных часов? — произнесла старшая Носферату. Такая точность ужаснула Вильгельма и на мгновение он опешил. Но тут же отвел взгляд, понимая, что раскрываться перед древним чудовищем не стоит.
— Надеюсь, подобной информацией вы не торгуете? — нервно подергивая пальцами свою шпагу, спросил Вильгельм. — Будь уверен, — ответила Эрилес и ее глаза хитро блеснули. Но Вильгельм не пожелал задумываться почему.
— Еще одна просьба. Я хочу знать, чем Карл заплатил Густаву за прием этих беспризорников.
— О да. Думаю, многие хотели бы знать. — Эрилес снова засмеялась, или закашляла. — Эта информация дорого тебе обойдется, — добавила она и, словно ожидая подачки, протянула руку. Вильгельм ждал подобного поворота событий и со вздохом достал из-за пазухи тугой кошелек. Носферату вытягивали деньги, как крысы сыр из сломанных мышеловок. Они знали все, были везде и никто не стеснялся продавать и покупать у Эрилес. Сенешаль считал ее своей союзницей, он видел заинтересованность вампирши в этой торговле и во всех его делах, но когда вопрос касался о продажи чего-то ценного, Эрилес брала с него втридорога.
Девочка перехватила мешочек и, высыпав на стол монеты, стала быстро их перечитывать. На звон монет из угла вытянулся Дмитрий, приманенный золотом, как мотылек на свет. К столу подошла и Яснотка, и что-то беззвучно шепнула Дочери, заставляя Вильгельма напрячься.
— Если этого недостаточно, будь уверена, я умею отдавать долги, — сказал Сенешаль, а Яснотка рассмеялась, легко, звонко, словно под этой маской не скрывалось что-то отвратительно бесформенное. — Ты получишь свою информацию, Дитя Густава, — ответила за дочь Яснотка. Выждав непродолжительную паузу, она продолжила: — Густав бережет свой дом, свое стадо, своих слуг. Принц не любит вторжения, не любит тех, кто покушается на его власть и богатство. Петр предоставлял ему защиту многие годы. И продолжит предоставлять, потому что магия Тремеров самая могущественная из известных Принцу. Но Петр не мог бы дать ему того, что подарил Карл. — Яснотка на мгновение замолчала, набирая воздух в легкие и ловля нетерпеливые взгляды Вильгельма. — Скоро ты узнаешь сам. Густав усилил защиту Элизиума и получил контроль над теми, кто находится в его доме. Любой бы отдал душу за такую защиту, я бы отдала, — добавила она с хитрой улыбкой. — Как именно усилил защиту? Петр немало сил вкладывал в наш Элизиум, что сделал Карл? — Завтра в полночь пятеро старейшин прибудут в Элизиум. Они перейдут через портал, что Петр создает последние три дня. Портал будет работать лишь три часа, но за это время старейшины проведут ритуал и покинут город, не нарушая его спокойствия. Густав откроет им двери в свои подземелья, позволит спуститься в тайные покои и укажет путь через лабиринт. Когда ритуал будет завершен, во власти Принца окажется все строение Берлинского дворца. С каждой комнатой, каждым балкончиком, тюрьмами и шпилями. Густав сможет уничтожить любого Каинита, что забредет в его дом лишь одним желанием. Сможет лишить его крови, воли, дисциплин или поработить, сделав бездушной куклой. Магия Тремеров сильна. И тебе не стоит перечить отцу. Впредь. И ранее. — Тремеры дадут ему такую власть? После этого никто не явиться в Элизиум! — Возможно. Но о ритуале будет знать лишь Густав, старейшины Вены, ты, мой друг, и мои дети. — Яснотка потрясла мешочком, что Эрилес вновь заполнила монетами. — Этого мало, Вентру. Вильгельм кивнул.
Носферату не будут скрывать такую информацию — очень скоро новости разнесутся по Берлину, заставляя всех и каждого вести себя в Элизиуме, как покорная овечка. Густав, и ранее не покидавший особо часто свой дворец, запрется в нем навсегда, уверенный в безопасности и сохранности своего древнего тела лишь в этом месте. А Вильгельму, что занимается внешней политикой, будет дана хоть немного, но все же дополнительная свобода. Информация не стоила тех денег, что Сенешаль заплатил. Но мысль о том, что Густав окончательно похоронил себя в своем убежище, радовала. А любая, даже маленькая радость в их вечной, бессмертной, бессмысленной жизни стоила многого. Отдав в залог несколько золотых безделушек, Вильгельм поднялся на поверхность. Рассвет неумолимо приближался, заставляя его спешить. Взглянув на часы, Сенешаль пришпорил коня, направляясь в Шарлоттенбург. Он чувствовал, как удаляясь от резиденции Принца, ослабевает влияние отца, но Густав все еще был в нем, струился в нем вместе с проклятой кровью, смеясь над его страхом, смеясь над Эрилес и ее жадностью, смеясь над вопросами, что мучили Вильгельма.
*** Спустя полчаса Сенешаль устало вошел в комнату в своем убежище.
Палач ждала его, неподвижно замерев у широкой дубовой постели, сделанной специально для любовников. Вильгельм остановился напротив нее, все еще чувствуя раздражение от того, что Густав сковывал его мысли. Женщина приблизилась, откинула короткие пряди с плеча, обнажая для него свою шею. Вильгельм хотел этого, жаждал каждой клеточкой всю эту ночь и все ночи до, но сейчас ему казалось, что Густав заполнил все его тело и, стоит ему прикоснуться к любовнице, Катерина поймет, что ее обманули и рядом с ней другой мужчина.
Вильгельм заглянул в ее глаза, боясь увидеть в них отражение ненавистного Сира, что навязывал ему нежеланные Узы крови. Но в ее глазах он увидел лишь обожание, жажду и желания близости. Палач обняла его и притянула к себе. Вампир облегченно выдохнул, прижимаясь к ее шее, принюхиваясь к запахам улиц и земли. Тугой военный воротник мешал ему, Вильгельм попытался отдернуть ворот и тот с треском оторвался. Этот звук вывел мужчину из себя, и он рванул ткань еще сильнее, отрывая кусок рубашки. Катерина не сопротивлялась, подбадривая любовника улыбкой, и Сенешаль дернул рубашку с другой стороны, оголяя грудь женщины. Чувствуя, как агрессия покидает его вместе с одеждой Палача, Вильгельм разорвал тугой военный ремень любовницы и с наслаждением сорвал с нее штаны. Быстро окинув взглядом грязное, пыльное тело Катерины вампир впился в ее шею, пытаясь успокоить пылающее раздражение.
Палач медленно развязала на любовнике порядком испачкавшуюся верхнюю рубашку, скинула с его плеч плащ и камзол. Катерина стала гладить мужчине спину, дрожа и томно вздыхая при каждом его глотке. Пальцы женщины скользили по Вильгельму, оставляя ледяные следы на его мертвой коже. Сбросив с себя оставшуюся одежду, вампир приподнял Катерину и, прижав к себе, вошел в нее, желая сблизиться, слиться с любимой. Сенешаль занимался с ней любовью, чувствуя каждое движение женщин, наполняя себя кровью Катерины и наполняя вампиршу собой. Палач осторожно покусывала Вильгельма, не глубоко, лишь царапая кожу, и сразу зализывала рану. Мужчине не терпелось почувствовать, как она пьет его, но Палач продолжала дразнить любовника.
— Прекрати, — прошептал Вильгельм, отрываясь от ее шеи, — не пытай меня.
Катерина тихо усмехнулась, продолжая играть с ним.
Сенешаль, крепко сжав ее, стал пить быстрее и сильнее, стремясь вызвать в ней голод и заставить любовницу укусить себя. Наконец вампирша сдалась: зубы Палача глубоко вошли в его шею и Вильгельм с наслаждением отпустил ее, продолжая заниматься с ней любовью и позволяя вампирше пить, сколько ей захочется. Тяжелые мысли покидали его вместе с проклятым витэ.
Когда Катерина насытилась, Вильгельм отпустил ее и упал на кресло, чувствуя безумную усталость, то ли из-за приближающегося рассвета, то ли от груза Сира, наполняющего его вены. Катерина села ему на колени. Прижалась головой к груди, и Сенешаль почувствовал, как она каменеет, засыпая. Вильгельм взял ее мертвую кисть в свою руку и, прижав к своей щеке, тихо произнес:
— Не уходи, — но Катерина уже спала. Мужчина поцеловал ее и, откинувшись на спинку, попытался расслабиться.
Вильгельм знал, что через пару часов Бэн войдет без стука и переложит тело своей госпожи на кровать, оставив Вильгельма в одиночестве на кресле. Знал, что слуга будет мыть ее тело, прикасаясь там, где Вильгельм бы ему никогда не позволил. Что, собрав с пола одежду, гуль выкинет тряпки и принесет вечером новую, не давая Катерине беспокоиться о таких мелочах. А еще Вильгельм знал, что, как только зайдет солнце, он сможет лечь рядом с его любовницей и насладиться моментом ее пробуждения.