Часть 05. Жизнь трэлла (2/2)

— Надоело! — выкрикнула Катерина и оттолкнула слугу, так что тот свалился со стула. — Учи скорости! — В этой дисциплине я объяснил тебе все, что знал. — Вильгельм забрал стул, который использовал Бэн и занял место сам. — Хочу быстрее! — хихикнула Катерина, и Бэн невольно улыбнулся, взглянув на хозяйку. Эта парочка доводила Вильгельма до бешенства. Сумасшедшая сестренка и ее чудаковатый, вечно влюбленный мальчишка. Женщина выгнула руки, и на пальцах ее удлинились когти, с довольной усмешкой она замерла, напряжено глядя на Вильгельма, а потом сорвалась с места, с нечеловеческой скоростью бегая кругами и разрывая когтями гардины и разрезая свечи. — Идиотка, — буркнул недовольно Вильгельм.

Молодую Катерину отдали Сенешалю в обучение, но вместо искусства контролировать эмоции и сознание людей, она усваивала лишь скорость и силу. Катерина поглощала эти знания о сверхъестественном могуществе так же быстро, как и кровь крестьянских подростков. Вильгельм часто практиковал на ней свои способности контроля, ломая ее силу воли, но девушка освобождалась от его влияния, становясь все опаснее и опаснее. Это пугало, страшило старого Вильгельма, который чувствовал, как теряет контроль над безумной и кровожадной вампиршей. А контролировать ее очень хотелось. Хотелось чтобы, как и прежде Катерина была у его ног, слабая немощная, чтобы принадлежала ему, была его собственностью... Сенешаль был уверен, что временами даже Принц боялся этой безумной женщины, которую создал. Никто не знал, откуда в Катерине столько кровожадности, но Вильгельм предполагал, что это кровь Густава пробудила в ней всепоглощающую жажду. Ни слова Принца, ни его дисциплины не могли остановить Новообращенную. И хотя Катерина прекрасно себя контролировала, она никогда не останавливалась, пока жертва не умирала.

*** (Берлин. Лето, 1515 года) Бэнджамин Грюневальд После семи лет служения, трепетной и безответной любви к своей госпоже Бэн смирился, что до конца своих дней будет любить безответно. Его положение не могло ему позволить и надеяться. Любые попытки, намеки на чувства были жестоко откинуты и уничтожены Катериной. Она не желала любить и быть любимой, и Бэн сдался. Нет, любить ее не перестал, это было невозможно, ведь их связывали Узы Крови, и все, о чем Бэн мог думать, — это как угодить своей госпоже. Бэн сдался, оставил попытки добиться с ней близости и смирился с положением раба. Семь лет — большой срок. И Бэн был счастлив быть рабом. Только вот спалось с трудом. Особенно зная, что всего в пяти футах под ним спит прекрасная и желанная Катерина. В полумиле от своей гостиницы Бэнджамин отстроил удобный домик для дневного сна своей госпожи. Так удобно было и дела вести, и следить за покоем хозяйки. На правах владельца Бэнджамин мог пользоваться гостиницей по своей прихоти, отдыхал там, вел дела, а так же обедал и ужинал за счет заведения. Также он познакомился и с Равеной. Девушка работала на кухне, носила воду и разжигала огонь, а когда у нее появлялась свободная минутка она приходила в его спальню и, не разговаривая, раздевалась, забираясь в его постель. Она не была особой красавицей, и не поражала своими умениями. Равена просто молчаливо раздевалась и помогала Бэну забыть о Катерине хотя бы на час в день. Временами к Равене приходил ее муж — кузнец, и Бэн чувствовал смесь стыда и ревности, понимая, что Равена не его и что, по сути, она ему и не нужна. Вот только делиться с кем-либо всегда было не в его правилах. — Ты не будешь возражать, если у меня появится девушка? — задавать такие вопросы хозяйке было странно. Катерина села напротив, почесала испачканными руками переносицу и махнула стриженой головой в знак отрицания. — Ты же не собираешься на ней жениться? — Она уже замужем. — Значит, мне все равно. Что в действительности чувствовала Катерина, Бэн понимал с каждым днем все меньше. Она то много смеялась, забавляясь своими способностями и могуществом, то становилась мрачной, пугливой, как дикий зверь, агрессивной по отношению ко всем, особенно к Вильгельму. А Бэн все сильнее понимал, что уже давно ей не друг, не будущий или бывший жених, а просто вещь. Тяжело быть вещью подле того, кого любишь безмерно. Катерина осушала его душу. С каждым мгновением подле нее он понимал, что себе более не принадлежит. Ни телом, ни сердцем. Просто работая, просто исполняя ее желания, просто иногда оказываясь с постели с Равеной, Бэн превращался в куклу.*** (Берлин. Июль, 1515 года) Бэнджамин Грюневальд Было лето, жаркое и знойное. — Господин, наши кредиторы требуют выплат по долгам, — сообщил управляющий.

— Откуда у нас долги? Мы же не брали кредитов? — Засуха, зерно вышло, да и старые долги за сено да овес тяготили. — Я разберусь. Денежные вопросы давно Бэна не беспокоили. Постоянная прибыль от торговцев, маниакальные убийства Катерины, которые приходилось хоть как-то скрывать, забирая все до нитки у якобы ограбленных да убитых. Все как-то накапливалось, помогало держаться на среднем уровне, и Бэн давно себе ни в чем не отказывал, теша свое самолюбие. А тут так некстати проблемы с таверной. Пришлось поднять счетовода, заглянуть к торговцам.

Денежные новости оказались неутешительными: торговца и след простыл, весь его товар со склада улетучился, а накопления были растрачены, так как, привыкши жить на широкую ногу, Бэн растратился. Поняв, что внезапно из преуспевающего молодого человека он превратился в банкрота, должника, которого за такое могли на каторгу отправить, Бэн решил срочно продать таверну, избавиться от неприятностей и всех старых связей. Это также помогло бы решить вопрос с его возрастом — как он ни старался, старше двадцати пяти выглядеть не мог.

Тем же днем решить все дела не удалось. Управляющий куда-то отправился, а Бэн повстречал Равену, запыхавшуюся, вечно спешащую. — Заглянешь ко мне? — скорее указ, чем вопрос. — Муж пришел. — Пойдем за городскую стену, там, в полях тепло. Равена безропотно согласилась. Было ли причиной ее покорности то, что Бэн был хозяином места, где она работала, или ей действительно нравилось с ним быть, юноша не спрашивал. Привык к ее молчаливому присутствию и привык верить, что все именно так, как ему хотелось.

Небо медленно тускнело, солнце садилось, но до пробуждения Катерины было еще пару часов. Бэнджамин отвел девушку к реке, в сумерках он отыскал неприметный сарай чуть в стороне от пастбищ и, убедившись, что никто за ними не следит, затолкал девушку вовнутрь. Прикрыв двери, Бэн отыскал какую-то палку, чтобы подпереть вход — так их никто не побеспокоит. Но сдавленный крик Равены заставил его вздрогнуть, и ненадежная подпорка упала к его ногам. Схватив несостоявшийся засов в качестве оружия, он неспешно двинулся вовнутрь, стараясь привыкнуть к полумраку.

Равену удерживал невысокий мужичок, и еще двое стояли рядом. Наверно, девушка в темноте не разглядела их посиделки — на полу в сене валялась бутыль самогонки и были разложена какая-то снедь. — Эй, отпустите девушку, — крикнул Бэн, пытаясь сориентироваться и взвесить свои силы. Один против троих — можно справиться, если действовать быстро и у него было оружие.

Но Бэн никак не ожидал, что их окажется больше и кто-то ударил его лопатой пластом по спине. Как только юноша упал несколько крепких кулаков и тяжелых сапог стали колотить его, нанося удары в живот и по голове. Когда они прекратили Бэн не знал, на какое-то время он отключился, потерял сознание и пришел в себя, понимая, что порядочно разбит. Его навыки лечиться, используя витэ Катерины, были на высоте, только вот понять, как много крови вампира сохраняется в своем теле, сложно. Стараясь сосредоточиться на самых опасных повреждениях, Бэн спешно себя лечил, а где-то за его спиной плакала и кричала Равена. Мужчин было пятеро, и девушку избили, а потом изнасиловали. И Бэн беззвучно лежал в шести футах от них и наблюдал, стараясь не привлечь к себе лишнего внимания. Он был уверен, что не сможет справиться с пятью, и рисковать своей жизнь он не мог — его жизнь принадлежала Катерине.

Коря себя своей некомпетентностью, слабостью и неспособностью защитить даже смертную подружку Бэн мысленно клялся стать сильнее и более никогда не бояться смертных. Найти на них управу, развить в себе те способности, о которых говорил Вильгельм. Катерина стала сильна, быстра, а Бэн все так же слабый беспомощный смертный, обуза для госпожи, бесполезный кусок мяса для Равены. Ужасное ощущение безнадежности, когда просто ожидаешь неизбежного и знаешь, что сам ничего поменять не можешь. Ощущение своей слабости и никчемности медленно, но верно ломало изнутри. Наблюдать со стороны, как кого-то, быть может, и не настолько уж важного, но все же дорогого, мучают и убивают — не для слабонервных. А Бэн был рядом, и позволял себе просто наблюдать. Девушка кричала несколько часов, а потом умолкла, и когда мужчины наигравшись, удалились, Бэн с разочарованием обнаружил, что Равена мертва. Она стала непривычно бледная, такая же, как и мертвая Катерина, а в бесцветных глазах Равены — немое осуждение, и Бэну казалось, что оно будет преследовать его всю оставшуюся жизнь. Он вынес ее измученное тело из злополучного сарая и утопил в реке. В последнее время топить много приходилось — Катерина была голодна, а Бэн — бездушный исполнитель — просто избавлялся от ненужных следов. Равена оставила ненужный след в его остывающей душе. Уже тогда, когда он, казалось, свыкся с тем, что просто пустышка, никчемный инструмент. Равена незаметно вошла в его жизнь, приютила, пригрела в своей постели, просто подарила несколько дней безмятежного сна. И так же незаметно, словно никогда рядом и не существовала — ушла. Смотря на бледно-синие очертания идущей ко дну девушки, Бэн понял, что может любить кроме Катерины кого-то еще.*** (Берлин. Июль, 1515 года) Бэнджамин Грюневальд Ночью вернуться домой не удалось. Катерина уже проснулась, Бэн отправился искать ее, рассчитывая встретить госпожу в покоях Вильгельма и получить от нее крови, чтобы окончательно излечить свои раны. Но Катерина той ночью была у Принца, и без дозволения лезь в логово старого, пугающего вампира Бэн не рискнул. Встретиться с Томасом и разузнать про свои финансовые дела тоже не вышло — Томас чем-то занимался в отстраиваемом королевском дворце, в котором уже временами жил курфюрст. Попасть во дворец избитым, в крови и грязи Бэну не представлялось возможности. Вернувшись в их с Катериной домик, трэлл прилег отдохнуть. Вампирша пришла домой поздно. Недовольно взглянула на слугу, но говорить не захотела. Чем больше она общалась с Принцем, тем отстраненнее становилась, и Бэн со вздохом запер за ней ее подземелье. Ее отстраненность помогла немного забыть о своих печалях. Дело раба не сложное— охраняй да развлекай. А когда хозяйка почти всегда недовольна или зла, контактов с ней мало, и обязанностей тоже мало. Все что оставалось — заниматься собой и налаживать внезапно рухнувший мир. Впереди его ждал тяжелый трудовой день наполненный болью от ударов сапогом и тоской из-за смерти любовницы.

Провалявшись в кровати до девяти, Бэн с трудом смог подняться, промыл кровоподтеки и перебинтовал ребра. На лошади в таком состоянии не покатаешься, и он решил прогуляться пешком. Выйдя во двор, он с удивлением обнаружил констеблей, которые его тут же скрутили и, не позволяя и слова сказать, заковали в кандалы. Уже к десяти Бэн обнаружил себя в городской долговой тюрьме — полуподземной яме, предназначенной для неплательщиков. Похоже, судьба решила сыграть с ним жестокую шутку, потому что уже через час явился судья и сообщил, что если Бэн не выплатит долг в течении дня его высекут и повесят с закатом. Откуда ему было взять денег, если его покровительница спала мертвым сном? Написав записку Томасу, Бэнджамин с нетерпением стал ожидать появления товарища по цеху. Но Томас не пришел ни в двенадцать, ни в шесть, ни в восемь, когда Бэна выволокли на городскую площадь в старом Кельне и, приковав к столбу, публично высекли, раздирая его и без того побитую спину почти до костей. Неожиданный повтор, разрушавший такую спокойную и мирную жизнь трэлла. Бэн с сожалением понял, что действительно расслабился. Позволил себе плыть по течению, позволил не беспокоиться о мелочах, перекладывая все на плечи других. Ведь так удобно было ведомым, удобно идти рядом с Катериной и верить, что никакая опасность в жизни тебе не грозит, потому что вампирша сильнее всех. Или, по крайней мере, многих. Но кто он без нее — всего лишь тварь дрожащая, с разорванной в клочья хлыстом спиной, с разорванным сердцем и душой.

Бэнджамин смотрел, как садится солнце, и с отчаянием понимал, что если его благодетели вампиры ничего сейчас же не предпримут — ждет его конец в петле. Быть повешенным — не лучшая из кончин, и как-то с трудом верилось, что после стольких лет службы о нем никто не вспомнит. Но вспоминать было некому. Днем вампиры ему не помощники, и даже как сядет солнце, на кого ему рассчитывать? Все в его жизни укладывало ?за спасибо, да честное слово?. Катерина со своими сородичами близко не сходилась, держалась стороной да зверем. Бэн же довольствовался щедрыми дарами. От одного, от другого, и вот с миру по нитке, и сам не беден и Катерина в достатке, чему теперь удивлялся, что в одно мгновение все его бросили?

Бэн выворачивал голову, все так же прикованный к столбу, чтобы смотреть на секундную стрелку городских часов. В одиннадцать ночи его освободили, и трэлл видел, как Вильгельм с презрением выплачивает за слугу долг. — Приведи себя в порядок и в мой кабинет! — дал вампир приказ, и Бэн знал, что не может ослушаться.*** — Что с Катериной? Я хочу знать, чем она занимается у принца! — начал допрос Вильгельм, как только дверь в его кабинет за ними закрылась. — Я не знаю, — тело болело так, что хотелось завернуться в мягкую ткань и завалиться на перину, забыв обо всех бессмертных города. — Я только что спас твою бесполезную жизнь! Либо ты мне отвечаешь, либо отправляешься назад на площадь! — Вильгельм был вне себя, и злить его дальше не имело смысла. — Я действительно не знаю! — у Бэна не было сил ни врать, ни сопротивляться, сейчас он желал лишь увидеть Катерину. Она как спасительный маячок в его сознании — придет и спасет. От всех бед и от того, что сам уже себя не понимал. Вампир схватил его за истерзанные плечи и с силой вдавил в них пальцы. Юноша, стараясь не выдать своей слабости, лишь поморщился, но как только трэлл прикрыл глаза, Вильгельм сразу перевел руку ему на подбородок: — Смотри мне в глаза, щенок! Бэн вздрогнул, в какой-то мере это было даже больно, кода Вильгельм пробрался в его сознание. Не обычная физическая боль, которая опутала все тело, а такая, словно часть твоей души выворачивают наизнанку и насильно склоняют и заставляют делать то, что ты делать не желаешь. — Передавать мне будешь каждый шаг Катерины, следи за ней и больше никаких глупых ошибок! Приказ был четок, и Вильгельм даже не озаботился удалить свое вторжение. Или возможно он не заметил, что оставил следы. Бэн нервно покусывал губы, не зная как реагировать на подобные вещи, он безумно устал, и усталость уже сводила с ума. — Томас передал мне о твоих неприятностях, — сменил тему вампир. — Теперь ты должен мне за оказанную услугу и ему за заботу. С охотой юноша кивнул. — Могу я идти? — Проваливай!