До (1/2)

Темный лес впускал путников неохотно.

Прямо посреди дороги лежало уже потерявшее листву сухое дерево, и Джисон поежился, упираясь взглядом в спины бредущих впереди спутников. Идея похода нравилась ему меньше с каждым шагом, но ноги упрямо топтали влажную землю одинокой лесной тропы.

Скрипы раскачивающихся деревьев, крики редких животных и птиц, зловещий блеск водоема, что виднелся в просвете между деревьями и к которому так никто и не решился подойти…

Чанбин, отмахнувшись от джисонова предложения искупаться, сказал, что до места, ради которого они угробили добрую половину дня, уже рукой подать, а там и озеро недалеко, и даже небольшой водопад.

«Ну конечно, заливай», – зло подумал Джисон, поправляя тяжелеющий с каждым пройденным метром рюкзак.

Решение отправиться в этот чертов поход было для Хана спонтанным.

Вот уже несколько месяцев хандра каталась по нему как на асфальтоукладочном катке, а бесконечные рабочие задачи, вытекающие из жерла вулкана, который известен всем не иначе как «Офис» сжигали то, что оставалось от, и без того измученного, Джисона.

В прошлую пятницу, когда Чан – его университетский Сонбэ – позвонил пожурить некогда активного друга, да для порядка попробовать затащить в какую-то авантюру, Хан, как обычно, выл, глядя в потолок и слушал песни, поддерживающие непроглядную тьму в его душе.

В этот раз то ли голос Сонбэ звучал по-особенному маняще, то ли звезды над джисоновой головой встали в ту самую позицию, в которую встают раз в тысячелетие, но…

…на авантюру он согласился.

Вот так просто. Поход – так поход. Ему, в конце концов, терять нечего. Ну, покусает мошкара, наступит в лужу – что еще может случиться в пригородном лесу в 21 веке. Самый опасный зверь там теперь – блогер.

Хан закатил глаза. Информационный шум выматывал, новостные потоки убивали интерес к жизни, разноплановый контент – интеллект. Оставалось жить в четырех стенах и слушать белый шум.

Добро пожаловать в мир Хан Джисона.

При таких условиях вылазка в лес казалась заманчивым предложением, да и компания – Хан реально смотрел на вещи – не сулила скуки и обещала оставить хоть какие-то впечатления.

А если начистоту – массу впечатлений.

Что-то, способное напомнить ему о том, что он все еще жив.

«Боже, как я дошел до такого?».

– О, мы, кажется, почти дошли? – оживленный голос впереди вывел Джисона из раздумий. – Сейчас направо мимо того расколотого молнией дерева?

– Верно! С прошлого раза запомнил? Ну и память у тебя, Чонин, – восхитился Чан и обернулся к шагающему позади всех Джисону. – Сильно устал? Ну-ну, не смотри так обреченно, на этот раз мы и правда почти на месте.

Хан кивнул, скривив губы в улыбке, и поднял голову: верхушки деревьев касались неба. Тут и там, на значительном расстоянии от них, качались ветки, выдавая присутствие обитателей леса, с интересом провожающих потревоживших их покой путников. Некоторые из «местных» наверняка скрывались в темной зелени, никак не выдавая свое вовлеченность.

Молчаливо наблюдая.

Сколько маленьких глаз смотрело на них из своих укрытий?

Насколько вообще обитатели леса привычны к таким наглым пришельцам?

Когда расколотое молнией дерево показалось впереди, Джисон замер. Обугленный, исполинских размеров ствол делил лес на две части, а разделенная стихией верхушка указывала направление их похода: они поднимаются чуть выше, направо. Гарь, словно густая умерщвляющая все на своем пути жидкость, стекала поверх коры, вызывая у Хана неприятное тягучее чувство, однако, в противовес этому, на черных неживых ветвях тут и там проглядывали редкие зеленые листья – сама жизнь заявляла права на это творение природы.

Кто знает, сколько оно повидало и что еще ему доведется увидеть?

«Живи».

Откуда-то спереди послышался шум, а сразу следом – бодрый, полный предвкушения голос Со Чанбина.

– Слышите, да? Слышишь, Джисон? Это водопад. Уже обалдел от красоты?

– Обалдел от мозоли на пятке.

– Сказал бы раньше – я бы тебя в рюкзачок посадил…

– У тебя там мой плед, – возразил Чонин, смеясь.

– И пиво, – добавил Чан, пиная палку с заросшей тропы.

Джисон, раздраженный подначиваниями старых друзей, закатил глаза и, поправив лямку, сделал очередной болезненный шаг.

Местная природа действительно поражала: все эти звуки, цвета, чистый сбивающий с ног воздух, невероятная, почти сказочная атмосфера… А сразу после восхищения, мысли упирались в ноющую боль, усталость и предстоящее выкапывание туалета.

Сегодня мечтательный Хан превратился в недовольного реалиста. Ослабленное унынием тело неописуемо хотело домой, душа жаждала раствориться во тьме, и только сердце было на своем месте.

На том самом месте, что сулило вместе с глотком свежего воздуха вдохнуть в Джисона и саму жизнь. Прямо как в то дерево на развилке.

«Появятся ли на моей обугленной душе ростки?».

На поляне чуть выше небольшого водопада Чанбин, наконец, сбросил с плеча сумку с палаткой и, уперев руки в бока, по-хозяйски оглядел место.

– Ну, что, мы достигли пункта назначения, – он глубоко вдохнул и потянулся. – Идеально же, да?

– Идеально, – устало отозвался Джисон, плюхнувшись на землю.

– Хорошо, что ты разделяешь мою радость, – Чанбин поморщил нос, широко улыбаясь, – значит, ближайшие два дня и ночевка станут для тебя…

– Ну, не пыткой, – рассмеялся Ян Чонин. – Если конечно Джисону не придется делить с тобой палатку.

– А что с палаткой? – Чан оторвался от вытряхивания из сумки инструментов и удивленно посмотрел на друга.

– Отец брал весной и распорол бок, а я поздно заметил, не было времени уже. Пустишь к себе?

– Да пущу конечно, но можно было и заранее сказать. Как-то не похоже на тебя.

– Я нес пиво…

– Ко мне тоже можно, у меня там на троих места хватит, – с деланным безразличием проговорил Хан, надеясь на то, что Со примет его радушное предложение.

Джисон не был трусом, но нежелание находиться в одиночестве в этом месте давило на него так сильно, что одна мысль о ночевке вызывала ужас. Может, все дело в том, что он давно никуда не выбирался, а, может, лес и правда был не таким дружелюбным, как обрисовали его друзья.

Хищников тут не было, не было и поселений вблизи, а добраться сюда можно только пешком. Страх иррационален, вот только…

…волосы на затылке Джисона встали дыбом, едва они вошли в лес.

Может, тому виной детские страшилки, которые слышал каждый, кто рос в его городе?

«Или я просто увяз в тревожности и паранойе».

– Прааавда? – восхищенно протянул Чанбин. – Та самая «королевская» палатка? Она все еще живая?

– Да я и не доставал ее после того, как вы выпустились, – Хан пожал плечами. – Проверил – вроде целая.

– Обидно, конечно, но я рад, что ты ее сохранил. Всегда хотел в ней пожить.

– И я, – согласился Чан.

– А я только и слышу каждый поход истории о мажорской палатке и принце Хан Джисоне, – Чонин закатил глаза. – Давай на правах младшего и пропустившего исторический момент, я там буду с тобой жить, а Чанбин…

– Хрен тебе, не дождешься! Надо было сразу с нами закорешиться, пожинай теперь плоды своих ошибок.

– У меня и поинтереснее дела были в универе.

– А теперь что изменилось? – Джисон отвлекся от заклеивания натертой пятки.

– Стал таким же старым как вы все.

Три пары глаз моментально повернулись к беззаботно раскладывающему вещи Чонину.

Отвращение. Гнев. Смирение.

– Ах ты мелкий… – завопил Чанбин.

– Так и теряют друзей… – подхватил Чан.

– Ну, по существу, он ведь прав… – заключил Хан.

– Есть хочу, – выпалил Чонин, полностью игнорируя обескураженных друзей.

Спустя пару мгновений молчания, лес погрузился в дружный хохот. Раскатистый смех Чанбина, высокий – Чонина, хихиканье Чана и, больше похожий на завывания, смех самого Джисона. Такие моменты навсегда остаются в памяти.

И этого невероятно не хватало в то время, что они не виделись.

Хан дернулся за телефоном, чтобы сделать снимок смеющихся друзей, а потом вдруг понял – камера не передаст всего. Просто не сможет.

«Жаль, глаза не фотографируют».

– Вы двое – за водой, – Чан кинул Хану пустую канистру. – А мы с Чанбином поставим твою палатку и костер разведем. Чонин, покажи ему как отсюда спуститься вниз.

Парень деловито закивал в ответ на слова старшего друга и, хлопнув Джисона по спине, зашагал в противоположную от дороги, которой они шли, сторону, где среди деревьев пряталась короткая тропка, ведущая к водопаду и озеру.

Прохлада и тень заставили Джисона тяжело выдохнуть, но его голос сразу же утонул в шуме падающей воды.

– Наберем там, в углублении за водопадом, а тут, – Ян махнул рукой на небольшое озеро, – можно будет искупаться. Как тебе?

– Просто фантастика, – признался Хан, вымученно улыбаясь. – Начинаю думать, что оно того действительно стоило.

– Ну конечно стоило! Мы тут все вместе, прямо как раньше и даже лучше. Расслабься и проживи эти выходные, отбросив все мысли и наслаждаясь моментом.

Джисон обернулся и, прищурившись, взглянул на друга, а тот, поджав губы, лишь покачал головой. Хан понял: Чонин не хочет давить, знает, что тот плохо справляется с депрессией.

Как знают и все остальные. Поэтому и зовут с собой, пытаются встряхнуть, подбодрить…

Пытаются вытащить, потому что боятся, что сам он может не вылезти.

«…что я могу сдаться».

Хан поежился, сбрасывая усевшееся на плечи чувство вины и неловкость, а Чонин, что-то напевая себе под нос, уже скрылся за водопадом с пустой канистрой.

Спокойствие этого места, атмосфера, которую создали друзья, предвкушение приготовленного обеда и хорошего вечера заставили Джисона расслабленно улыбнуться. Кивнув своим мыслям, он сделал несколько шагов в сторону скрывшегося за стеной воды Чонина, а затем, услышав хруст ветки за спиной, резко обернулся.

Кто-то совсем небольшой и белый юркнул в заросли, оставив после себя лишь раскачивающиеся ветки: похоже, обитателей леса они все-таки потревожили.

Джисон поджал губы и, мысленно извинившись, поспешил навстречу уже показавшемуся из-за водопада Чонину.

– Ты чего это? – удивился Ян. – Бледный какой-то…

– А, правда? Какой-то зверек на нас набрел, похоже испугался не меньше моего, а я от страха чуть не откинулся.

– Ну даешь! – Чонин цокнул, мягко посмеиваясь. – Зверек, говоришь? Не помню, чтобы когда-то тут видел живность. На деревьях только, издалека. Повезло тебе.

«Да, повезло», – подумал Джисон, чуть нахмурившись.

Сделав шесть широких шагов вверх, Чонин оказался у выхода на тропу, ведущую к поляне и Хан, встрепенувшись, поторопился следом. Прежде чем скрыться за деревьями, он осторожно обернулся, в надежде не увидеть никого за своей спиной. Темнота зелени молчаливо смотрела на него в ответ, а шум воды заглушал участившееся сердцебиение. Пожав плечами, Джисон развернулся, не зная, что из тени веток и листвы за ним следит пара темных глаз.

Волосы на его затылке снова встали дыбом.

Под солнцем вовсю кипела жизнь. Старшие друзья, ловко управившись с просторной джисоновой палаткой, разводили костер, шумно обсуждая какую-то абсурдную ситуацию. Едва не бросив канистру с водой перед Чаном, Чонин бухнулся на полено, служащее скамьей и тяжело выдохнул, а бредущий налегке Хан лишь махнул рукой.

– Ну, что, нормально там все? Искупаемся после обеда?

– Да зябко вроде…

– Ничего там не зябко, все отлично! – вмешался Ян. – Он просто испугался, не слушайте его.

– Испугался? Чего испугался? – удивился Чанбин.

– Какой-то зверек вынырнул из темноты, я не ожидал.

– Большой? – вскинул брови Чан.

– Хищный? – зашипел Чанбин, имитируя укус.

– Да нет же, совсем нет, – Хан закатил глаза. – Маленький и ловкий, с белой шерстью. Я только бок видел. Не испугался бы так, если бы он сам меня не испугался.

– Кто бы это ни был, я его поймаю и сожру, если вы немедленно не начнете готовить еду.

– Боже, Чонин, на, успокойся, – Чан улыбнулся, протягивая ему снеки.

– Молодежь теперь очень агрессивная.

– Хватит прохлаждаться! За дело! А будешь болтать – сожру и тебя, Со Чанбин.

Чанбин выпрямил спину и, схватив себя за грудную мышцу, ухмыльнулся.

– Не-по-да-вись, – протянул он, сжимая и разжимая пальцы.

Чонин высунул язык, имитируя рвоту, Чан, хохоча, уселся на землю, а Джисон, разрываясь между смехом и чувством стыда, ударил себя ладонью по лбу настолько сильно, что едва не потерял равновесие.

Со Чанбин сиял. Он всегда был звездой их компании – громкий, веселый, активный. Чудесный друг и прекрасный человек. Рядом с ним было тепло и…

…Джисон очень скучал по этому чувству.

Как бы то ни было, первым за дело взялся Чонин. По-хозяйски забрав палатки – свою и Чана – он принялся за установку, кропотливо раскручивая ткань и пересчитывая колышки и дуги.

Перед тем, как прийти ему на помощь, Джисон незаметно сфотографировал занятого друга.

«На память».

Вперемешку со смехом, одно за другим, были сделаны все дела и когда они, дружной компанией наплевав на правила безопасности – на сытый желудок и хмельную голову рванулись к озеру – Джисон вновь достал телефон, запечатлев улыбки друзей и их мелькающие впереди пятки.

Сытый и довольный как лис Чонин, шумный и заводной Чанбин, заботливый и расслабленный Чан.

Видеть их всех такими было для Джисона величайшим удовольствием и он, удивляясь тому, как мало нужно ему для комфорта, поспешил вслед за парнями.

«Почему я забыл об этом, заперев себя в четырех стенах?».

– А вода-то и правда холодная… – Чанбин поежился, окуная ступню в озеро.

– Зато ты, Хён, горячий, – загоготал Чонин, сталкивая друга в воду.

– Кто последний, тот – лошара, – неожиданно для всех завопил Джисон, несясь к воде и Чан, наспех избавляясь от остатков одежды, рванул следом.

В воде они оказались одновременно, и коллегия судей в лице Чонина и Чанбина единогласным решением нарекла «лошарами» их обоих.

Прохладная прозрачная вода обволакивала тело, убаюкивая лежащего на спине Хана. Рядом смеялись друзья, над головой синело ясное небо, а в мыслях, впервые за долгое время, было легко и совсем не мутно.

Джисон повернул голову, краем глаза следя за парнями. Чонин рассказывал что-то, активно жестикулируя, Чан, с гордостью глядя на него, улыбался, а Чанбин, гогоча, обрызгивал их, то и дело бухая по воде обеими руками.

Время, не переставая, несло их вперед, но каждый из этой тройки сохранил в себе то, что они нашли друг в друге в первый день знакомства.

Они навсегда останутся теми тремя мальчишками. Навсегда останутся драгоценными друзьями Хана.

Едва поступив в колледж, Джисон познакомился с второкурсником Чанбином и третьекурсником Чаном, а еще спустя год к ним – хоть и не сразу – присоединился Чонин. Они шутили над тем, что похожи на эскалатор – стоят лесенкой, захватив все курсы, а совсем скоро, первая из ступеней и правда скрылась в подъемнике.

Чан выпустился, следом за ним в академический отпуск ушел Чонин, а затем и Чанбин распрощался со студенческими годами.

Одинокий Джисон понуро вошел в свой последний учебный год, и, казалось, только он так и не смог стать настоящим взрослым и все это время продолжал цепляться за прошлое, не глядя, в отличие от друзей, в будущее.

Полностью игнорируя его.

Так он и дошел до своей нынешней жизни, в которой менялись лишь виды из окна.

Так он, шаг за шагом, дошел и до депрессии.

«Живи».

– Вааа, губы у тебя посинели, – Чонин наклонился над Джисоном, загораживая небо и поливая подсохшее лицо друга холодными каплями, стекающими с его волос.

– Темнеет уже, вылезай, рыбка Поньо, – окликнул обтирающийся полотенцем Чан. – А ты, Чонин, и сам уже посинел. Смотри, утащит на дно местная нечисть, подумает, что утопленник.

Хан засмеялся, пытаясь нащупать ногами каменистое дно, но стоило ему поднять голову, краем глаза он вновь увидел белое, шустро скрывающееся в листве, пятно.

– Вон он, вы видели? – заверещал Джисон.

– Кто?

– Где?

– Мозг у тебя уже промерз.

– Да пушистый тот, белый… Неужели не видели?

Парни, озираясь по сторонам, пожимали плечами и Джисон, разочарованно махнув рукой, поспешил выйти из воды.

Укутываясь в полотенце, он взял переданный Чаном бутерброд и, вытащив из него кусок колбасы, аккуратно положил на камень позади себя. Привиделось – так привиделось, а если нет?

Дикое животное, меньше их самих в десять раз, но достаточно смелое для того, чтобы пойти на поводу у любопытства и выйти к людям – Хан Джисону оставалось только позавидовать. Такую смелость хотелось поощрить.

Также это существо могло быть отчаявшимся настолько, чтобы не думать о безопасности и помощь в таком случае тем более не требовала объяснений.

Надеясь на первое, Джисон не мог не думать о втором. Уходя от озера, он убеждал себя в том, что за него говорит паранойя, а мир вокруг не черно-белый, да и не всегда такой уж опасный.

На лес плавно опускались сумерки, все вокруг, утопая в персиково-оранжевом закате, будто вторило мыслям о цветах этого мира, а с наступлением темноты ярким пятном стал разведенный Чаном костер и Джисон, вглядываясь в огонь, представлял, как внутри него разгорается сама жизнь.

«Как сберечь огонь?».

Пока в глазах Хана плясали языки пламени и темные мысли, парни – сытые и изрядно выпившие – добрались до воспоминаний о детстве. Милые дошкольные годы и полные приключений начальные классы отзывались в каждом из присутствующих особым трепетным чувством и, наконец вернувшийся из собственных размышлений Джисон, подумал, что именно их стоило бы наречь «лучшими годами жизни человека».

– А помните детские страшилки, гуляющие по всему городу? – Чонин, наклонившись к огню, прищурился.

– Какие? Для меня страшилками были, разве что, рассказы сестры об учителях, – хохотнул в ответ Чанбин.

– Да не то! Про заброшенный дом, который на выезде был и про сумасшедшую, что там жила…

– Или про ржавую машину того деда с фермы, который якобы крал непослушных детей и скармливал свиньям… – Чан с энтузиазмом подхватил тему.

– …или про Темный лес, откуда не возвращаются путники, – беззаботно добавил Хан, а подняв голову, сразу замолчал.

Теперь три пары глаз друзей смотрели прямо на него. Тени, отбрасываемые пламенем, плясали на бледных напряженных лицах. В наступившей тишине, где-то совсем рядом скрипнула ветка, а сразу после послышались размашистые взмахи крыльев.

– Какой еще лес? – Чонин скорчил гримасу, силясь возродить в памяти хоть что-то подходящее под описание.

– Ну, этот лес, – удивился Джисон. – Вы что, не слышали?

– Да не было ничего про лес! Про фермера было, про старуху сумасшедшую тоже было… Решил нас попугать, да?

– Я тоже не слышал, – задумался Чан.

– Шутите? Самая популярная была про лес! Дословно не помню, но что-то про туристов, которые забираются дальше положенного, гневают духов леса и те их забирают и заставляют вечно работать на болотах.

– Аааа, – едва не прокричал Чанбин. – Это старая сказка про Хозяина леса, который живет на темной стороне и забирает тех, кто неуважителен к природе. Лет двадцать ее не слышал.

– Актуальная, кстати, повестка – «Берегите природу вашу мать», – хохотнул Чонин, залпом допивая остатки пива.

– А что за темная сторона? – Хан не помнил такого в своей версии страшилки.

– Да наверное «тот» свет. Он же вроде как нечисть, этот Хозяин, что-то типа демона-лиса и прочих. У него и помощники какие-то были. Братья или еще кто – хрен знает…

– А чем можно заниматься на болотах, там не говорилось? – не унимался Чонин.

– Не помню, – признался Джисон. – Может, лягушат выращивать? Или, там, тину ловить…

– Собирать болотные целебные травы? – рассуждал Чанбин. – Или воду дождевую в бочки…

Услышав про дождь, до этого задумчивый Чан всполошился и, суетливо озираясь по сторонам, что-то неразборчиво залепетал.

– …там как раз про дождь… чуть не забыл… не зря же тащил…

– Чан? – Чанбин откинулся назад, провожая шагающего к палатке друга глазами. – Все нормально?

– Конечно нормально, а чтобы стало совсем уж хорошо, – Чан выудил из большого рюкзака укулеле, – надо спеть!

– Братан, ты мой герой, – оживился Чонин. – Серьезно, я сейчас расплачусь! Петь у костра – это буквально самая классная вещь на свете.

Вскочивший с места Чанбин, поставил ногу на полено и затянул что-то из кугака. Его чистый громкий голос разливался по лесу, а незамысловатые аккорды, выходящие из под пальцев Чана и совершенно не подходящие традиционной песне, добавляли этой сцене необыкновенного шарма.

Хан точно знал – такое зрелище запомнится на долгие годы.

«Навсегда».

Репертуар был разнообразным, а настроение резво скакало туда и обратно с The Beatles до Аврил Лавин. Чан показывал все свои таланты, угождая любому желанию пьяных друзей, а едва Чонин зазевал, вдруг стал серьезным, уложив инструмент на колени.

– Джисон, – негромко позвал Чан.

– Чего? – Хан прищурился, силясь рассмотреть выражение лица друга сквозь огонь.