Кошмары и реальность. (1/2)
Поезд уносит Баки прочь от Лондона.
От Лилиан.
От всего, что хоть немного напоминало дом.
Он сидит, глядя в окно, и слушает равномерный стук колёс. В вагоне пахнет табаком, металлом и чем-то кислым. Солдаты вокруг молчат или разговаривают вполголоса.
Баки опускает взгляд на свои руки.
На правой всё ещё остался лёгкий запах духов Лилиан.
Он сжимает пальцы в кулак.
Пытается сохранить её образ в голове.
Но вместо этого перед глазами вспыхивает совсем другое.
Грязь. Взрывы. Крики.
Война не прощает.
И чем ближе он к фронту, тем сильнее сжимает его горло невидимая рука страха.
Только теперь он боится не смерти.
Он боится потерять себя окончательно.
Когда Баки возвращается в 107-й, его встречают взглядами.
Сержант Филлипс хлопает его по плечу.
– Как там, Барнс? Хорошо отдохнул?
Баки кивает.
– Настолько, насколько возможно.
Сержант смотрит на него пристально, словно оценивает.
– Вижу, мысли у тебя где-то далеко.
Баки сжимает губы.
– Думаю о доме.
Филлипс фыркает.
– Дом – это хорошо. Главное, не забывай, где ты сейчас.
Как будто это возможно.
Баки возвращается в свою палатку.
Скидывает с плеча сумку, садится на койку и застывает, ощущая, как внутри медленно разворачивается что-то холодное.
Он снова там.
В гуще войны.
Как бы сильно он ни хотел иначе.
***
Первую неделю он не пишет.
Вторую – тоже.
Но на третью, когда ночь кажется слишком долгой, а в груди слишком тяжело, он достаёт блокнот и карандаш.
«Лилиан,
Ты сказала, что будешь ждать. Не знаю, правильно ли это. Иногда мне кажется, что мне не стоит возвращаться. Не потому, что я не хочу, а потому что… не знаю, кто я теперь.
Но ты дала мне что-то, чего у меня не было.
Я всё ещё держусь за это.
Я держусь за тебя.
И, наверное, это единственное, что помогает.
Баки».
Он перечитывает письмо.
Потом рвёт его на куски.
Слишком личное.
Слишком уязвимое.
Но когда солнце встаёт над лагерем, он всё же садится за новое письмо.
И пишет снова.
Только теперь проще.
«Лилиан,
Я жив.
Надеюсь, у тебя всё хорошо.
Баки».
Эти слова ему по силам.
Он запечатывает конверт и отправляет письмо.
И чувствует, как в груди становится чуть легче.
Ответ приходит через месяц.
Баки открывает письмо в одиночестве, сидя под небольшим навесом.
Буквы знакомые.
«Баки,
Ты написал, что жив.
Я рада.
Я не буду спрашивать, как ты там, потому что знаю – ты всё равно не ответишь честно.
Но знай: я жду.
Не важно, каким ты вернёшься.
Просто вернись.
Л.»
Баки сжимает письмо в руке.
И чувствует, как внутри что-то тёплое пробивается сквозь лёд.
***
Они попадают в засаду.
Баки ранен.
Лежит в грязи, пытаясь не потерять сознание.
Кровь стекает по боку, пальцы дрожат.
Он слышит, как кто-то кричит.
Где-то рядом рвутся снаряды.
Но он думает только об одном.
Не здесь.
Я не могу умереть здесь.
Я обещал вернуться.
Я обещал ей.
Баки стиснул зубы и пополз.
Всё остальное уже не имело значения.
Он должен вернуться.
***
Война заканчивается.
Баки возвращается в Нью-Йорк.
Порезы зажили, шрамы остались.
Но самое страшное – не шрамы на теле.
А те, что внутри.
Он стоит на перроне, держа в руке чемодан.
Люди проходят мимо. Кто-то встречает родных. Кто-то плачет.
Баки просто стоит.
Не зная, куда идти.
Но потом он видит её.
Лилиан.
Она не изменилась.
Или изменилась, но всё равно та же.
Она смотрит на него.
Он смотрит на неё.
И тогда она делает первый шаг.
Потом второй.
А потом – просто обнимает его.
Крепко, без слов.
Баки закрывает глаза.
И чувствует, что действительно вернулся домой.
***
Баки стоит на пороге своей квартиры в Бруклине.
Ключи в руке кажутся чужими.
Он не был здесь годы.
Открывает дверь.
Внутри – пыль. Запах старого дерева. Всё застыло во времени.
Он делает шаг внутрь.
Закрывает за собой дверь.
Оставляет чемодан у порога.
Останавливается в центре комнаты.
Здесь всё как раньше.
Но внутри всё другое.
Он садится на кровать, проводит рукой по покрывалу.
Чувствует себя чужим в собственном доме.
В груди разрастается пустота.
Он вернулся.
Но куда?
***
Она приходит вечером.
Без предупреждения.
Стучит в дверь дважды, прежде чем он открывает.
Она стоит на пороге, держа в руках бумажный пакет.
– Ты поел сегодня?
Баки моргает.
– А?