Поражение (2/2)
Джон прервал ее жестом — резковатым и нетерпеливым взмахом руки. Подошел к бару, стоящему в полумраке угла. Дверца шкафа резко хлопнула в тишине. С глухим стуком он поставил стакан на столешницу. Налил себе щедрую порцию виски. Предложил Анне взглядом, молчаливым вопросом, не ожидая согласия, скорее просто констатируя факт — он нуждается в этом, а она нет. Она только покачала головой, не отрывая от него взгляда, оставаясь стоять неподвижно. В тишине гостиной явственно слышалось, как звякнул лёд.
Джон сделал глоток, сжав стакан в руке. Он смотрел в сторону, его взгляд скользил по расплывчатым огням за окном.
— Наука на нашей стороне, Анн. Факты. Их нельзя игнорировать вечно. Они устроили цирк, но… — он повернулся к ней, в голосе проскальзывала резкость. — это ничего не меняет.
Он смотрел ей в глаза — прямо, словно оценивающе, и сквозь холодную решимость его взгляда проглядывало что-то новое, опасное. Он поставил стакан на стол и подошел ближе к Анне.
— Знаешь... Иногда, чтобы получить то, что нужно... Нужно действовать… напрямую. Обойти формальности.
В глазах Анны появилась тень испуга, она почувствовала словно прикосновение цепкого холода. Она всегда подозревала, что за глянцевым фасадом университета скрывается что-то… иное. Слухи о закрытых лабораториях, о экспериментах, которые не афишируются… Она надеялась, что Джон далек от этого.
Джон заметил ее реакцию, легко положил руку ей на плечо. Его взгляд немного смягчился, стал теплее, но в глубине оставался стальной блеск.
— Не волнуйся. Все будет… как надо.
Его рука на ее плече сжалась чуть сильнее, чем обычно — едва ощутимая, но красноречивая деталь. Она почувствовала это как сигнал. Она хорошо понимала, какой ценой ему даётся контроль над собой, особенно когда ситуация идёт не по его сценарию. С ней он всегда воздвигал барьеры самообладания, но в работе... Там прорывалась иная, более жёсткая натура. Иногда эти две стороны его личности начинали опасно перетекать друг в друга. Она мягко коснулась его руки, нежно провела пальцами по его щеке, стараясь помочь ему гармонизировать мрачные мысли, снять бремя напряжения, вернуть его к себе самому, к равновесию.
* * *
Откинувшись в глубокое кожаное кресло в гостиной, с недопитым виски в руке, Джон ощутил внутренний укор. Ночная тишина дома лишь усиливала это ощущение. Он понял, что его эмпатия вновь сдала позиции. Поражение болезненно ударило по самолюбию — эго мгновенно взяло верх, и на миг он едва не забыл, ради чего вообще все начиналось. Ведь главным было только одно — добиться справедливости для Эдварда. Для исследований и научных прорывов у него и так были записи изобретателя. И проигрыш первого суда — это досадно, но не фатально. В памяти всплыл образ Эдварда в зале суда — уже совсем не то растерянное и испуганное существо, каким он предстал во время их первой встречи. Теперь Эдвард держался неожиданно... стойко. Это поразило Джона. И говорил Эдвард уже лучше — Картер хорошо подготовил его. Мир должен однажды увидеть настоящего Эдварда. Не только сенсацию — ”первого искусственно созданного человека”, но и личность, заслуживающую права на жизнь в этом мире. И Джон почувствовал, как эта мысль все больше укрепляется в его голове.